Перед 12-м, а затем и 21 июня Гитлер вновь перенес дату наступления и назначил его на 3 июля, а 25 июня установил окончательный срок – 5 июля. Этот день и вошел в историю как момент начала одной из крупнейших битв Второй мировой войны. У командного состава ГА «Юг» постоянные переносы вызывали раздражение и непонимание действий высшего руководства. Чем больше проходило времени, тем сильнее вера в удачный исход летней кампании таяла и былого энтузиазма значительно поубавилось. «Германское Верховное командование, – пишет генерал Ф. фон Меллентин, – совершало точно такую же ошибку, что и за год до этого. Тогда мы штурмовали Сталинград, теперь мы должны были брать превращенный в крепость Курский выступ. В обоих случаях немецкая армия лишалась своих преимуществ, связанных с ведением маневренных действий, и должна была вести бои с русскими на выбранных ими позициях… Вместо того чтобы попытаться создать условия для маневра по средствам стратегического отступления и внезапных ударов на спокойных участках фронта, германское командование не придумало ничего лучше, как бросить наши замечательные танковые дивизии на Курский выступ, ставший к этому времени сильнейшей крепостью в мире. К середине июня фельдмаршал фон Манштейн и все без исключения его командиры соединений пришли к выводу, что осуществление операции „Цитадель“ является безумием»[32].
Я бы не стал столь категорично утверждать, что командующий ГА «Юг» в этот момент был противником наступления, он сам об этом писал. По свидетельству начальника штаба его группы генерала пехоты Т. Буссе, «с разрешения ОКХ фельдмаршал выразил протест по поводу возможного откладывания операции», но не был услышан. Г. Гот, как главный «архитектор» плана наступления на Курск с юга, в середине июня хотя и не выступал резко против удара, тем не менее все больше проявлял озабоченность соотношением сил перед фронтом своей армии. Он считал, что эффект неожиданности давно исчез, а для отражения удара 1-й ТА и проведения сражения у Прохоровки имевшихся у него двух танковых корпусов (2-й тк СС и 48-й тк) уже недостаточно. 14 июня 1943 г. он направил в штаб группы армий документ с оценкой ситуации в полосе Воронежского фронта и вероятных намерений его командования. В нем генерал хотя и демонстрировал ясное понимание логики действий советской стороны, однако степень его информированности распространялась не далее второй армейской полосы. В это время он не мог даже с уверенностью сказать, существует ли третья линия обороны советских войск на направлении главного удара его армии (которая уже давно строилась), и высказывался о ней лишь в предположительном тоне. «Русские ожидают немецкое наступление для выравнивания фронтовой дуги Курска, – писал генерал-полковник. – Им только непонятно, где это наступление начнется. Сначала мероприятия по укреплению позиций указывали на то, что противник ожидает атаки вдоль основных дорог между Белгородом и Томаровкой. Сейчас выглядит так, что он рассчитывает на атаку юго-западнее Ракитного. Значительное усиление русской обороны отмечается на всем фронте. Подведение стрелковой дивизии южнее Красной Яруги, дальнейшее усиленное строительство позиций, в том числе окапывание танков и установка минных полей, отмечаются невооруженным глазом. Позиции артиллерии противника приумножились. На переднем крае, кроме всего прочего, противник усилил противотанковую оборону.
Противотанковые рвы южнее Черкасское протянуты до начала оврага в 2 км западнее Березовый так, что на всем фронте наступления дыры между естественными преградами для танков перекрыты. Еще один противотанковый ров находится в процессе строительства юго-западнее Дуброва с обеих сторон дороги. Тут, как и у Яковлево, значительно усилена 2-я линия обороны. В остальном основное место установленных работ по укреплению находится западнее линии Солдатское – Ракитное. По показаниям военнопленных, надо рассчитывать на то, что на Псле строится 3-я линия обороны.
Основное направление вражеской разведактивности и разведка боем в предполагаемых районах наступления лежат в районе у Ерика и Бутово. На остальном фронте армии активность только у Трефиловки перед центром и правым крылом 57-й пд.
Наши батареи русскими пока не обстреливаются. Их беспокоящий огонь нерегулярный и в последнее время стал слабее.
Путем увеличившейся засылки агентов и особенно ночных воздушных разведок без бомбометаний русские пытаются любой ценой разобраться в ситуации.
Проведенная русскими 13.06 атака на укрепленный пункт Трефиловка силами полка было исключительно локальной операцией. Дальнейшие атакующие намерения до сих пор не выявлены.
В той же мере, в какой растет ударная сила наших частей, растут и оперативные резервы русских. Особенно нужно рассчитывать на значительно большее число танков и их лучшую оснащенность, чем это рассчитывалось ранее.
Укрепление наших оборонительных позиций продвигается очень мелкими шагами, поскольку дивизионные участки слишком растянуты и части заняты постоянной обороной. Начато строительство артиллерийских позиций и второй линии обороны. Поскольку для этих целей есть только местные жители без должного числа надзирателей (строительных батальонов), строительство идет очень медленно. Саперные батальоны сухопутных сил заняты улучшением дорог и мостов. Дивизионные саперные батальоны находятся на обучении для особых задач.
Сильно нуждается в улучшении обучение частей. Тем не менее дух атаки и желание двигаться вперед выше всяких похвал. Материальное обеспечение все же в общем не улучшилось. Вызывают размышления недостаточное оснащение танков 3-й и 11-й тд. До сих пор не все танки оснащены фартуками. Других нареканий, которые надо срочно выполнить, нет.
Передача материального обеспечения дивизионным боевым школам и армейской оружейной школе танковой армии снижает материальную силу частей, поскольку замена техники не приходит.
Вывод: я считаю, что каждый день промедления с началом наступления „Цитадель“ идет только на пользу противнику»[33].
То, что все оценки Г. Гота касаются главным образом района первой и второй полосы и проблемы недостаточной укомплектованности танковых дивизий техникой, ключевого инструмента прорыва, свидетельствовало о его большой обеспокоенности степенью укрепленности обороны войск Ватутина и неуверенности, что ее можно будет быстро прорвать имеющимися силами. На 19 июня в 11-й тд числилось 84 танка и 21 штурмовое орудие, в том числе 5 устаревших Т-2, 4 командирских и 3 огнеметных, а в 3-й тд и того меньше – 63 плюс 21 штурмовое орудие[34]. Это действительно было мало, примерно на 30–40 машин меньше самого малочисленного штата, и в дивизиях соседней АГ Кемпфа ситуация была схожей. У Э. фон Манштейна танков больше не было, Г. Гот уже знал, что ему передается бригада «пантер», поэтому и от Берлина дополнительных сил ждать не приходилось. Поэтому к началу наступления (4 июля 1943 г.) 3-я тд пополнится лишь 5 танками, но при этом лишится 19 самоходок, а 11-я тд вообще ничего не получит[35].
Тем не менее Г. Гот все же надеялся, что высокий уровень подготовки личного состава и превосходство немецкой бронетехники над советской сыграют решающую роль в достижении определенных весомых результатов, по крайней мере на первом этапе наступления. О том, что, несмотря на неблагоприятные условия, у командующего 4-й ТА надежда пока еще теплилась, свидетельствует и его начальник штаба Ф. Фангор: «В конечном счете, генерал Гот был уверен, что немецкая армия из-за постоянных отсрочек наступления потеряла элемент внезапности. Рассредоточение и перегруппировку шести танковых дивизий к югу от района Харьков – Ахтырка невозможно было скрыть от русских, несмотря на все меры дезинформации. При всем этом генерал был уверен в достижении хотя бы ограниченного успеха»[36].
