А потом оставил. С абсолютно бессмысленной запиской, потому что ради моего спасения Фэйбл пошла на все, а я не позволил ей. Она отправила мне только две эсэмэски. Я был так удивлен, когда получил вторую и смог оценить, какая Фэйбл упрямая. Я был уверен, что она сдалась, когда я не ответил на первое сообщение.

Да и что я мог ответить? Все ее слова оказались правильными. А я бы в любом случае наговорил ерунды. Так что лучше вообще ничего не говорить.

А еще она оставила мне сообщение в голосовой почте. Я до сих пор его не удалил. Иногда, когда мне совсем становится плохо, я слушаю его. Слушаю мягкий, полный слез голос, эти невероятные слова, которые она мне говорит. И когда сообщение заканчивается, сердце буквально разрывается от боли.

Чистая пытка слушать это сообщение, но все же не могу заставить себя удалить его. Просто знать, что она до последнего думала обо мне – лучше, чем остаться без ее слов и голоса и притвориться, что ее не никогда и не было.

– Надеюсь помочь тебе с этим. Разобраться с твоими методами преодоления себя, – произносит доктор Харрис, вырывая меня из раздумий. – Знаю, как много она значит для тебя. Эта Фэйбл. И надеюсь, что, в конце концов, ты пойдешь к ней и скажешь, что тебе жаль.

– Что, если мне не жаль? – Слова слетают у меня с языка, но это же ложь. Я сожалею так сильно, что не могу даже решиться на объяснения, почему я вел себя по-кретински.

– Тогда это другой вопрос, который нам придется обсудить, – мягко говорит она.

Проходит еще пятнадцать минут, а затем я наконец совершаю побег в холодный и ясный зимний день. Несмотря на мороз, солнце теплое, и я иду по тротуару, направляясь к месту, где припарковал свой внедорожник. Офис доктора Харрис находится в центре города, в невзрачном здании, и я чертовски надеюсь, что не встречу никого из знакомых. Студенческий городок всего в нескольких кварталах, и студенты тусуются в маленьких магазинчиках и кофейнях, заполнивших всю улицу.

Друзей у меня совсем немного, но, черт побери, каждый почему-то считает, что знает меня. На самом деле меня не знает никто. За исключением одного человека.

– Эй, Каллахан, подожди!

Останавливаюсь и разворачиваюсь вполоборота, чтобы увидеть одного из товарищей по команде. Он мчится ко мне с широкой улыбкой на глупом лице. Джейс Хендрикс – заноза в заднице, но в целом хороший парень. Он никогда не делал мне ничего плохого, впрочем, как и все остальные.

– Привет! – машу я ему и засовываю руки в карманы куртки, терпеливо ожидая, пока он поравняется со мной.

– Давно не виделись, – говорит Джейс. – После той последней неудачной игры ты просто исчез.

Я вздрагиваю. Та неудача полностью моя вина.

– Да, кажется я тогда чертовски облажался, – признаюсь я.

Черт, не могу поверить, я только что признался в провале, но Джейс не кажется обеспокоенным.

– Да, приятель, ты облажался, все мы облажались. Слушай, что делаешь в эти выходные?

То, как Джейс отмахивается от моего заявления – черт, как он соглашается с этим, – убивает меня.

– А что?

– У Логана день рождения. Мы устраиваем вечеринку в новом ресторане, который недавно открылся в паре кварталов отсюда. Слышал о нем? – Джейс выглядит взволнованным, его буквально распирает от эмоций, да что с ним происходит?

– Смутно припоминаю, – пожимаю я плечами. Словно мне есть до этого дело. Последнее, чего я хочу, – это выходить в люди.

И тогда слова доктора Харрис звенят в голове. Она хочет, чтобы я высунулся из своей раковины. И вел себя как нормальный человек.

– Там будет вечеринка. Я там еще не бывал, но слышал, что все официантки обалденные, выпивка потрясающая, на спиртном не экономят, и родители Логана уже забронировали приватную зону. Поговаривают, что для столь знаменательного события даже стриптизерш заказали. Логану исполняется двадцать один, и мы хотим оторваться по полной. – Джейс многозначительно играет бровями.

– Звучит неплохо, – вру я. Звучит как пытка. Но мне нужно пойти. По крайней мере, заскочить ненадолго и вскоре смыться. Потом смогу доложить своему мозгоправу, что сделал это. А она даст мне золотую звезду за приложенные усилия.

– Ты придешь? – Джейс выглядит потрясенным, и мне понятно почему. Я редко тусуюсь с ребятами, особенно последние несколько месяцев. Все это время меня словно и не было.

– Приду, – киваю я, не зная, где найду силы для своего появления, но я должен это сделать.

– Да? Отлично! Не могу дождаться, чтобы рассказать парням. Мы по тебе скучали. Хотя мы давно не виделись, знаем, что последние несколько игр были трудными для тебя. Они были трудными для всех нас.

У Джейса такой торжественный вид, что на секунду мне становится любопытно, а не разыгрывают ли меня.

Но потом понимаю: он говорит искренне. Забавно, а я-то всю ответственность за наши поражения взял на себя и готов был поклясться, что каждый из парней в моей команде думал то же самое.

– Скажи парням, что очень хочу их увидеть. – Слова легко срываются с языка, потому что это правда. Мне нужно перестать упиваться жалостью к себе. Мне нужно перестать беспокоиться о прошлом, тревожиться об отце, своей стерве-мачехе и маленькой девочке, которая умерла, потому что я в этот момент сражался с ее матерью, упрашивая ту держать свои чертовы руки при себе.

Единственное, о чем сожалею: я никогда не расскажу Фэйбл, что на самом деле случилось в тот день. Знаю, она думает, будто я трахался с Адель. На ее месте я подумал бы так же. Но это был тот день, когда я сказал ей: хватит. Что бы она ни собиралась сделать, мне все равно. Все было кончено. Именно тогда я стал свободным.

И пленником собственной вины.

Навсегда.

– Увидимся на месте, Дрю. – Джейс машет рукой и со свистом срывается с места. Я же по-прежнему стою как вкопанный, наблюдая за тем, как приятель уносится прочь – пока он не превращается в крошечную точку – отчаянно желая однажды стать таким же беззаботным. Иметь нормальные проблемы: оценки, очередная девушка, которую смогу заполучить, волнение в ожидании предстоящей грандиозной вечеринки.

Может быть, я просто смогу ненадолго проникнуть в окружающий мир. Притвориться, что друзья, универ и вечеринки – только это и имеет значение. Док говорит, что я не смогу двигаться вперед, пока не избавлюсь от прошлого.

Но что, черт возьми, она знает?

– И так, – Оуэн отхлебывает газировку из гигантского, почти литрового стакана, который я купила ему на заправке, где по дороге домой мы остановились заправить развалюху моей мамы. – Могу ли я бесплатно обедать у тебя на работе?

Я качаю головой.

– Это слишком шикарное заведение. Появление детей там совсем не приветствуется.

И это явное преуменьшение. В ресторане появление детей не приветствуется абсолютно. На самом деле, думаю, что там и Фэйбл-то не очень жалуют, но я готова дать им шанс. Колин утверждает, что я смогу получать огромные чаевые, хотя веры этому нет.

Мои мысли концентрируются на Колине. Он владелец ресторана… потому что богатый папочка подарил ему игрушку. Это признание я вытянула из него, когда он впервые привел меня туда. Колин милый. Привлекательный. Очаровательный.

За исключением общения в рамках «босс-сотрудник», большую часть времени я стараюсь его избегать. Я приняла его деловое предложение, хотя это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Забавно, но в La Sallle еще ничего не знают – я не сказала. Не стоит бросать старую работу, пока не будешь уверена в том, что новая станет источником стабильного заработка. Потому что, как и всегда, основной доход семьи – это мой заработок. Мама не делает ничего для того, чтобы обеспечивать наше существование.

Оуэн раздувается от возмущения.