Без Филиппа II и герцога Альбы не были бы, вероятно, в том же 1568 году вынесены и приведены в исполнение смертные приговоры двадцати нидерландским дворянам, среди которых были родовитые графы Эгмонты (среди них статхаудер Фландрии) и Хорн (бывший статхаудер Гелре). Это была месть за «предательство» Вильгельма Оранского, а возможно, здесь также сыграло роль соперничество между мадридским двором и более гуманным двором в Брюсселе. Как бы то ни было, жестокие казни не возымели ни малейшего устрашающего эффекта. Напротив, возмущение было столь велико, что неустойчивая случайная коалиция между дворянством и городами получила колоссальный стимул ив 1581 году наконец добилась низложения Филиппа как своего монарха.
При участии герцога Альбы, Филиппа II и Вильгельма Оранского Восстание быстро развивалось. Сначала наемникам Оранского не удавалось закрепиться в стране. Но сам принц пользовался большой популярностью: ранее уже упоминавшийся нидерландский гимн (в полном виде довольно длинное стихотворение, в котором первые буквы каждой строфы складываются в имя «Willem van Nassau») распевали повсюду. В 1569 году Альба ввел изменения в налоговое законодательство, чем ясно дал понять, что плевать он хотел на какие бы то ни было привилегии нидерландских штатов и городов. Но 1 апреля 1572 года на помощь нидерландским повстанцам пришел случай. Группа каперов[6] Оранского, так называемые морские гёзы, которым было отказано в праве заходить в английские гавани, обратили нужду в удачу, захватив южноголландский городок Ден Брил и продолжая его удерживать «во имя Оранского».
Падение Ден Брила стало в тогдашней напряженной обстановке тем событием, которого, очевидно, ждали все. В последовавшие недели город за городом поднимали «флаги за принца». В июле представители 12 мятежных городов собрались в Дордрехте на первое свободное — и революционное — собрание Штатов Голландии, а в конце года уже 26 зеландских и голландских городов примкнули к Восстанию. Вильгельм Оранский был призван в качестве статхаудера, а одним из первых решений стало провозглашение всеобщей свободы совести и религии.
Испанцы, впрочем, не замедлили ответить ударом на удар, и последовавшие годы характеризовались бесконечной чередой осад, разграблений, захватов и освобождений города за городом. Мехелен и Зютфен были вновь захвачены и разграблены. Почти все жители Наардена были убиты. Харлем пал после семимесячной осады, вновь захваченный испанцами: около 1700 горожан были обезглавлены, повешены или утоплены. Но Алкмаар и Мидделбург оставались за гёзами, как и Лейден, который, после длившейся несколько месяцев голодной осады, был наконец освобожден.
Восстание в начальной стадии представляло собой замечательную комбинацию народного партизанского движения и традиционной войны, и испанские командиры сначала часто терялись, как же им на это реагировать. С одной стороны, перестрелки велись по всем правилам профессионального ведения войны — все же Вильгельм Оранский и другие мятежные дворяне прошли при брюссельском дворе всестороннюю и основательную подготовку, — но, с другой стороны, испанцам постоянно приходилось сталкиваться с ухищрениями и сюрпризами гёзов. Кавалерийский капитан дон Бернардино де Мендоса удивлялся, например, быстро бегущим на коньках стрелкам из аркебузы, широкому применению саней для снабжения, тактическому использованию плотин и шлюзов, почтовым голубям — чего испанцы никогда не знали, а также длинным «прыгательным шестам», с помощью которых некоторые люди («легко одетые, чтобы лучше было бежать») умели переходить линию фронта, прыгая через каналы.
Сопротивление нарастало и в южных провинциях, особенно из-за постоянных грабежей со стороны кочующих по стране испанских наемников. Если им не платили жалованье — а при Филиппе II это случалось все чаще, — они взяли привычку грабить любой ближайший городок. Когда в 1576 году, после смерти либерального наместника дона Луиса Реквесенса, возник продолжительный вакуум власти, Генеральные штаты взяли-таки бразды правления в собственные руки. В Генте был заключен пакт с мятежными городами на севере, чтобы совместными усилиями изгнать испанцев из страны. Вильгельм Оранский был признан статхаудером Голландии и Зеландии, религиозные преследования прекращены.
Вскоре после этого дезертировавшие испанские наемники так посвирепствовали в Антверпене — было убито около 700 горожан, — что стали говорить об «испанской мясорубке». После такой оргии насилия и грабежа чаша терпения большинства католических провинций и городских управ переполнилась: почти все региональные власть имущие в Южных и Северных Нидерландах присоединились к «Гентскому умиротворению».
Единство оказалось недолговечным: спустя два года новый наместник герцог Пармскии, спекулируя на страхе католиков перед растущим влиянием кальвинистов-фанатиков, сумел уговорить важнейшие южные провинции Артезия и Хенегауен вернуться в стан испанского короля. В 1579 году он заключил с этими провинциями Атрехтскую унию, в которой уважались их старые привилегии, но не было места кальвинистам. Последних не преследовали, но они должны были со всем своим имуществом перебираться куда-нибудь в другое место. Это стало сильным ударом для Оранского, серьезной потерей власти и лица.
В ответ на такие действия северные провинции: Голландия, Зеландия, Гелре, Утрехт и Гронинген — заключили Утрехтскую унию, обстоятельный договор, который гарантировал все права и привилегии участников и кое в чем уже обнаруживал черты государственного договора. Кальвинистские брабантские и фламандские города присоединились к этому договору.
Существование двух союзов — Утрехтского и Атрехтского — привело позднее к разрыву между Северными и Южными Нидерландам, а в конечном счете к возникновению отдельных государств — Нидерландов и Бельгии. Между тем Вильгельм Оранский все больше вел себя как независимый монарх. Он желал, чтобы в городах, вошедших в Утрехтский союз, его принимали как короля, хотя формально он по-прежнему признавал Филиппа II своим государем. В 1580 и 1581 годах были разорваны и эти последние официальные связи. Филипп II объявил в отношении Вильгельма Оранского что-то вроде анафемы, проклятия, в котором именовал Оранского «всеобщим бедствием для христиан» и обещал 25 тысяч гульденов и дворянское звание тому, кто решится убить его.
Принц защищался резким заявлением, в котором официально отказывался от клятвы верности государю. Филипп был представлен как «фальшивый и лживый король, кровосмеситель, двоеженец и убийца собственного сына». Двадцать шестого июля 1581 года и Генеральные штаты разорвали все формальные отношения с государем, приняв ранее упоминавшийся «Акт об отделении».
Три года спустя, 10 июля 1584 года, Вильгельм Оранский был действительно убит в своем дворце в Делфте.
Восстание потеряло своего главного лидера, но основа нидерландской нации была заложена.
Представляется очевидным, что бунт вылился в борьбу между Мадридом и Нидерландами, между католиками и протестантами, и именно это мы слышали на уроках истории от наших учителей. Однако для самих участников конфликта противопоставление «католик — протестант», возможно, не имело столь судьбоносного значения. Современные историки оценивают количество убежденных кальвинистов в тогдашних Северных Нидерландах максимально в 10 процентов общего населения.
Официально Восстание выглядело как борьба между Испанией и Нидерландами, но на практике оно являлось жестокой гражданской войной. Шесть из семи солдат «испанской» армии были родом не из Испании, а из Нидерландов, Германии, Италии. Морские гёзы, взявшие Ден Брил и терроризировавшие прибрежные воды, не думали о том, чтобы нападать на Испанию; те, кого они грабили и вешали, были жителями Северных Нидерландов. По сути дела, речь зачастую шла совсем о других вещах: о провинциях, дворянах и городах, которые хотели вернуть свои старые права и привилегии; о купцах, которые видели развал своей торговли из-за неподъемного налогового бремени, навязанного Альбой; о гражданах, зачарованных изобретением печатного пресса и стремившихся к свободе, чтобы идти своим собственным путем в науке и вере; об испытывающих страх традиционных верующих; о простых людях, которые просто-напросто голодали.
