Слышу свой самый первый крик, еще слабый и жалобный, когда проникает в меня пальцем на всю длину, и тело начинает биться в лихорадке. Я чувствую изнутри каждую фалангу и от осознания, что это ОН так ласкает меня, сводит скулы и дрожат губы. Медленно. Мучительно медленно. Дразня и играя, заставляя изгибаться каждый раз, когда дотрагивается до ноющего узелка плоти и снова проникает вовнутрь. Неизведанное… сумасшедшее, невыносимое наслаждение. Я изнемогаю в его руках, и мне хочется умолять о чем-то, просить чего-то.

Но с губ только его имя и «пожалуйста»… это так естественно сейчас просить… «пожалуйста» бессчетное количество раз, в такт проникновению пальца, глаза в глаза и снова закрыть невыносимо тяжелые от кайфа веки. Внутри нарастает шквал, торнадо. Я хочу в эпицентр, я хочу в сам эпицентр, в водоворот, и я знаю, что Нейл ведет меня именно туда… в эту бездну дикого удовольствия.

Непроизвольно, подаваясь бедрами вперед, и я уже на краю. Я плачу… чувствую соль своих слез на щеках, и тело на мгновение замирает, чтобы взорваться с яростной силой, впервые под мужскими руками. Я кричу или рыдаю… Мне кажется, я умираю, меня трясет, и я чувствую, как сокращаюсь вокруг его пальца. Сжимая его волосы все сильнее, ударяясь головой о стену, закрывая глаза в изнеможении… с последним «пожалуйста» переходящим в протяжный стон облегчения.

Наблюдал. Жадно. Боясь упустить малейший миг ее взлета. Вдыхая в себя ее крик. Слизывая свое имя с ее губ. И понимая, что теряю контроль, что сошел с ума только от того, что она обмякла в моих руках, и запах ее оргазма. Терпкий. Остросладкий. Он кружит голову, он срывает все планки, и я дрожащими от нетерпения пальцами, расстегиваю ширинку, освобождая пульсирующий член.

Приподнял Лию, прижавшись к ее рту губами, дразня языком. Чувствуя, как сгорает заживо в пламени желания тело, когда коснулся ее лона членом.

Распахнула глаза, впиваясь пальцами в плечи. Невинная. Черта с два, невинная. Она скручивала внутренности своей чувственностью похлеще любой опытной шлюхи. Ее хотелось брать до исступления. Хотелось полностью отдаться тому огню, который тек по венам, разбавляя кровь, превращая в кислоту.

Резкое движение вперед бедрами, и тут же губами поймать ее вскрик, остановившись. Позволяя привыкнуть к себе. Дрожа от удовольствия. И адской боли от потребности двигаться в ней, поглотить в то же пекло, в котором подыхал сам.

Такая горячая моя девочка. Такая узкая. Маленькая.

– Тшшш… малыш… – вырывается невольно, скатываясь в тишину комнаты, разбивая ее вдребезги, на осколки, тут же впившиеся в тело.

Отстраниться от нее, удерживая взгляд, чтобы сделать первый толчок. Второй. И третий. И сорваться с цепи. Содрать ошейник запрета с горла и слышать, как он с лязгом падает на пол.

Приподняв Лию под колени долбиться в нее, не позволяя закрыть глаз, теряя ощущение реальности. Сжимая ладонью грудь, оттягивая соски, шумно выдыхая в ее губы.

Смотрю в его глаза, своими затуманенными от слез и понимаю… что ДО – это еще не было рабством. ДО еще была свобода. Свобода сердца, души. Больше я не свободна. Я зависима… потому что, глядя в его глаза, прочла свой приговор, и это не тот приговор, который читали Нихилы в глазах своих Хозяев, я прочла приговор своей воле. Рабство начинается не с метки на одежде и чипа под кожей, рабство начинается тогда, когда понимаешь, что готова сама стать на колени и склонить голову… когда твоя душа уже на коленях. Я поняла это, когда открыла глаза после своего первого оргазма с ним… осознавая, что теперь я буду подыхать от голода сильнее, чем раньше. Ведь я уже попробовала на вкус… что значит быть с НИМ, быть ЕГО и что он может мне дать.

Приподнял вверх, и я впиваюсь в его плечи, задыхаясь в ожидании. Боль и тихий крик, не отрывая взгляда, почувствовать всего в себе, такого твердого, разрывающего на части. В губы всхлипнуть его имя… в какой раз, притягивая к себе, чувствуя, как окаменели его мышцы, как его трясет.

– Тшшш… малыш, – заставляет обхватить его шею руками и самой ответить на поцелуй. Он чувствует, какие соленые мои губы? Чувствует, что это не слезы боли… это слезы первого счастья? Моего. Самого. Первого. Счастья.

Вместе с первым толчком сильнее впиться в плечи, сжимаясь. Необратимо. Уже не избежать. Уже полностью в его власти. Второй толчок – впиться зубами в его губы. Неосознанно, невольно поделиться болью. И я чувствую, как взорвался контроль, как выпущен зверь на волю. Я сама его выпустила. И теперь он сожрет… и от осознания этого противоестественный стон наслаждения, уже иного, незнакомого, яростного. Выше, впечатывая в стену, глубже и яростнее… и боль сменяет волна за волной. Накрывают всплесками новых диких ощущений. Я больше не я, а стонущее, воющее животное, которое отвечает зверю на рычание инстинктивно. В самом примитивном танце, в самом первобытном. Больно и сладко, и не хочется ни мгновения передышки… смотреть в его глаза и чувствовать, как он берет меня не только плотью, но и взглядом. Отдает звериную похоть и жажду, заражая, отравляя его собственной дикостью, сминая мою грудь ладонями, сжимая соски, заставляя кричать… громко, надсадно, захлебываться криками, чувствовать, как снова по краю, по лезвию. Снова на грани шквала и взрыва…

Оторвал ее рывком от стены и опрокинул на пол, распахивая в стороны длинные ноги и вонзаясь в нее резким движением. Впиваясь пальцами в белоснежные бедра, с удовольствием глядя, как появляются синяки на коже. Как она сама сгорает в тысячах оттенков разных эмоций. Такая яркая палитра, что от нее слепит глаза. И я не согласен делить их ни с кем. Мое! Ее эмоции для меня. Голос. Только мое тело. Юное тело подо мной. И дикое желание разорвать его на части. Уступить ему, нависая над ней, вгрызаясь в горло клыками. Первый глоток, и неистовое желание выпить ее всю. Досуха. Оплетает бедра ногами, вынуждая мысленно выругаться. Сумасшествие. Оно накатывает быстро и резко. Лизнул рану на шее, отстранившись. Чувствуя, как сжимается пружина внутри, кажется, еще чуть-чуть, и она выпрямится, вырвавшись из тела.

Провел языком по ее дрожащим губам и тихим приказом:

– Кричи, малыш…

Боль смешивается с эйфорией, переплетается вместе с дикостью. Быть под ним, смотреть на него, когда он врезается в меня, когда берет не только плотью, когда впивается клыками в шею, делая глотки моей крови, и я уже понимаю почему его жертвы закатывали глаза от удовольствия. Боль взрывается в венах наслаждением, тягучим, вместе с глотками и касаниями кончика языка. Удерживает взгляд и проникает еще глубже… в меня саму, туда, где моя душа, берет ее так же яростно, толчками, заражая хаосом вожделения. Лезвие граней перед падением остро, очень остро, погружаясь в черные зрачки, слыша властное:

– Кричи, малыш…

И я понимаю, что меня разрывает на части, я кричу… я слышу свой собственный крик, и от наслаждения сводит судорогой все тело, еще сильнее чувствовать его в себе, сжимая изнутри, до боли внизу живота, до оглушительно-чистого экстаза, который взрывается не только в теле, но и в голове. Потому что заполнил меня всю. Без остатка, просочился в каждую пору на теле, пробивая насквозь безумным оргазмом, от которого крошится сознание.

Громкий крик ее наслаждения отдается в моем теле первой судорогой наступающего оргазма. Лихорадочно сжимает член изнутри, а я в который раз сжимаю зубы, сдерживаясь. Тогда я впервые заставил ее кончить. Одна из приятных способностей Деусов. Почему-то стало невероятно важным, чтобы она испытала наслаждение. Увидеть это выражение ослепительного кайфа на ее лице снова, почувствовать его быстрыми сокращениями, сожрать на ментальном уровне каждую эмоцию… Слабость, в которой не смог себе отказать.

Закинул ее ноги на свои плечи, проникая еще глубже, понимая, что уже причиняю боль… Но чудовище скалится в требовании настоящего удовольствия, и я не хочу противостоять ему, позволяя, когтями вспарывать кожу, до боли сжимая упругую грудь.