Часовой. Конечно, ваше величество. Я у него единственный солдат, так что он не отстает от меня.
Наполеон. Сдай ему арестованного и скажи, что он отвечает за него головой.
Часовой, бряцая оружием, приближается к Фуше, тот пожимает плечами и выходит первым.
(Лихорадочно листает бумаги, время от времена вскрикивая. Внезапно.) Ничего себе! Фуше! Взгляните-ка! (Осматривается, снова зовет.) Фуше! (Звонит.)
Входит Д'Анувилль.
Вы кто?
Д'Анувилль (вытянулся). Лейтенант д'Анувилль, второй стрелковый.
Наполеон (приятно удивлен). Второй стрелковый еще существует?
Д'Анувилль (краснея, словно девушка). Это — я.
Наполеон (восхищенно). Как сказано! Это — я… Ах, Париж, Париж!.. С тех пор, как я спрыгнул с лодки в Гольф-Жуан, на мою сторону перешло тридцать полков. Я вывернул, как перчатку, шестьдесят муниципалитетов. Ко мне стекались толпы крестьян, воняющих луком, вооруженных косами… что лишено, заметьте, тактического смысла… Но ты, твоя улыбка… она вернула мне Париж. Ты — моя армия, лейтенант. С тобой мы совершим великие подвиги. Ты будешь по уши в славе. (Щиплет его за ухо, кокетливо.) Любишь своего императора?
Д'Анувилль (тает от блаженства, но отнюдь не смешон, просто очень молод). Сир, я хочу умереть за вас!
Наполеон (без тени иронии). Хорошо, очень хорошо…
Д'Анувилль. Еще в детстве, в Императорском лицее, я учился для императора. Каждую задачу по математике — я ничего в ней не смыслил, но просиживал ночи напролет, чтобы разобраться, — я посвящал вам, сир, как свою жизнь.
Наполеон (словно стареющая кинозвезда). Как это мило… Как мило… Маленький ученик Императорского лицея отдает жизнь, вместе с тетрадками, своему императору. Неплохой сюжет для песенки… Беранже, например! Надо ему подать идею. Мы совершим великие подвиги, малыш. Ты будешь по уши в славе. (Внезапно холодно.) Впрочем, я это уже говорил.
Д'Анувилль (на грани обморока). О, сир! Погибнуть за вас…
Наполеон (похлопывает его по плечу, но думает уже о другом). Посмотрим, посмотрим…
Д'Анувилль. Ах, сир, какое счастье — шагать сквозь мрак и холод, с раненой рукой, как в России… оберегать ваш сон… а если на вас нападут, умереть вместо вас… так чтобы вы даже не проснулись… и пусть потом забудут назвать вам мое имя… или быть наказанным вами, пусть несправедливо, и никогда не роптать…
Наполеон (рассеянно). Прекрасно. Прекрасно. Все это продиктовано добрыми чувствами. (Решительно переходит к другому.) Так! На чем мы остановились? Я звал Фуше. Этот дворец полон неожиданностей. Вы кто?
Д'Анувилль (оторопев, вытягивается). Лейтенант д'Анувилль, второй стрелковый.
Наполеон. Да, действительно. Ваш полк будет переформирован в кратчайшие сроки. Скажите маршалу, чтобы он пришел, как только я кончу с герцогом Отрант-ским. (Удаляясь.) Скажите ему также, что я произвожу вас в капитаны.
Д'Анувилль (скромно). Сир, у меня будет случай проявить мужество в бою. Я предпочел бы заслужить звание капитана, совершив подвиг.
Наполеон (оборачивается, слегка озадачен). Вы здесь — вот ваш первый подвиг.
Д'Анувилль (четко). Нет, сир, мне просто повезло. Счастливое совпадение. Я хотел бы сделать для своего императора нечто большее.
Наполеон холодно смотрит на него, молчит, неприятно удивленный. Наконец произносит другим тоном.
Наполеон. У вас твердые принципы, это хорошо. (После паузы.) Хотя за время своего правления я заметил, что от прохвостов больше толку. Кроме того, с ними приятно поболтать. Вот, к примеру, Фуше: не успел я арестовать его за измену, как он опять мне нужен. (Смотрит на застывшего д'Анувилля.) Вы останетесь лейтенантом, мой мальчик. (Раздраженно.) И раз уж вы решили поиграть со мной в солдатики, предупреждаю— капитаном вы станете нескоро.
Д'Анувилль. Я ничего не прошу.
Наполеон. Ах ты боже мой! Ненавижу! Я люблю покупать, когда мне этого хочется. От совести никакого проку. Последнее время за участие в кампании мои маршалы требовали кто полмиллиона, кто миллион, как актеры на разовом ангажементе. Вот это я понимаю! Так спокойнее. И я позволял им воздвигать себе памятники — для народа, который любит историю в картинках. (Вдруг, взволнованно.) Вы думаете, старый скряга Людовик дал им больше, когда они перешли к нему?
Д'Анувилль. Ваши маршалы — герои и патриоты, сир. И если они сочли должным поступить по велению сердца и совести…
Наполеон (раздраженно кричит). Говорю вам, меня тошнит от людей с совестью! Рано или поздно она становится помехой в управлении. Я люблю героев, которые меня боятся и требуют денег. Так спокойнее. Бескорыстные люди мне не по карману. (Улыбается.) Нет, толстяк не мог заплатить им больше, он был нищ, как церковная крыса. Им просто-напросто пришлось продаться за право сохранить то, что дал им я. Он получил их по дешевке. Как мою кровать. (Ходит, задумчиво.) История Франции — сплошная потасовка, кто кого… Тем она и дорога мне, вся целиком, от ханжи Робеспьера до коннетабля де Бурбона. (Ходит по комнате мягкими шагами, быстро и изящно поворачивается, руки за спиной, живот вперед.) Лейтенант, я снова беру в свои руки прекрасную Францию! (Декламирует, расхаживая.) «Ты помнишь Францию под солнцем Мессидора,/Ты, корсиканец молодой,/— Неукрощенную и полную задора…»[1](Останавливается.) Напомните-ка мне имя идиота, который это написал.
Д'Анувилль. Барбье, сир.
Наполеон. Барбье! Стансы. Смотри, какой прыткий! Надо будет о нем подумать — завтра утром, когда мой министр полиции выйдет из тюрьмы.
Д'Анувилль (печально). Ваше величество собирается подчистить свой двор?
Наполеон (пораженно). Подчистить? Это слово не пришло мне в голову. (Смотрит на д'Анувилля.) А вы не лишены таланта, малыш. Жаль только, витаете в облаках, а то бы я вас использовал. До сих пор говорили только о расправах. Это слишком резко. (Смакует.) Подчистить… В этом есть что-то гигиеническое. Недурно! У вас есть при себе таблички? (д'Анувилль протягивает ему таблички.) Надо записать. (Повторяет восхищенно.) Подчистить. (Внезапно его осеняет.) А может, промыть? Нет, грубо, напоминает о колите. (Удовлетворенно.) Подчистить. Да, и надо пометить имя этого идиота, пока я не забыл. Как вы сказали? Барбье? (Пишет, потом спохватывается и вычеркивает.) Нет! Не сразу. Нельзя начинать с писателей. Они и так слишком много о себе думают. Я отправлю его на гильотину вместе с актерами и судебными исполнителями. Там поглядим. С кого следует начать, как вы думаете? С маршалов?
Д'Анувилль. Они все перешли на сторону нового режима, сир.
Наполеон. Все как один вернулись ко мне! Дураков нет! И потом они мне нужны, мы еще повоюем. Нет, это было бы неверно. (Кричит.) Все! Кроме Мармона! Он последовал за толстяком в Ганд. (Пишет, радостно.) Вот, у нас уже есть первое имя. Герцог Рагузский. Титул я ему оставлю. Народу нравится, когда приговоренный — человек именитый. Ну, дальше? (Думает.) Талейран? Хорошо. Только этим никого не тронешь. Его хотели убрать по крайней мере при трех режимах. (Мрачнеет.) Черт побери, в конце концов вы же были здесь, когда вернулись Бурбоны! Я требую, чтобы вы назвали имена сообщников! Можете вы предложить кого-нибудь или нет?
Д'Анувилль (четко). В данном случае — нет, сир. Я могу предложить только одну жизнь — свою. Наполеон (меряет его взглядом, с отвращением). Еще и идеалист! Вам решительно повезло, что у меня нет под рукой никого другого. Мне необходимо, чтоб кто-то подавал реплики. (Восклицает.) Ну, а что касается августейшего милосердия… Вы в него верите? (Начинает с пафосом декламировать.) «Сюда, о Цинна, сядь, и трезвою душою…»
