— Не выполнил, — честно сознался я.

— Ай, как нехорошо! — сказал дедушка. — Без ГТО ни одному человеку жить нельзя. Мне, старому, и то хочется всегда быть готовым к труду и обороне. Смотри вот!..

Он взял молот и как трахнет им по железной полосе — искры снопами во все стороны.

…Тут я проснулся, потому что в комнате зажегся свет и мама сказала:

— Тима, в школу вставай.

И почему только снятся такие ненормальные сны, после которых весь день чувствуешь себя не в своей тарелке? Раньше я как-то не задумывался: есть у меня сила или нет. И вообще, не думал: нужна ли она? Лично мне на это было наплевать. А сейчас по вине Сашки мне даже ночью нет покоя от ГТО.

Михаил Иванович остановил меня в коридоре на перемене и сказал:

— Хотя ты и не заработал пока что тройку по физкультуре, я тебе, может быть, поставлю ее за четверть. Будем надеяться, что терпение и труд все перетрут.

— Кого перетрут? — спросил я.

— Ты не ребенок, чтобы тебе разжевывать да еще в рот класть. Сам подумай, — сказал Михаил Иванович.

А чего тут думать? Тут и без думанья легко понять, куда он гнет. Его хитрость сама наружу вылезает. Только меня все равно насчет физкультуры и ГТО не переубедить. Из-за них одни, неприятности в жизни. Я сейчас физкультуру не могу терпеть еще больше, чем раньше. Да и Сашку Иванова заодно с ней.

Иванов делает вид, что никакого буксирования не было, на меня ноль внимания. Даже не подходит.

Вечером я сообщил родителям, что у меня по физкультуре за четверть скорее всего будет тройка.

Отец сказал:

— Если учесть все обстоятельства, по-моему, это хорошая новость — тройка по физкультуре.

А мать возмутилась:

— Ничего себе новость! По всем предметам четверки и пятерки, а по несчастной физкультуре — тройка! Куда только дирекция школы смотрит?

Я ничего не ответил, взял четвертй том Чехова и завалился на диван читать рассказ про Ваньку Жукова.

Сейчас уже ночь, а сон ко мне не идет. Я потихоньку вылез из постели и пробрался в ванную комнату. Притащил туда табуретку и вот сижу и пишу. А на уме у меня — Ванька Жуков и его дедушка. По-моему, они были хорошие люди. Я тоже хочу написать письмо своему дедушке, может, он посоветует мне что-нибудь. Сначала я напишу начерно в тетрадь, а потом перепишу почище и покрасивее. Все равно спать не хочется.

«Здравствуй, дорогой дедушка!

Прочитал я сегодня рассказ про Ваньку Жукова, и так мне стало нехорошо от того, что не с кем по-человечески поговорить, что хоть волком вой. Только выть нельзя — сейчас ночь и все спят. А я сижу в ванной и пишу тебе письмо.

Совсем у меня, дедушка, плохая жизнь наступила. Никто, конечно, меня селедочной мордой в харю не тыкает, но мне от этого не легче, а может, даже труднее. Потому что я совсем никому не нужен. Ваньку Жукова мучили работой, а я мучаюсь от безделья.

Ты не подумай обо мне плохо за правду, которую я тебе напишу. Нет у меня никакого терпения больше молчать.

В школе у меня дела дрянь. Дома еще хуже — никаких дел нет. Мне иногда кажется, что я у отца с матерью совсем лишний человек. Когда я был маленьким, они находили для меня время — играли со мной, даже гулять на улицу водили. А сейчас только и слышишь: отстань, займись чем-нибудь самостоятельно и так далее. Отец вечерами чертит свой угольный комбайн. Мама то хозяйством занимается, то читает или смотрит телевизор. К ним не подступишься. Я целый вечер могу слоняться, а они даже и не заметят этого. У них СВОИ дела. А разве я не ИХ дело? Очень обидно, дедушка, так жить.

Как вспомню я свое житье у тебя, так готов хоть пешком идти в деревню. Мне с тобой и с Дозором было хорошо, потому что вы ко мне относились по-всамделишному, то есть по-человечески. Я теперь жду не дождусь лета. Ты не забыл про свое обещание учить меня на кузнеца? Я думаю, если летом поработаю с тобой в кузнице, то у меня прибавится силы больше, чем от физкультуры и ГТО.

В школе у меня дела дрянь из-за этой самой физкультуры, она мне здорово испортила жизнь. Я ее не люблю, потому что отстал и теперь выгляжу хуже других. Надо мной все в классе смеются, когда бывают уроки физкультуры. Даже девчонки хихикают.

Может, я что-нибудь не так понимаю, но, по-моему, физкультуре нас учат неправильно. Вот по математике, если я не пойму задачу на уроке, дома спокойно разберусь и на следующий день не буду перед всеми дураком. А по физкультуре и за полгода некоторым упражнениям не научишься, а с тебя все равно спрашивают и двойки ставят. Хожу на физкультуру, как на каторгу. Это ведь только ненормальный человек может быть равнодушным к тому, что он хуже других.

Еще плохо то, что у меня сейчас нет настоящего друга. Правда, есть у нас в классе один парень — Сашка Иванов. С ним дружить можно бы, но он меня, кажется, не уважает. Вот с Ванькой Жуковым у нас пошло бы дело, потому что мы оба несчастные люди.

Писать заканчиваю. Уже совсем поздно.

Дай, пожалуйста, Дозору два куска сахару, Он поймет, что это от меня.

Крепко целую тебя.

Твой внук Тимофей Ерохин»

Наверное, чуднее человека никого и ничего нет во всем мире. Это я по себе сужу. Мне всегда хочется того, чего у меня нет в настоящий момент.

Зимой я мечтаю, чтобы скорее наступило лето. Летом — наоборот: то и дело листаю календарь, подсчитываю, сколько недель осталось до зимы.

Во время учебы самое приятное — это ждать каникулы. Но стоит каникулам начаться, как делается скучно без ребят и снова тянет в школу.

Вечером меня не уложишь в постель — спать не хочется. А утром еле-еле заставляю себя вставать.

Или, например, в прошлом году Федор принес в школу фотоаппарат. Похвалиться надо было. Он фотографировал всех подряд, то есть вроде как фотографировал, а на самом деле аппарат не был заряжен. И все равно я позавидовал Федору. Я думал, что если бы у меня был такой фотоаппарат, я бы сделал снимки разных птиц в детском парке и составил бы альбом «Птицы нашего города». А еще бы я снимал в деревне дедушкиного Дозора и лошадей, а в городе — автомобили и подъемные краны, которых у нас очень много.

Мне хотелось сфотографировать самые интересные события из жизни школы. Хотелось, чтобы снимки мои всем понравились, и кто бы на них ни посмотрел, сказал бы: «Здорово сделано! Это, конечно, Ерохина работа. Сразу чувствуется рука настоящего мастера!»

Что-то в этом роде я каждый день говорил отцу и матери до тех пор, пока они не купили мне фотоаппарат. Теперь я хожу в фотокружок Дворца пионеров специально для того, чтобы меня не пилили дома: мол, купили дорогую вещь, а она пылится без дела.

Вот какой я чудной человек! Лично я не знаю: хорошо или плохо, когда тебя, словно в море, бросает по волнам от желания к нежеланию. Я за другое боюсь: что я стану делать, когда вырасту? Неужели и взрослые люди тоже не знают, чего они хотят?

С шефством над Сережкой у меня примерно также получилось. Сначала я был недоволен поручением и обрадовался, когда Сережка убежал от меня «спасать» свою бабушку. Потом мне от нечего делать захотелось пошефствовать над Сережкой. Времени свободного у меня много, надо же его как-то убить.

Я подкараулил Сережку, когда он возвращался из детского сада, и спросил:

— Почему ты ко мне не приходишь?

— С тобой неинтересно, — ответил Сережка. — Я играть люблю, а ты глупости рассказываешь.

— Все равно ты обязан ко мне приходить. Ты мой подшефный, — сказал я.

— Не хочу быть подшефным, — заявил Сережка. — Я бабушке на тебя пожалуюсь, если будешь приставать.

— Я тоже когда-то не хотел тащиться на буксире, — сказал я. — Только меня и спрашивать не стали. Лучше ответь: во что ты любишь играть?

— В паровоз. А еще в космонавтов и в войну. У меня солдатиков и пушек целая коробка.

— Это замечательно! — сказал я ему. — Бери свою коробку и быстрее ко мне. Будем в войну играть.