Только я успел развернуть лошадь в нужном направлении, как раздался еле слышный звук, типа громкого щелчка, при этом он явно не принадлежал к местному животному миру. Вот еще один, и еще. Теперь не трудно было определить, что где-то вдали идет перестрелка. Я привстал в стременах. В той стороне виднелись какие-то постройки. Если не вглядываться в них специально, то в потоках горячего воздуха и на таком расстоянии, они просто казались нечетким коричневатым пятном.

«Похоже, местные ребята развлекаются. Как у них тут принято. Сначала бандиты грабят мирных скотоводов. Потом меняются. Мирные скотоводы, озверев, гонятся за бандитами. Впрочем, это их игры и меня они не касаются».

Тронув поводья, я направил лошадь в нужном мне направлении, подальше от местных разборок, но, как оказалось, зря старался, уйти мне от них не удалось. Спустя два часа с левой стороны, в двухстах метрах, я заметил стоящую без всадника лошадь.

«Засада!» – эта мысль пулей заставила слететь с седла, заодно прихватив из кожаного чехла винчестер. Лежа на земле и высматривая потенциального противника, я одновременно пытался проанализировать ситуацию.

«Местная уловка? Оставил лошадь, как приманку, а сам затаился и ждет, пока кто-нибудь клюнет на нее. Вообще-то глупо. Спит? Ты же заснул, причем сидя на лошади, а ему что нельзя? М-м-м… Хотя, может, там лежит раненый или убитый? В таком случае забрали бы его лошадь. Хм. Хрен поймет этих аборигенов! Что теперь делать? Подобраться к нему или на коня и вскачь? Тьфу!» – Я злился на себя и ничего не мог с этим поделать, так как опять сложилась одна из ситуаций, из-за непонимания которых я чувствовал себя словно на другой планете, настолько все было чужим и незнакомым. С другой стороны, не лежать же здесь мне весь день, решил я, да и натура, привыкшая к риску и постоянной готовности к действию, взяла вверх. Мелкими перебежками, с винчестером наперевес, я быстро пересек открытое пространство, время от времени припадая к траве. Лошадь при виде меня легонько заржала и попыталась отойти, но не смогла, так как ее удерживал повод, зажатый в левой руке лежащего без сознания человека. Быстро осмотрел тело. Итоги были неутешительны. Два ранения в бедро и грудь, к тому же он потерял много крови. Судя по всему, он был ближе к смерти, чем к жизни.

«Хорошо хоть без сознания. Умрет, не мучаясь».

Мои мысли отражали не равнодушие к человеческой жизни, а практичность. Работа приучила меня быть холодным и расчетливым, а в жизни – деловым и практичным. Вот и сейчас перевязка могла помочь этому человеку, как мертвому лекарство. Он был еще жив только потому, что лежал неподвижно. В этой ситуации я ничего не мог для него сделать, кроме как похоронить. Впрочем, даже это было проблематично, так как лопаты у меня с собой не было. Поднявшись с корточек, внимательно осмотрелся, но вокруг, насколько хватало взгляда, никого не было. Тогда я подошел к лошади, собираясь порыться в чужих дорожных сумках, как та, подняв голову, шумно фыркнула.

– Спокойно, лошадка, спокой… – не успел я договорить, как услышал за своей спиной хриплый, полный боли, негромкий голос:

– Ты… Джек… Льюис?

Змея не делает такой быстрый бросок, с какой скоростью я развернул ствол винчестера на голос. Лицо незнакомца кривилось от страданий, но глаза смотрели ясно, словно боль их не коснулась.

– Подойди… ближе… – Тут боль снова заставила его скривиться. Помолчав, он продолжил: – Я умираю?

Подойдя к нему, я еще раз оглядел горизонт, только потом опустился на колени перед раненым.

– Да. Я ничего не могу сделать. Начни я сейчас перевязывать твои раны, то, скорее всего, этим убью тебя. Ты потерял слишком много крови.

Он продолжал смотреть на меня, словно хотел услышать от меня что-то еще. Мне трудно было представить, что может ждать человек в подобной ситуации. Помощи? Молитву? Хотя по его жесткому лицу, пристальному взгляду и мощному телосложению не скажешь, что такой человек может просить и унижаться перед кем-то, все же я решил прояснить этот вопрос, хотя бы для себя.

– Если тебе так будет легче, я могу перевязать тебя.

– Не… надо. Воды.

Снял с его лошади флягу и напоил раненого.

– Лучше… стало…

С минуту мы смотрели друг на друга.

– Ты… здесь… зачем?

– Ехал мимо. Ты откуда меня знаешь?

– Я… Барни… Фергюссон. Агентство… Пинкертона.

Теперь было понятно, откуда он меня знает. Такие, как он, должны были все знать о наиболее «популярных» бандитах. Это их работа. Особенно, если он работает здесь, на Западе.

«Кстати, зачем он здесь? На кого охотится? Может, на меня?»

– Слышал о таком. Так что тебя привело в эти края?

В его взгляде явственно проступило удивление. Видно, я должен был отреагировать на него как-то иначе. Черт! Я же разыскиваемый властями преступник! Мне положено, услышав подобные слова, хищно оскалиться и, достав нож, начать пробовать его остроту пальцем, перед тем как начать нарезать на лоскуты представителя закона.

«Черт! Все время забываю об этом бандите Льюисе!»

– Ты… точно… Льюис?

Этот вопрос неожиданно навел меня на оригинальную идею. В какой-то мере, она могла скрасить последние минуты жизни этому человеку.

– Слушай, Барни. Ты все равно умираешь, поэтому тебе могу признаться. Я не тот Джек Льюис, о котором ты слышал. Мой дух, душа или сознание, назови, как хочешь, переместился из будущего на сто сорок лет назад, оказавшись в теле бандита Льюиса. Звучит, как бред, но это правда.

В глазах агента зажглись искорки интереса. Даже лицо перестало выглядеть восковой маской.

– Значит, душа бессмертна? – его голос дрожал, но фраза прозвучала ровно и четко, словно жизнь нашла в нем новый источник силы.

– Честно говоря, не знаю. Но то, что произошло со мной – свершившийся факт.

– У тебя странный акцент… И говоришь ты… как учитель. Может, в твоих словах… А-а-а!

Стон прервал его слова. Гримаса боли стянула лицо. Мне показалось, что он уже отходит, но агент оказался крепче, чем я думал. Чувство долга этого человека оказалось таким сильным, что сумело в последний момент вырвать его душу из лап смерти.

– Я… приехал сюда… за мальчиком. Отыщи его.

Я несколько опешил от такого необычного заявления, но смолчал. Пусть надеется, если ему так нравится. Тут бы самому ноги унести, а он мне предлагает заняться поисками какого-то мальчишки.

– Выполнишь… получишь деньги… в Нью-Йорке. Кармашек… в моем поясе. Тайник… в седле. Дневник… Там все.

Его голос слабел с каждой секундой. Черты лица, и без того худого, окончательно заострились.

– Кто в тебя стрелял, Барни?

– Грогги… Мексиканец. За голову… награда. Хотел зара… ботать. Их там… осталось… трое. Я убил…

Он с трудом выговаривал слова, гаснущее сознание заставляло его делать перерывы, съедать окончания слов, как вдруг его губы замерли на полуслове. Глаза слепо уставились в бездонную синь небес.

– Покойся с миром, Барни Фергюссон.

Я встал с колен. Минуту молчал, отдавая дань усопшему. Затем посмотрел в ту сторону, где слышал выстрелы и где, по словам Фергюссона, должны находиться бандиты.

«Мне нужны деньги? Мне нужны деньги! Особенно, когда в наличии только двадцать баксов, которые мне подкинули братки-бандиты в одну из сумок. На бедность, что ли, дали? Мне ведь нужно билет на паровоз купить, одеться как человеку, да и в дороге надо чем-то питаться. Требовать премию за голову «Мексиканца» у властей чревато неприятностями, когда ты сам в розыске. Так как быть с деньгами? Дилемма: или банк грабить, или с бандитами разбираться. Но банк еще найти надо, а бандиты рядом, поблизости. Правда, сразу напрашивается вопрос: стоят ли они подобного риска? С другой стороны, раз за голову главаря назначена награда, по мелочам ребята не работали. Отсюда вывод: денежка у них есть!»

Глаза Сида полыхнули волчьей злобой, но в глубине его сердца сидел страх. Он должен, должен убить этого грязного койота, убить сейчас! Рука рванулась к револьверу, и в этот же миг Сид увидел огненный цветок, расцветший на стволе винчестера. Что-то тяжелое ударило его в грудь, и тело моментально онемело до самых кончиков пальцев на ногах. С тупым упорством Сид начал поднимать ставший в одно мгновение таким тяжелым и неподъемным револьвер, глядя поверх его ствола. Он сумеет справиться, он сильный! Сейчас эта крыса кладбищенская свое получит! Палец нажал на спусковой крючок. Тяжелый револьвер в руке Сида дернулся, и он увидел пламя на конце ствола, а уже в следующую секунду улица неожиданно покачнулась, и окружающий мир вдруг стал расплываться перед его глазами, теряя привычные четкие очертания. Он даже не заметил, как оказался на коленях. Странно. Большие красные капли в серой пыли… Кровь. Моя… кровь?