Дик лежал на спине в густой траве, еще хранящей остатки солнечного тепла. Вечерело, небо окрасилось ярчайшими красками огненного заката, плавно переходящими от ярко-желтого в глубокий ультрамарин. Погода последние недели стояла прекрасная, и только сейчас на небе появились первые кучевые облака, эффектно окрашенные в розовый цвет последними лучами заходящего солнца. На завтра синоптики предсказывали легкий дождь во второй половине дня, не верить им не было оснований, поэтому парень наслаждался погожим вечером, с некоторой грустью осознавая, что вряд ли в ближайшем будущем ему придется вот так предаваться восхитительно расслабляющему ничегонеделанию. Глаза юноши смотрели на пылающий горизонт, но мысли были заняты совсем другим. Возможно раньше, может быть даже еще вчера, он был бы полностью захвачен великолепным зрелищем, хотя уже не один десяток раз он долгие часы просиживал на этом холме, любуясь открывающимся с него видом. Это было ЕГО место, здесь никто не мешал думать, или читать, или просто лежать в траве и смотреть на небо. И мечтать о звездах…

До города было далеко. Город был даже не виден, хотя ночью если присмотреться, можно было увидеть слабое зарево городских огней. А здесь было тихо. Каждый раз, когда он приходил сюда, Дик радовался этой тишине, лесу, пшеничным полям и звездам, далеким звездам о которых грезил с детства. А приходил он сюда часто, особенно в последнее время, поскольку учеба в колледже закончилась, и теперь перед ним вставал вопрос о том, как быть дальше. Решение, которое он принял очень давно, не менялось уже многие годы, и именно здесь можно было мечтать о том прекрасном времени, которое, по его предположениям, скоро должно было наступить.

Но сегодня его посещали далеко не радостные мысли. Предстоял разговор с родителями, разговор, которого он давно ждал и которого втайне боялся. Особенно тяжело убедить мать, отец поймет - он мужчина, хоть и просидел всю свою жизнь за рабочим столом клерка. А мать наверняка будет плакать, а Дик совершенно не выносил ее слез. Стоило Элен разрыдаться (а она этим пользовалась регулярно и беззастенчиво), и сын моментально сдавался и стиснув зубы соглашался со всеми ее просьбами. Но сегодня все будет иначе, назад дороги нет… В конце концов он уже не ребенок, он имеет право сам выбирать свою дорогу, даже если она не понравится мамочке. А она не понравится, о-о-очень не понравится…

Он вспомнил свой разговор с пожилым офицером Патруля, когда вчера он явился в Академию с просьбой о зачислении в ряды курсантов. Серое здание Академии (не самой Академии, разумеется - она находилась далеко, на другом материке, а регистрационного пункта), лишенное всяческих украшений и уж конечно единственное здание в городе, не облепленное рекламными плакатами, производило несколько гнетущее впечатление, сразу давая понять, что за этими дверьми нет места развлечениям. В этом, понятное дело, сомневался каждый, кто решался переступить порог этого заведения. Большинство считало, что столь строгий вид и не менее строгие правила существую только для того, чтобы отпугивать малодушных. Разумеется, никто из посетителей регистрационного пункта малодушным себя не считал и втайне посмеивался над столь наивной психологической проверкой. На самом же деле все обстояло именно так, как казалось. Академия готовила воинов, пусть подготовка происходила не в столь суровых условиях, как это могло бы быть двести-триста лет назад, однако меньше всего руководство Патруля хотело бы видеть в своих рядах банальных искателей приключений. Хотя и полное отсутствие романтической жилки не вдохновляло внимательных инструкторов.

Приемный кабинет регистратора был таким же мрачным, хотя и большим. Правда здесь уже были "декорации", вызывающие живой интерес у посетителей и до смерти набившие оскомину хозяева. На одной из стен висели голографии различных боевых кораблей Патруля, а у другой стоял трехметровый макет "Ганнибала" - первого ТАКРа, в настоящий момент списанного с боевого дежурства и переоборудованного для учебных и исследовательских целей. Справедливости ради надо отметить, что макет стоял не для того, чтобы произвести впечатление на молодняк, а просто потому, что его было некуда больше поставить - это был подарок адмирала Патруля, изготовленный им собственноручно после выхода в отставку. Поскольку упрятать трехметровую конструкцию куда-нибудь на склад сочли неэтичным, то пришлось ее выставить в приемной. Впрочем, нынешний владелец кабинета не возражал - когда-то он служил на этом грозном корабле…

В приемной уже сидело несколько человек, которые были ему незнакомы. Впрочем, в этом не было ничего удивительного - вилла Старков располагалась относительно далеко от города, и контакты со сверстниками у Дика были не слишком частыми. Его это не особенно заботило, парень никогда не тяготел к шумным компаниям, предпочитая двух-трех хороших друзей большой неуправляемой толпе. Он занял свободное место и настроился на длительное ожидание, интуитивно предполагая, что троица впереди него займет много времени дежурного инспектора.

Ждать действительно пришлось долго - гораздо дольше, чем он предполагал. Все это время он оставался последним в очереди - сегодня больше никто не изъявил желание посетить Академию. Это было как раз не удивительно, скорее вызывал недоумение тот факт, что сегодня в приемной была очередь - насколько знал парень, такое событие было здесь довольно редким.

Наконец последний из претендентов, неряшливого вида парень с серьгой в ухе и длинными, чуть ли не до середины спины волосами сочно-фиолетового цвета вышел из кабинета, бросив в сторону Дика взгляд, в котором сквозили одновременно огорчение и облегчение. Интересно было, чем вызвана такая палитра чувств. Может, парень пошел в Академию "на спор", и теперь втайне радовался, получив отказ? Во всяком случае, бросаться к нему с расспросами Дик не собирался.

Поглощенный этими размышлениями, Старк едва не прозевал свой вызов. Увидев, как на табло загорелась его фамилия, и с удивлениям ощущая предательскую дрожь в коленках, он поднялся со своего места и зашел в кабинет. За столом сидел немолодой уже офицер в черной форме и майорскими петлицами. Он был совершенно седой, хотя общественная мода не признавала седины и пожилые мужчины предпочитали подправлять цвет волос или брить голову. Впрочем, седина шла этому мужчине…