Русалки зовут его в воду, а он себе — ходу! Скорее домой, да и дверь на запор.

Дома он сразу заснул и спал без просыпу, может, сутки, а может, и боле. Проснулся потом, как новенький, как дитя безгрешное, беззаботное, и продолжал себе жить, как жил до этого. Только в субботу, когда мылся в бане, заметил на груди, прямо над сердцем аккуратный коричневый кружок с большими круглыми глазами внутри него и двумя кошачьими ушками наверху. Попробовал стереть — не стирается, стал смывать — не смывается. Он и так и этак, а откуда-то со стороны или, вернее сказать, ниоткуда, начинает звучать знакомый размеренный голос: «Не старайся напрасно, Иван, это несмываемый знак. Ты будешь теперь нашим легионером. Когда нужно, мы тебя призовем, но и ты можешь рассчитывать на нашу помощь, когда будет тебе трудно… До встречи!»

Не понравилось это Ивану. Не нуждался он ни в какой помощи, а главное, не хотел быть чьим-то там подчиненным. К вольной волюшке привык и другой жизни уже не мыслил.

Впрочем, долго расстраиваться он не умел, поскольку есть у всех дураков такие прекрасные утешения: что ни делается — все к лучшему; чему быть, того не миновать; Бог не выдаст — свинья не съест; авось да небось.

Серебряная женщина, вероятно, потеряла его из виду и больше не тревожила. Он успокоился.

Зато случилось другое, не менее странное происшествие. Отправился он как-то на богатую травой Дальнюю полянку сена на зиму накосить. Идет себе тихо, но чем ближе к поляне, тем явственнее слышит непонятные, неслыханные, даже немного страшные звуки. Уже можно было различить, что кто-то вопит там благим матом, кто-то хрипит, как недорезанное животное, громко визжат женщины.

Ясно было, что не надо туда идти, нехорошо там, но ведь и остановиться трудно. Люди же хрипят и вопят. Может, им надо чего.

Выбрался по кустам на опушку, не без осторожности выглянул.

Вся полянка была заставлена машинами, столами, гремела вроде как музыка, а на вытоптанных покосах кривлялись и корчились полуголые мужчины и женщины, временами что-то выкрикивая в такт своей сатанинской музыке. Похоже, сама Преисподняя вылезла тут на поверхность из подземных темных глубин. Смешались в общей толпе бесы и грешники — как на той старинной картинке, что висела у Ивана в избе с незапамятных времен и называлась «Страшный суд».

Раздумывать было нечего — надо бежать. Видно, такая полоса началась у Ивана в жизни: знай удирай от всяких напастей.

Но как только начал он короткими шажками пятиться обратно в лес, к нему направился, властной рукой требуя задержаться, рослый человек или бес, на котором были только гладкие черные штаны в обтяжку да округлые башмаки, похожие на конские копыта. Вся грудь и даже плечи заросли у него густым черным волосом, а по голове пролегла спереди до макушки широкая, как пустошь, лысина. Однако по обе стороны ее буйно кудрявились черные заросли, в которых вполне могли прятаться бесовские рожки.

— Ты Иван-дурак, что ли? — спросил волосатый, приближаясь.

— А кто ж еще? — отвечал Иван. Тут и спрашивать-то было не о чем, если сам не полный дурень.

— Тогда почему без дела стоишь?

— На вас вот любуюсь и думаю, как бы прогнать отсюдова, кого на помощь позвать.

— Чего-чего? — удивился волосатый.

— А вот того-того. Весь мой лужок вытоптали.

— Ладно, не будем углубляться. Есть тут где-нибудь родник или чистый ручей?

— Есть, да не про вашу честь, — продолжал Иван противиться бесу. — Они у нас все освященные.

— Вот и притащи нам чистенькой родниковой, а я тебе за это рупь дам.

— Серебряный или золотой? — Иван начал вроде как торговаться, а может, и куражиться.

— Конвертируемый! — провозгласил волосатый торжественно.

— Не слыхал про такие.

— Ну так знай, темнота деревенская: это рупь — вездеход, с ним тебя везде примут — у нас, и за границей, и даже в самой Америке.

— Заграницы и Америки ваши мне ни к чему, а дома мне никакой не нужен, у меня все свое есть.

— Святая простота! — изумился и умилился волосатый. — И где ты только сохранился такой?

— А сам-то ты кто? — спросил Иван.

— Ну, скажем так: Спонсор!

Опять загадали Ивану загадку и, похоже, подтвердили то самое, о чем он подумал в самую первую минуту: нелюдь тут собралась! И чтобы уж совсем и окончательно убедиться, решил Иван все проверить своими глазами. Начал обходить волосатого Спонсора с тылу, где у него должен обнаружиться хвост. А волосатый тут же и разгадал Иванову хитрость — все лицом к контролеру поворачивается. Так и крутились, пока Тот не спросил его:

— Ты что потерял, Иван?

— Ведерко ищу, — схитрил дурак.

— Так бы и сказал сразу! Это мы в момент организуем.

Тут уж Спонсору пришлось повернуться к Ивану спиной, чтобы ведерко «организовать» в своем таборе. Но как ни старался Иван разглядеть что-либо под его штанами, никакого хвоста под ними не угадывалось. Не то бесы стали другими, не то люди.

Повелел Иван еще и кружку принести, продолжая заодно свои проверки, потом пошел к родничку, который каким-то давнишним предком был обложен камнями и вот жил до нынешних дней, струил из земли чистейшую воду. Этой чистейшей серебряной и принес Иван на полянку. Полуголый народ стал подходить к ведерку, как на церковное причастие, и кто бы ни начинал пить — не мог оторваться.

— Что это ты такое принес нам? — спрашивали Ивана. — Это вкуснее любого импортного вина, которое за валюту покупается.

— Это вино моей земли, — отвечал Иван, приосанясь и прямо на глазах умнея.

— И ты каждый день можешь пить его?

— Да хоть бы и пять раз на день.

— Спонсор! Спонсор! — закричали полуголые. — Надо купить у него этот источник… Сколько ты хотел бы получить, Иван?

Иван рассмеялся и долго не мог остановиться.

— Откуда вы такие взялись? Из геены огненной или из шара летающего?

— Мы из большого города, — отвечали ему.

— И у вас там воды нету?

— Ее много, только у нее пэдэка очень высокая. Предельно допустимая концентрация то есть.

— Ну и словечки у вас, мать честная! Давайте ведерко, я вам еще принесу. Бесплатно.

А когда принес, Спонсор для него новую работенку придумал: пошукай, говорит, дровишек для костра.

Иван удивился:

— Чего их шукать-то? Сушняк, вон, повсюду валяется. Сделай шаг — и бери.

— Вот ты и сделай шаг, Ваня, — ласково предложил Спонсор. — А я тебе еще один инвалютный рупь прибавлю.

— Ну и лоботрясы вы, как я погляжу! — покачал Иван головой. Но все-таки в лес направился, набрал там сушняку и приволок на поляну чуть ли не целый воз.

— Только глядите мне тут! — наказал Спонсору. — Лес не подожгите.

— Мы его лучше со временем вырубим, — отвечает тот весело. — Хорошие доллары получим. А ты, Ваня, сообразил бы для нас свежих грибков-ягодок. Я тебе за это и красненькую не пожалею.

— Это которую ж из них? — начал Иван повнимательнее оглядывать девиц полуголых, что снова толклись на поляне, как мошки-толкунцы перед хорошей погодой.

— Красненькая — это червонец, милый мой дуралей! Десять рублев, — пояснил Спонсор.

Ивану же стало противно слушать про рубли да червонцы и еще сообразил он, что хотят его тут в работника превратить, то есть затевают вернуть старинную кабалу. Но не на такого напали!

— Надо вам, так сами и собирайте!

Он уже повернулся к лесу, чтобы домой идти, как вдруг предстала перед ним дева. Русалка не русалка, чертовка не чертовка, но такая вся, как если бы русалку и чертовку и ангелицу небесную в одном теле совместить и выставить. Иван почувствовал, как его начинает пробирать непонятная скрытая дрожь и вроде бы жарко становится, а сам глазами обалдевшими все по голым ее плечам да по груди невозбранно шастает. И хорошо ему, и непонятно, и домой уже не тянет.

— А если я с тобой по грибы, по ягоды пойду — согласишься? — спрашивает дева и улыбается так, что сразу видно: ответ знает.

Иван тоже знает его, и рот у него приоткрывается, чтобы сказать что-нибудь, но язык словно прирос к небу, и голоса тоже нету. Прямо беда с этими женщинами: какая ни встретится — тут же колдовство начинается.