– Если бы я знала, что это ты, я взяла бы трубку, – призналась Соня.

– А ты думала – водопроводчик? – поинтересовался Стае.

– Точно, – улыбнулась Соня, и ей стало легко и радостно. – Нужна сиделка? Правда, немного стервозная, но зато умеет варить бульон.

– Если выдержит занудство пациента, – улыбнулся Стае. – Кстати, какие у тебя планы на летний отпуск?

В детский сад, где Наталья Павловна работала воспитателем, однажды зимой пришел милиционер. Дети выразили бурный восторг по поводу гостя. Они еще пребывали в том нежном возрасте, когда знакомство с милицией вызывает только радость. Милиционер дал ребятишкам примерить фуражку и потрогать кобуру, а Наталью Павловну пригласил выйти на минутку в холл, в котором уже собрались остальные работницы детсада – чисто женский коллектив, не считая сторожа Сергеича, военного пенсионера, дремавшего у себя в каптерке. В холле милиционер вытащил из портфеля и продемонстрировал всем отпечатанный на бумаге размера «А4» фоторобот угрюмого мужчины лет тридцати с широкими скулами, сросшимися у переносицы бровями и маленькими недобрыми глазками, и сказал:

– У нас в районе появился маньяк. Он нападает по вечерам на женщин в темных дворах, подворотнях и разных закоулках. Поэтому по возможности вы должны избегать таких мест.

– Ха, – сказала бойкая на язык повариха Тамара, – сейчас в четыре часа темнеет, а улицы ни фига не освещаются. И живем мы не на Тверской и не на Рублевке, а как раз в этих самых глухих дворах. Как прикажете с работы возвращаться?

Милиционер замялся и предложил два варианта: либо пусть кто-нибудь их встретит, либо им придется обходить дворы по широкой освещенной улице и уже в последний момент нырять во двор. Еще милиционер велел, если кто-нибудь увидит человека, похожего на этот фоторобот, незамедлительно звонить «02» или лично ему, участковому Васину Андрею Петровичу. И положил на тумбочку свою визитку.

– Я лучше вам позвоню, – произнесла с кокетливой улыбкой Тамара, и на ее пухлых щечках призывно заиграли ямочки, – а то меня встречать некому. А я и не знала, что у нас такой молодой и красивый участковый.

Остальные работницы тоже одобрительно рассмеялись.

Участковый, который и впрямь был не старым и довольно симпатичным, засмущался и даже покраснел.

– А вы не женаты? – продолжала гнуть свою линию Тамара.

– Я вам фоторобот оставлю, – уклонился от ответа участковый, – повесьте его где-нибудь при входе. Пусть родители детишек тоже на него внимание обратят.

– Непременно повесим на самом видном месте, – заверила заведующая, а Тамара притащила из кухни несколько сырников, наспех завернутых в салфетку, и принялась совать их участковому, приговаривая:

– Возьмите, а то я наготовила много, а детей пришло мало. Распростудились. Работа у вас тяжелая, небось и перекусить толком негде.

Милиционер неловко отказывался, но от поварихи отделаться было не проще, чем от маньяка. Тамара была настоящим мастером своего дела, готовить она умела и любила, но еще больше обожала кормить всех вокруг.

– Берите, – с улыбкой сказала заведующая, – иначе она не отстанет. Потом спасибо скажете. Тамара – знатная повариха.

– Может, чаю хотите? – предложила Тамара.

Но участковый, несколько обалдевший от такого напора, замотал головой, запихнул в пухлый портфель кулечек с сырниками, скороговоркой пробормотал слова благодарности и пулей вылетел во двор.

– Ну, Тома, ты своим темпераментом напугала человека, – сказала, улыбнувшись, заведующая.

– Больно мужики пошли пугливые, – негодующе фыркнула Тамара. – А еще милиционер… – И, подперев пухлыми кулачками пышные бедра, гордо удалилась на кухню.

Наталья Павловна вернулась в группу как раз вовремя – дети стали играть в догонялки и едва не опрокинули аквариум. Маша и Света чуть не подрались из-за куклы Барби. А непоседа Стасик взобрался на стульчик и распевал во все горло:

– Ой, да кому ты нужен? – обронила похожая на ангела белокурая кудряшка Оленька и добавила словцо, крепкое даже для взрослых ушей.

– Что я слышу? – воскликнула Наталья Павловна. – Оля, ты знаешь, что это очень плохое слово и воспитанные девочки его не должны произносить?

– Так моя мама говорит, – невозмутимо пояснила Оленька. – Когда папа начинает кричать, что ему все осточертело и он найдет себе другую жену.

Наталья Павловна присела перед девочкой на корточки и стала объяснять, что иногда взрослые в гневе говорят не то, что хотят, а даже наоборот – то, за что им потом становится стыдно. Что иногда слово бывает очень грозным оружием и больно ранит. И если наговорить слишком много обидных слов, это все равно что побить, только будет болеть не снаружи, а внутри: в голове, в груди, в сердце. Еще она объяснила, что есть слова, которые не должны произноситься никогда. Потому что они несут в себе такую страшную, злую силу, от которых взрослые умные люди могут заболеть.

– Даже умереть могут? – вдумчиво спросила посерьезневшая Оленька.

– Умереть, конечно, не могут, – ответила Наталья Павловна. – Но вот поссориться на всю жизнь два человека из-за таких неосторожно сказанных слов могут вполне. Ты же не хочешь ни с кем серьезно поссориться?

Оленька замотала головой. Наталья Павловна погладила ее по кудрявой макушке и велела одеваться на прогулку. Она поймала себя на том, что сама разволновалась, даже губы предательски задрожали, хоть уже и время прошло… Ей казалось, что все плохое осталось позади, но иногда какая-нибудь мелочь неумолимо прокручивала кассету воспоминаний назад, выхватывая из прошлого те эпизоды, которые Наталья Павловна больше всего старалась забыть. И становилось грустно. Сейчас, говоря маленькой девочке о ранящих словах, Наталья Павловна вспомнила Артема – бывшего любимого мужчину, бывшего мужа, отца Никиты, наверное, тоже бывшего, судя по тому ледяному безразличию, которое он демонстрировал к малышу.

– Ты деградировала среди памперсов и детских соплей. С тобой не о чем поговорить, – говорил он ей раздраженно.

– Давай купим билеты в театр, пойдем на выставку или куда-нибудь еще, – предлагала ему Наталья.

– Когда мне ходить?! Я, между прочим, работаю! – снова сердился на нее муж.

Однажды Наталья напомнила мужу, что она по профессии педагог, а не бизнес-леди, и всегда хотела работать по специальности, что Артем прекрасно знал, но бывший любимый разозлился на нее еще больше. Он сказал, что Наталья могла бы найти приличную работу в частной школе или пойти в богатый дом гувернанткой – и зарабатывать хорошие деньги, а не торчать в этом убогом муниципальном саду за три копейки.

Наталья пыталась объяснить, что работает в детском саду ради сына: тот еще маленький и очень скучает по маме, но супруг пришел в ярость. Он кричал, что она полная дура, растит маменькиного сыночка, а не нормального мужика, что она хочет испортить жизнь сыну, как испортила ее ему, Артему…

Даже то, что она в свои двадцать пять – Наталья Павловна, а он – такой умный, деловой и незаменимый – все еще Артем, его тоже бесило. Хотя как ему было объяснить, что для трехлетних карапузов и их родителей она была бы Натальей Павловной даже в восемнадцать лет? Профессия обязывает.

Сначала Наталья тихо плакала в подушку, стараясь разобраться, в чем она виновата и что с ней не так, потом поняла, что раздражает мужа уже одним фактом своего существования, и этого не поменяешь. С мучительным осознанием ситуации пришло горькое, но спасительное решение о расставании. Артем только того и ждал. Он быстренько собрал вещички, выдал напоследок тираду о том, что Наталья не оценила его благородства, – ведь он мог бы послать ее, беременную, к чертям, а он, как честный человек, женился, дал ребенку свою фамилию, а теперь вот должен платить алименты. Но пусть Наталья не рассчитывает, что будет жировать на его денежки – официальный доход Артема две тысячи рублей. Думала, дорогуша, вечно сидеть на его шее – не выйдет…