мимо, ощущая края и выступы, которых не должно здесь быть.

Он нашел пачку старых флаконов с лекарствами от мигрени, которые

принадлежали, скорее всего, его маме, но никакого клея или скрытых комнат.

За два часа до назначенной встречи с Дэлайлой Гэвин был готов оставить

надежду найти хоть что-нибудь.

Он снова поднялся по ступенькам и пошел в свою комнату, остановившись

на полпути к кровати. В центре идеально постеленного покрывала лежала

фотография его мамы, которую он хранил в шкафчике в ванной.

Все это время Дом знал, что именно он искал.

Воздух остыл, в комнате потемнело, словно солнце ушло за облака. На коже

проступили капельки пота, и он ощутил, как по рукам, ногам и шее побежали

мурашки.

Снаружи вдали виднелось синее небо, листья деревьев трепетали на ветру, но ближе к Дому все оставалось темным. Двор был окутан тенью. А ветер качал

мертвые ветви его любимого вишневого дерева.

Позади него в коридоре послышался звук. Но не шаги, а рык. Такой звук

мог исходить только из утробы монстра – низкий и зловещий, вибрирующий по

перекрытиям под его спальней и взбирающийся вверх по стенам. Дрожь

становилась все выше и выше, словно охватила уже весь дом.

Гэвин закрыл глаза, представив ступеньки, и сколько шагов нужно сделать, чтобы попасть туда.

Если он побежит, то Кровать подвинется, и ему придется прыгать. Шкаф

попытается закрыть проход. В Коридоре пусто, но Стол был проворным и мог

заблокировать любую дверь, какую пожелает. Он попытается замедлить его, поймать и сбросить с лестницы, если будет нужно.

О боже.

Гэвин попытался отогнать мысль о предстоящем сражении из головы, но не

смог. Он снова закрыл глаза и почти представил себя там, на нижних ступенях, с вывернутыми под неестественными углами руками и ногами, со странно

выкрученной шеей и с остекленевшими открытыми глазами. Дом и правда

позволит Гэвину умереть, лишь бы он не вышел? Воздух спешно покинул его

легкие, и он закрыл рукой рот, сглотнув поднимающуюся к горлу тошноту. Это

не Дом был расстроен и уязвлен. Впервые в жизни Гэвин понял, что Дом готов

сделать что угодно, чтобы удержать его внутри.

«Он и не собирался меня отпускать».

Он смотрел на окна спальни, закрытые плотными шторами, которые

запросто могли наброситься и схватить его. Посмотрел на открытую ванную и

окно, которое он подпер деревяшкой.

Та все еще была на месте.

Если поспешить, он сможет добраться и выйти. А если Дом захлопнет

окно, то он его разобьет. Это единственный свободный путь. Прищурившись, Гэвин подсчитал расстояние. Метров пять. Столько ему нужно пройти. Пять

метров от него до ванной.

Оглядев еще раз коридор, он сделал глубокий вдох и побежал.

Стол из коридора поехал по полу и встал между ним и дверью, и Гэвин

поднырнул, проехав по холодному деревянному полу в комнату. Стукнулся

плечом о стену, и та задрожала, на глазах меняя цвет и форму, и внезапно он

перестал понимать, где находится. Справа должен был быть коридор, а прямо

здесь – дверь в ванную, окно, но ее тут не было. Были обои, которые он никогда

не видел, на стенах рядом с дверями, которые он никогда не открывал.

– Мама! – завопил Гэвин. – Ты здесь? Мама! – такой хриплый

пронзительный вопль он тоже никогда не издавал. Врезавшись в стену, он

провел руками по гладкой поверхности, пытаясь пройти по дрожащему

коридору.

Выбора не было, и Гэвин бросился в другую сторону, к лестнице и входной

двери. Пол затрясся, половицы разломились с оглушительным треском и встали

на дыбы, превращаясь в крепкую деревянную стену и создавая двери одну за

одной, одну за одной. Он протянул руку к одной, потом к другой, рывком

открывая их и видя изогнутую лестницу, что превращалась в ничто, в

кирпичную стену, в черную бездну.

Позади него дрожал весь дом, и стало так холодно, что Гэвин видел пар от

собственного дыхания, чувствовал, как холод обжигает кончики пальцев. Пол

накренился, и Гэвин начал отъезжать назад, не переставая звать маму. Пальцы

впивались в пол, пытаясь уцепиться за скользкое дерево, ногти царапали

ледяную поверхность.

С потолка позади него свесилась веревочная петля – она была от двери, и

потянув за нее, можно было попасть на чердак. Хотя он никогда не был внутри, Гэвин знал, что там есть окна, и попытался развернуться и уцепиться за петлю.

После трех попыток он смог встать на ноги и схватиться за нее, глядя, как дверь

открывается, веревочная лестница разворачивается и ударяется о пол перед

ним. Раздались пронзительные крики, но чьи они? Гэвин никогда не слышал в

этом доме чей-то голос, кроме Дэлайлы и еще… Эти звучали знакомо. Это те

голоса, которые слышала Дэлайла? Из ее кошмара? Они называли его имя, всхлипывали, кричали ему отовсюду. Стены склонились, в трещинах в

штукатурке засиял свет, словно с неба вниз катился поезд, направляясь к дому.

Гэвин бросился к веревочной лестнице и полез наверх, руки были

скользкими от пота и крови, и еще неизвестно, чего. Ноги соскальзывали с

перекладин и казались ослабевшими и окоченевшими от страха. Гэвин

посмотрел все фильмы ужасов за последние четыре года в кинотеатре Мортона, но не представлял это так. Ужас вцепился в его сердце крепким кулаком, а тело

ему словно не принадлежало. Боль пульсировала в каждой мышце, его хватка не

была прочной, ноги не попадали на ступеньки, но он е переставал карабкался.

– Хватит! – услышал он собственную мольбу. – Пожалуйста, прошу, хватит.

Пыль и копоть покрывала пол чердака слоем в несколько сантиметров, и

когда Гэвин забрался внутрь, она поднялась в воздух и закружилась, как

снежинки в бурю. Когда был младше, он уже пытался попасть на чердак, но не

смог открыть запертую на засов дверь. Он задумался, убрал ли его кто-то, и

было ли достаточно для того, чтобы дверь поддалась, той дрожи, которую он

ощущал под ногами. Или же нечто, державшее чердак закрытым, получило

приказ свыше: взять его.

Он ошалело осматривался, взгляд опустился на два мансардных окна. Если

он доберется до них и сможет открыть, то, возможно, выберется на выступ, спустится вниз по карнизам или хотя бы позовет на помощь.

Он сделал лишь шаг, когда ощутил, как что-то скользнуло по его ноге, холодное и шершавое, будто покрытое шипами. Опустив взгляд, он увидел

виноградную лозу, обернувшуюся вокруг его ноги и дернувшую так сильно, что

он потерял равновесие. Боль разливалась по всему телу, когда он тяжело упал на

пол. Он закашлялся, легкие наполнились пылью, заставляя его молчать.

Гэвин перекатился на спину, пытаясь восстановить дыхание. Он

вглядывался в темноту, но в глазах почернело, и картинка расплывалась по

краям. Над ним появились силуэты, неясные тени вырвались из-под балок и

брусьев.

Милый Гэвин.

Наш Гэвин.

Она тебя тоже не получит.

Хватка лозы стала крепче, и, поднявшись от его ноги к поясу, она медленно

потащила его к двери.

– Нет! – пытался закричать он, все еще кашляя и хватая ртом воздух.

Пальцы скользили по полу, ногти впивались в грязь, занозы вонзались под кожу, пока он вслепую искал, за что можно схватиться.

Он чувствовал, как его утаскивают к веревочной лестнице, чувствовал

дрожь вокруг, не понимал, как дом все еще может стоять. Коридоры и комнаты

внизу заполнили голоса, которые он никогда не слышал: грубые и тонкие, хриплые и плаксивые.

Гэвин.

Смотри, что мы сделали для тебя.

Гэвин не хотел здесь умирать, и он знал, что если не даст отпор, то

погибнет. Картинка его изломанного тела у основания лестницы не была лишь