Кучеренко, внимательно разглядывал едва обозначенный на подоконнике след рифленой подошвы и цифры "41" возле каблука.

- Такой размер может быть и у взрослого и у подростка. Пацаны вон какие нынче...

Енаки, сделав несколько снимков отпечатка, с сомнением покачал головой:

- Очень уж слабоват, да и света мало. Не уверен, получится ли... В отделе мы бы его запросто вытянули.

- Так за чем же остановка? - удивился подполковник. - Выпилите - и все дела.

Эксперт снова раскрыл чемоданчик, похожий на "дипломат", только побольше. Плоскогубцы, отвертка, перочинный нож, ножницы, стеклорез, электрический фонарь, лупа, пластилин, пробирки, капроновый шнур и даже конторская резинка, укрепленные в специальных гнездах, были на месте. Только гнездо для пилы-ножовки пустовало.

Он растерянно развел руками:

- Не проверил, торопился, выезд был срочный... Куда она подевалась ума не приложу. Вот здесь лежала... - И добавил что-то о законе паскудности, согласно которому бутерброд всегда падает маслом вниз.

Подполковник не стал оспаривать этот закон, поскольку был убежден в его существовании, но все-таки наставительно сказал:

- В милиции несрочных выездов не бывает, товарищ лейтенант. Пора уже привыкнуть. Попросим, у старосты, у него в хозяйстве должна быть.

Окликнули человека в ватной фуфайке, который все время маячил во дворе, как бы ожидая, что может понадобиться. Узнав, что от него требуется, он торопливо засеменил по двору, куда-то на миг исчез, появился с небольшой пилкой в руках и вежливо подал ее Енаки. Пила была новенькая, с маленькими ручками из коричневой пластмассы. Эксперт уже хотел приступить к делу, как вдруг пила застыла у него в руке.

- Что-нибудь не так, товарищ начальник? - обеспокоенно осведомился старик. - Я другую принесу. У нас еще есть.

- А эта пила у вас откуда? - спросил Енаки, разглядывая налипшие на блестящее полотно свежие металлические опилки.

- Нашел сегодня утром в церкви, как раз под этим вот окном. Вижу хорошая пилка, новая, в хозяйстве пригодится. Вы уж извините, если что не так, - растерянно пробормотал старик.

- Да нет, папаша, все нормально, не беспокойтесь, - успокоил его Кучеренко. - А пилу нам, пожалуй, принесите другую.

Ничего не понявший староста, засеменил по двору, что-то бормоча себе под нос, а оперативники сгрудились вокруг лейтенанта. То, что это - орудие преступления, ни у кого не вызывало сомнений. Детальный осмотр ничего нового не добавил, если не считать обнаруженного на пластмассовой ручке заводского клейма: "ДМЗ".

Пряча в чемоданчик лупу, Енаки с сожалением заметил:

- Захватана... вряд ли отпечатки пригодны для идентификации. Однако попробуем.

Чобу нашел под окном осколок стекла, покрытый густой маслянистой жидкостью, понюхал и, держа его за самый краешек, передал Кучеренко:

- Вроде солидолом пахнет, товарищ подполковник.

- Старый, как мир, способ, - усмехнулся он. - Смазал стекло солидолом, приложил газетку, надавил - и готово, стеклышка как не бывало, и без шума, заметьте. Старо, как мир. Да, замысел был хорош, - продолжал он, внимательно разглядывая осколок, - однако исполнение оставляет желать лучшего. Посмотрите, лейтенант, - повернулся он к эксперту-криминалисту, пальчики на стекле - как в учебнике криминалистики. Неосторожно работал. Солидол - жидкость коварная.

Енаки тщательно закрепил осколок на специальном держателе, чтобы предохранить его от случайного соприкосновения с другими предметами, и положил в чемодан.

Кучеренко еще раз цепко, стараясь все запомнить, оглядел разбитое окно с развороченной решеткой:

- Ну что ж, надо осмотреть помещение изнутри. Честные люди входят в дом через дверь, - улыбнулся он. - Думаю, у нас нет оснований изменять этому хорошему правилу, тем более, что дом не простой, а божий.

Попасть в божий дом оказалось не просто. На обитых листовым железом дверях висел пудовый замок.

- Однако... - удивился Чобу. - Первый раз такой вижу... Его не перепилишь, - продолжал он, разглядывая толстые дужки.

- Положим, перепилить можно, только долго. Преступники избрали другой, более простой вариант. Логично, между прочим. Однако мы этим путем, хотя он и логичный, не пойдем, - пошутил Кучеренко. - Товарищ Мунтяну, - обернулся он к участковому, - пригласите священника. Кстати, как его зовут?

- Мовилэ, товарищ подполковник.

- А по имени и отчеству?

- Не могу знать, его больше просто попом называют.

- Кириллом Михайловичем его зовут, - подсказал председатель сельсовета.

- Ну так вот, товарищ лейтенант, - суховато продолжал Кучеренко, пригласите сюда священника Кирилла Михайловича Мовилэ. Вы меня поняли?

В воротах показался высокий старик в черном пальто. Он шел медленно, не торопясь, высоко подняв голову, украшенную гривой седых волос. Во всем его облике, старческом, изборожденном морщинами лице было что-то величественное и в то же время провинциально-театральное, актерское. Он церемонно поклонился:

- Чем могу служить? - спросил он приятным, хорошо поставленным голосом, в котором, однако, улавливалось старческое дребезжание.

Узнав, чего именно от него хотят, он обернулся к старосте. Тот вытащил из кармана связку ключей, побренчал ими и, выудив самый большой, отомкнул замок.

- Прошу, - вежливо пригласил священник.

В сумрачном молитвенном зале царили тишина и порядок. Ничто, на первый взгляд, не говорило о том, что несколько часов назад здесь хозяйничали грабители. Возле алтаря священник в нерешительности остановился, оглядел довольно многочисленную группу, и в его слезящихся глазах мелькнуло недовольство. Кучеренко проследил за его взглядом и все понял.

- Товарищ лейтенант, - голос подполковника, усиленный акустикой, прозвучал неожиданно громко и резко, - вы что, и дома фуражку не снимаете?

- Извините, товарищ подполковник, - даже в полумраке было видно, как покраснел Мунтяну. - Забыл, - виновато пробормотал он, сдергивая фуражку.

Старик продолжал стоять перед алтарем, о чем-то раздумывая. Наконец он тихо сказал:

- Святой престол, посторонним сюда нельзя...

- Как же, Кирилл Михайлович, это мы знаем. Еще и пословица такая есть: "И велика барыня, а в алтарь не лезь", - вспомнил к месту пословицу Кучеренко.

Тонкие губы старика тронула усмешка, по которой, однако, нельзя было понять, понравилась ему пословица или нет.

- Извините, уважаемый, - снова заговорил священник, обращаясь к Кучеренко, вполне резонно приняв его за старшего, - затрудняюсь как вас величать, я в ваших чинах не разбираюсь. Восьмой десяток скоро, а с милицией дела не приходилось иметь.

- Так это же просто замечательно, Кирилл Михайлович, что не приходилось. К нам люди с бедой идут. Как к врачу. Зовут меня Петр Иванович. Так и величайте.

Подполковник мог бы, в свою очередь, сказать, что и ему за долгие годы службы тоже не приходилось вот так, близко, сталкиваться со служителем культа и он тоже испытывает некоторые затруднения.

- Господь меня простит, - тихо произнес священник, по-прежнему стоя перед алтарем, - дело богоугодное.

Они поднялись на возвышение и вошли через боковые двери в помещение за алтарной стеной. Подполковнику сразу бросились в глаза разбросанные в беспорядке книжные листы. Он поднял с пола один, поднес к глазам. На желтой, истонченной временем, но все еще плотной бумаге чернели буквы, чем-то напоминающие русские.

- От Евангелия это, - пояснил священник, - на греческом, в 1759 году в монастыре Нямцу напечатано. Старинная книга, со дня основания храма у нас хранилась, так отец Василий говорил.

- Кто это - отец Василий?

- Священник прежний... Я от него приход получил, в одна тысяча девятьсот двадцать третьем году, когда окончил теологический факультет. В том же году был рукоположен в сан священника и служу в этом приходе. - Он скорбно поджал тонкие бескровные губы. - Святотатцы. Оклад серебряный похитили, а над священным писанием надругались. И крест унесли, и дискосы, и дарохранительницу, и семисвечник... все из серебра. И пентиконстарион украли...