печальное. Незаметно в большой семье создалось странное положение:

двухэтажный дом, раньше казавшийся просторным, вдруг превратился в

тесный для взрослых и детей. Каждому хотелось иметь свой отдельный

уголок – комнату и заниматься не только общими, семейными, но и

своими, личными делами. Сыновья порою выражали недовольство

сложной жизнью и заговорили о свободе. Но дед не спешил отпускать «на

волю» ни дочь, ни сыновей. Он давно привык к тому, что дети всегда

рядом с ним и готовы выполнять все его просьбы-приказы. Возможно, в

нем говорило ревнивое чувство главы традиционной казачьей семьи? Или

дед опасался, что сыновья не справятся с жизненными трудностями? Или

испытывал чувство страха при мысли о приближающейся старости и

горьком одиночестве?

12

Большая война отодвинула в сторону возникшие семейные

«недоразумения» и осложнила исполнение многих хозяйственных дел.

53

Теперь нужно было думать и заботиться не только о них, но и о многом

другом, жить и работать иначе, чем в мирные годы.

Церковь провела большие службы и торжественные шествия, власти –

военные парады на центральной улице. Газеты быстро опубликовали

патриотические статьи, обещавшие скорую победу над «вероломной»

Германией. Атаман С. Хабалов объявил мобилизацию казаков. Недавно

вернувшийся домой Поликарп оказался в полку, который после

формирования отправили в сторону Москвы. Казаков, наверное, ждал

фронт.

Иван, занятый в войсковой мастерской, т.е. как человек, работающий

на войну, был освобожден от службы в армии. В 1915–16 - м он несколько

раз выезжал на фронт, в Казань и Киев: отвозил в уральские полки готовую

продукцию. Иногда встречался со знакомыми земляками и тогда привозил

на родину письма и приветы казаков родным.

Степан и Илларион вместе с несколькими сотнями казаков попали в

запасной полк, расположенный в городе. «Видимо, для порядка. Война...

Мало ли что может случиться и здесь,» – говорил дед.

Он, кажется, знал все, что должен знать родитель о своих детях.

Внимательно наблюдал за старшими: его давно беспокоила их холостяцкая

жизнь, надеялся, что кто-то заговорит о женитьбе. Понимал, что военное

время – не самое удачное для такого «дела», но все же кто-то женится и

выходит замуж и сейчас. Возмущался: «Ну, ладно Поликарп. Он еще не

перебесился. А другие чего тянут? Пора. свою семью заводить...». Имелся

в виду, прежде всего, второй старший сын.

Дед, конечно, не умел колдовать и предсказывать, но получилось как

раз так, как он говорил. Иван неожиданно увлекся небольшой кареглазой,

краснощекой девушкой, спокойной и трудолюбивой кружевницей –

золотошвейкой. Все случилось (для него) совсем непонятно и странно –

еще до войны. Молодой казак зашел к своему товарищу по мастерской

Григорию Русакову, жившему недалеко от Красного яра. В отличие от

своего деда, внук не любил этот «дикий» район. Однажды ему, подростку,

случайно попавшему на Чекменную улицу, пришлось отбиваться от

местных: тем не понравился «форштадтский чужак». Но старый конфликт

уже давно забылся. Теперь прежние забияки – серьезные люди. И им уже

не до уличных скандалов и драк.

В доме приятеля Иван познакомился с его сестрой, тихой, скромной

Катей. И теперь его постоянно тянуло на дальнюю улицу, в тот дом, где

жила девушка. Приятелю свой приход молодой казак объяснял просто:

«Надо поговорить о работе».

Но мастерская и работа его совсем не интересовали...Иван хотел

видеть Катю. Смотреть, как она неторопливо расшивает золотой

канителью (нитью) дорогую ткань. Разговаривать с девушкой было трудно:

54

«Разве что скажешь о душевном?». Обычно говорил совсем ненужное –

про мастерскую, дом и братьев. Видел, что Катя встречала приятеля брата

всегда приветливо, с радостной улыбкой.

Весной 1915-го года Иван сказал родителям, что он познакомился с

молодой казачкой, иногда встречается с ней. Девушка понравилась ему, и

он, кажется, пришелся ей по сердцу.. Сын признался, что хочет жениться

на Кате. Родители выслушали его, не скрывая тревоги и радости. Кажется,

что-то беспокоило их, особенно главу дома.. Он как будто забыл ранее

сказанное и теперь говорил по - другому: «Все как-то не вовремя... Война

идет, а тут женитьба. Скоро на бахчи ехать. Работы много». И стал

неторопливо, подробно расспрашивать сына о семье и родителях, о

хозяйстве и доме девушки:.» Говоришь, казачка? Не приезжая?». Рассказ

Ивана успокоил отца. Согласие своих родителей будущий жених получил.

Впереди – сватовство.

В дом вблизи Красного яра отправились опытные, знающие правила

«тонкого дела» сваты.. Они принесли неутешительный ответ: отец Кати

Калистрат решил не отдавать дочь нашему «доброму молодцу». Причина

житейски простая: «Большая семья. Одни мужики. Дел будет невпроворот.

Все лето жить и работать в степи, бахчи полоть и караулить. Лучше в этот

дом не ходить.»

Охотник и рыбак, отец девушки несколько насмешливо смотрел на

местных бахчевников: «Какие это казаки?.. Один срам... Да они леща от

судака не различают... Щуку и сома с удовольствием едят... И грибами

заедают».

Иван оказался настойчивым женихом. По его просьбе, родители

трижды посылали сватов. И добился все-таки согласия будущего тестя. Да

и Кате нравился жених: спокойный (еще не знала, каким взрывным он

бывает), приветливый, деловой, заботливый.

Летом 1915-го сыграли свадьбу. Время, действительно, не самое

подходящее для семейного торжества. Поэтому начало семейной жизни

25-летнего сына родители отметили скромно, без особого шума. Но все же,

как положено, гости кричали традиционное «Горько ! Горько !, кто-то

попытался запеть «На краю Руси обширной...», но его никто не поддержал.

Стыдно было весело петь и откровенно радоваться, когда рядом уже

слышались причитания и вопли жен, потерявших на войне своих мужей, и

громкий плач детей, не понимавших, почему рыдают их мамы.

На сохранившемся старом фотоснимке (сделанном в местной студии

А. Сиво), запечатлена молодая, счастливая пара в праздничных нарядах:

мой будущий отец – в строгом черном костюме, мама – в традиционном

казачьем сарафане, украшенном золотым шитьем и поясом с пышной

бахромой, на ее плечах – роскошный цветной платок. Красивые,

счастливые молодые супруги, спокойно смотрящие в объектив

55

фотоаппарата, уверенные в своем светлом будущем. Еще не знающие,

каким беспокойным оно окажется.

В доме на Сызранской появилась первая сноха (невестка). Свекровь и

свекор встретили ее тепло. Молодым отвели светлую комнату на верхнем

этаже Младших братьев отправили вниз. Они обиделись на нежелательный

переезд, пытались «бунтовать», но Иван быстро их успокоил.

13

1915-й год был одним из последних (если не самым последним)

относительно спокойных (больше внешне спокойных) для семьи моего

деда. Нельзя, конечно, так говорить, когда старший сын на войне, а два

других – в запасном полку и каждый день готовились к отправке на фронт.

И все же тот год в родительском доме считался и «добрым», и сытым.

Ведь позже жизнь «закрутилась совсем иначе». Точнее – «покатилась под

откос». С каждым месяцем она становилась все более трудной и

непонятной, даже каким будет завтрашний день нельзя было предугадать.

Местная газета постоянно печатала списки погибших на фронте

казаков. Их количество постоянно увеличивалось. На улицах города