— …к матушке Осине, потомственной гадалке в семидесятом колене? — ничуть не сбитая с толку и ритма, закончила та на ходу.
Ясень зашипел — то ли от досады, то ли на хозяйку — и стал быстро шептать что-то ей на ухо. Та делала круглые глаза, пожимала плечами, но соглашалась.
— Я хочу найти свою жену, — не обращая внимания на непонятную деятельность вокруг него, поглощенный своей заботой, проговорил Иван и впился отчаянным взглядом в лицо женщины.
— Да, конечно, проходи, вьюноша, садись к столу, — сочувственно колыхнула бюстом гадалка. — Так как, говоришь, зовут твою женушку и когда она пропала?…
Ясень, радостно потирая руки от приятных воспоминаний о дополнительном вознаграждении, пожалованном ему вновь обретшим надежду царевичем, проводил Иванушку до постоялого двора, почтительно распрощался с ним и растворился в темноте, как его и не было.
Ивану хотелось бежать, лететь, кричать, драться со всем Белым Светом сразу — если, конечно, он не вернет разлюбезного друга Серафимушку и не извинится — короче, заниматься чем угодно, кроме продавливания тощей подушки в душной комнате гостиницы. И он, недолго думая, решил немного прогуляться и спокойно подумать над тем, как лучше проложить маршрут их дальнейших странствий, которые, как твердо пообещала ему гадалка, скоро должны завершиться победой над трефовым недоброжелателем, нечаянной встречей в казенном доме и неожиданной радостью.
По пути в Вамаяси, если память ему не изменяла, находилось несколько высоких горных гряд, которые проще будет облететь с юга, чем прорываться через высокогорные осенние снегопады и заморозки… Лететь, правда, туда отчаянно долго, но если в конце этого полета его будет ждать Серафима, то дорогу он готов перенести со стойкостью оловянного солдатика. Путь их, если лететь отсюда, будет проходить через семь или восемь стран с населением весьма экзотическим, но к путешественникам дружелюбным. Значит, пополнять запасы можно будет быстро и без проблем. Конечно, чтобы найти в Вамаяси трехглавую синюю скалу с белым, красным и черным замками, придется поспрашивать аборигенов, но вряд ли у них там на каждом углу такие разноцветные чудеса — должны, поди, знать… Не с первого раза, так со второго или с третьего…
— Постой, молодец, не спеши, — раздался справа вкрадчивый голос, и если бы обладатель этого голоса не ухватил его за край бурки и не развернул лицом к себе, то хоть он кричи, хоть свисти, хоть топай — Иванушка прошел бы мимо и не заметил.
— Вижу я, что одолевает тебя кручина великая, — продолжил голос, и за ним из темноты осенней улицы проявилась старушка, замотанная как тряпичная кукла в цветастые платки с черной бахромой.
— Откуда вы знаете? — выпал из своих грез царевич и нахмурился.
— Деньги… — прошептала старушка, не отрывая цепкого, как репей, взгляда от лица своего улова, и не найдя отклика, гладко продолжила: — тут не при чем… Значит, положение твое при дворе… тоже тебя не волнует. Девушка…
Царевич вздрогнул.
— Да, я сразу тебе сказала, именно девушка — причина твоих страданий, — довольная, поддержала сама себе старушка. — Вот единственная причина твоей заботы. Хочешь, мил человек, погадаю, всю правду скажу? Откажешься — всю жизнь жалеть будешь!
— Но разве у вас гадать не запрещено?!..
— Конечно, нет! — удивилась не меньше его бабулька и чуть не выпустила из рук бурку своей добычи. — Ты что, сам-то не местный, что ли?
— Д-да… — не веря своим глазам и ушам, выдавил Иван. — Н-нет… То есть, д-да…
— Ну пошли тогда, путешественник, — потянула его к двери своего домика гадалка. — Всего за две медных денежки все, что хочешь, узнаешь.
— За ДВЕ медных денежки?!..
— Ну, хорошо, хорошо. За одну, — быстро пошла на попятную бабка. — Устроит? Кто тебе еще в этом квартале за одну денежку погадает? Береза — шарлатанка, Лжетсуга меньше трех не возьмет, Лещина с внуками водится, ее сейчас нет…
Терять обескураженному, изумленному и встревоженному Иванушке было нечего, и он, как в омут с головой, вошел в низенькие двери, рядом с которыми на квадратной белой доске была едва различимая во тьме надпись: «Матушка Туя, гадалка-предсказалка. Королевская лицензия номер семьсот девяносто два».
Все еще не веря ни одному из своих чувств, во всю глотку заявляющих, что его беззастенчиво облапошили, Иванушка прошелся дальше по улице, заходя ко всем гадалкам, кто догадывался схватить его за край одежды.
Когда через час царевич в расстроенных чувствах повернул обратно к «Гибкой Лиане», он успел стать обладателем еще семи преподробнейших предсказаний. Два из них советовали искать Серафиму в Красной горной стране, одно — в Шатт-аль-Шейхе, одно — в Вондерланде, одно — на севере Узамбара, одно — на юге, и одно — в Лукоморье. В роли предполагаемых заказчиков похищения выступал целый паноптикум причудливых фигур — от негров, сраженных ее красотой и намеревающихся сделать ее своей баца-банацу и до двухголовых кентавров-людоедов, запланировавших принести ее в жертву Великому Баобабу, если он не поторопится.
От таких прорицаний голова шла кругом, а мысли, словно сговорившись, или из опаски нарваться на еще одно головоломное предсказание ценой в один медяк, косяком следовали в одном-единственном направлении.
Как узнать, кто из них говорит правду? И есть ли вообще такая среди всех этих потомственных матушек-ясновидиц и гадалок-болталок?
— …А этот мерзавец взял с тебя СКОЛЬКО?! — дрожа от ярости, переспросил Агафон.
— Нет, он не просил, я сам добавил еще пять медных денежек, — поспешил заверить его царевич, в глубине души не понимая, как можно так волноваться из-за каких-то денег, когда второй раз за день оборвалась призрачная ниточка, связывающая его с исчезнувшей женой.
Но Агафон доходчиво объяснил ему, что он волнуется не из-за каких-то денег, а конкретно из-за этих, то есть тех, которые у них были последние, и которым, полети они теперь хоть в Узамбар, хоть в Вамаяси, да хоть обратно в Лукоморье, взяться будет абсолютно неоткуда.
На что Иванушка отвечал, что хотя ему и хочется бежать куда глаза глядят сломя голову, лишь бы не сидеть на месте и что-то делать, но они никуда не полетят, пока твердо не выяснят, куда подевалась его бедная супруга, или хотя бы кто им может об этом поведать со стопроцентной гарантией. И тут безутешному царевичу в голову пришла одна очень умная, как ему отчего-то показалась, мысль.
— А разве волшебников в вашей школе не учат предсказаниям? — задал он вопрос и с радостным ожиданием подтверждения уставился на чародея.
— Ну, учат… В общих чертах… — неохотно выдавил тот и неуклюже соврал, глядя куда-то вбок: — Но я специализировался на других дисциплинах.
— Ну хоть на кофейной гуще, — не поверил и умоляюще заглянул ему в глаза Иванушка. — Хоть на бобах!.. Хоть на картах!.. Ну попробуй, пожалуйста!
— Не ломайся, как девица на выданье, — с упреком попенял чародею дед Зимарь. — Погадай. Глядишь, и получится.
Агафон обреченно поморщился, выудил из рукава свою универсальную шпаргалку и громко и отчетливо произнес над ней: «Гадания».
— Ну, что там написали? — нетерпеливо вытянул шею дед Зимарь.
— Что?… — присоединился к нему Иванушка.
— «Гадание новогоднее. На полу разложить различные предметы — деньги, кольца, драгоценные камни, пьяную вишню, орехи и отпоротые от верхней одежды пуговицы, и пустить в избу петуха», — стал старательно читать чародей.
— Зачем? — захлопал глазами Иван.
— «Если петух склюет первые три предмета и убежит — вас ждет бедный год. Если предпочтет пьяную вишню — утром не ощипывайте петуха, он не мертвый, он пьяный. Если орехи — поспешите его зарезать, всё равно сдохнет. Если пуговицы — к простуде».
— А как это может помочь найти Серафиму? — непонимающе наморщил лоб царевич и вопросительно взглянул на чародея.
Тот смог лишь озадаченно пожать плечами.
