На дороге между Петербургом и Москвой внимание иностранных путешественников привлекал также расположенный в живописном месте среди холмов и озер Валдай, снискавший славу «русской Швейцарии».
Вскоре взор путника, утомленный однообразием этих вечных лесов и бескрайних равнин, где ничто не привлекает к себе внимания, с восхищением начинает открывать плодородные поля, озера, холмы и горы. Это русская Швейцария, и в самом деле напоминающая миниатюрный слепок с богатых и живописных кантонов Гельвеции. На фоне очаровательного пейзажа, на берегу озера и у подножия холма стоит городок Валдай.
Бар отметил, что «с давних пор Валдай известен также своими колокольчиками». Валдай славился также еще баранками и торгующими ими «податливыми крестьянками» (А.С. Пушкин). О «непотребных ямских девках в известном по распутству селе Валдае» упоминал в своих «Записках» Г.Р. Державин. В «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищев писал: «Сей городок (Валдай. — Г. К.) достопамятен в рассуждении любовного расположения его жителей, а особливо женщин незамужних. Кто не бывал в Валдаях, кто не знает валдайских баранок и валдайских разрумяненных девок?»
О веселом нраве валдайских красавиц были наслышаны и иностранцы. Встречу с ними предвкушал пылкий испанец Франсиско Миранда, проезжавший через Валдай в 1787 году:
В одиннадцать часов вечера… приехали в город Валдай, известный красотой и свободными нравами здешних женщин. Меня хотели разместить на почтовом дворе, но дом оказался настолько неприглядным, что я отправился за две версты в городскую гостиницу, которую мне указали две девицы, торговавшие кренделями… Я улегся спать, предвкушая завтрашнюю встречу с местными красавицами.
Утром лил дождь, и ни одна из служительниц Венеры, коими столь славятся эти края, так и не появилась… Было уже девять часов, когда я покинул гостиницу и, проезжая по улицам, видел сих прелестниц, но они не показались мне обольстительными.
О назойливости валдайских торговок баранками писал француз Франсуа Ансело, проезжавший через Валдай в 1826 году:
Стоит путешественнику въехать в город, как неожиданно его опытность оказывается под угрозой. Коляску окружает несметная толпа торговок баранками, Армид в коротких юбках, чья бесстрашная навязчивость не дает чужестранцу ни минуты покоя. Если путешественник остановился здесь на ночь, посягательства возобновляются, ибо эти торговки, большей частью молоденькие и хорошенькие, занимаются не только открытым промыслом, но и тайным, менее невинным и более выгодным. Хозяйки гостиниц, их сообщницы и наперсницы, отворяют им двери, и чтобы сохранить добродетель, путешественник должен призвать на помощь всю свою осторожность.
В 1835 году примерно ту же картину на постоялом дворе Валдая наблюдал швед Юхан Бар:
Путешественнику предстоит ощутить на себе настоящую осаду со стороны прекрасного пола. Завидев повозку, приближающуюся к постоялому двору, со всех сторон туда стайками слетаются торгующие кренделями, так называемыми баранками. Обступив путника со всех сторон, сначала с шумом и смехом они предлагают свой товар, а затем настойчиво навязывают его… Не успел автор выбраться из повозки, как на каждой руке у него оказалось по связке кренделей… Толпа женщин последовала за ним в комнату, где на столе стоял чай и где автору довелось отведать знаменитой форели. Как вкус форели, так и красота местных женщин не оправдали его ожиданий.
В отличие от него Фридрих Гагерн, проезжая через Валдай в 1839 году, не усмотрел в действиях торговок баранками угрозы своей нравственности, зато отметил красоту валдайских женщин:
Проезжающие русские любят побывать здесь в бане, куда красивейшие окрестные молодые девушки приносят им крендели и баранки. И нам при перезакладке лошадей предлагалось это печение ласковыми, веселыми и довольно красивыми девушками.
После того как в 1851 году была построена железная дорога Петербург — Москва, иностранные путешественники предпочитали ездить из одной столицы в другую поездом, минуя Новгород. Так, в частности, мимо Новгорода проехали А. Дюма (1858–1859), Т. Готье (1858,1861) и К. Гамсун (1899). Так, Теофиль Готье писал: «Находя приятной жизнь в Санкт-Петербурге, я, однако, изнывал от желания увидеть настоящую русскую столицу, великий город Москву. Железная дорога облегчала эту задачу». Железная дорога, соединившая Москву с Петербургом, стала основной причиной того, что во второй половине столетия количество иностранных путешественников, побывавших в Новгороде, резко сокращается и практически сходит на нет. Зато в конце XIX — начале XX века в Новгород начинают приезжать студенты и ученые из Северной Европы.
В 1891 году здесь несколько месяцев жил Юхо Паасикиви. С его именем было связано проведение Финляндией внешнеполитической линии, направленной на развитие добрососедских отношений с Советским Союзом, получившей впоследствии название «линии Паасикиви — Кекконена». Несмотря на достаточно критическое отношение к царской России и Советскому Союзу, Паасикиви через всю жизнь пронес интерес к русской культуре, который зародился у него во время обучения в Александровском университете в Хельсинки, где он изучал русский язык и литературу. Россия была для него «другим миром», духовные ценности которого он хотел понять. Местом своей стажировки он выбрал Новгород, с которого «более тысячи лет тому назад началось нынешнее Российское государство, расположенное большей своей частью на землях финских племен».
В 1891 году Паасикиви ходатайствовал перед консисторией университета о выделении ему денежных средств на поездку в Новгород. Однако его просьба не была удовлетворена. Тогда он взял в долг деньги у купца К.В. Куннаса и в конце весеннего семестра выехал в Новгород. Отсюда он отправил пять репортажей в финскую газету «Uusi Suometar», в которой они были опубликованы во второй половине 1891 года.
Новгородские репортажи Паасикиви представляют новый уровень восприятия Новгорода иностранными наблюдателями. Это было обусловлено тем, что, во-первых, он знал русский язык, а во-вторых, сравнительно долго жил в Новгороде, общался с его жителями. Не случайно один из его репортажей называется «Среди русских». Паасикиви видел Новгород не из экипажа или окна гостиницы, и его знакомство с ним не ограничивалось прогулкой по улицам. Его репортажи — это детальное изображение жизни города.
По всей вероятности, Паасикиви воспринимал Новгород прежде всего как древний центр православия и православной культуры, где «разница между православием и привычной финнам религией особенно заметна». Не случайно его первый репортаж посвящен церковной жизни Новгорода. Паасикиви не претендует на то, чтобы дать ее исчерпывающую картину, поэтому он называет его «О некоторых чертах церковной жизни».
Он отмечает, что «из всех видов построек русские больше всего заботятся о церквах. Драгоценные украшения и стоящие многие сотни тысяч позолоченные купола представляют собой образец русской щедрости в этом отношении… В первую очередь из всех церквей Новгорода заслуживает внимания Софийский собор». По его мнению, перед собором собиралось новгородское вече.
Характерно, что Паасикиви подобно Раупаху пересказывает легенду о сжатой деснице Христа Пантократора, изображенного в центральном куполе Софийского собора, и «Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим». Кроме того, он излагает местное предание о чудесном заступничестве иконы «Богоматерь Знамение» («Битва новгородцев с суздальцами») во время осады Новгорода войсками суздальского князя Андрея Боголюбского в 1170 году.
Паасикиви обращает внимание на культ новгородских святых, останки которых находятся в Софийском соборе; «С ними связано множество историй о чудесах, которые благоговейно рассказывает церковный служка и которые знает каждый верующий в Новгороде… Существует много рассказов о том, как больные исцелились от своих болезней либо проведя ночь в церкви перед святой иконой, либо другим каким-нибудь чудесным способом. На вопрос, не лучше ли молиться дома, чем протискиваться через толпу к раке с мощами, мне ответили: “Он ближе к Богу, чем мы, и Бог послушает его, когда он будет молиться за нас”».
