– Арбалетчики! Выстрел!

Двести стрелков появилось из укрытий в то время, когда к баррикаде приближались переворачиватели повозок. Прицелившись, солдаты дали залп в упор по лошадям. Десятки конских глоток заржали в один голос и упали, болты тяжелых арбалетов, предназначенные для пробивания латных доспехов, в большинстве случаев полностью исчезали в телах лошадей. После залпа арбалетчики повесили оружие за спину и бросились ко второй баррикаде. В бой вступила пехота.

Одновременно на возах могло разместиться не больше роты. Вторая стояла сзади и метала дротики, убивая или раня людей и животных. Солдатам не удалось остановить всех нападающих, десятки крюков застучало по бортам, десятки веревок натянулись и рывком потянули. Несколько повозок, ослабленных предыдущей атакой, перевернулось наружу, пехотинцев, не успевших соскочить, моментально уничтожили. В баррикаде появилось  несколько проломов.

Вархенн уже отступал вместе с подполковником ко второй баррикаде и имел возможность вблизи подивиться эффективности имперской пехоты. По знаку командира заиграла труба и примерно половина солдат покинула баррикады, бросаясь бегом к проходу в частоколе. Рота, стоящая за ними, сомкнулась и закрылась щитами. Труба сыграла снова, и оставшиеся солдаты спрыгнули с баррикады и бросились назад. Стоящий отряд пропустил их и снова занял свое место. Гонец стоял рядом с подполковником, сразу же за тремя рядами пехоты. Второй отряд был за ними. Почему они не отходят? – успел он подумать в тот момент, когда в проломах появились первые всадники. Длинные копья были подняты вверх, по несколько всадников за раз въезжали внутрь. У них были кольчуги и шлемы, щиты с нарисованным символом тройной молнии, а их лошади носили тяжелые, стеганые доспехи. Императорская армия уже знала – знак молнии носила элита кочевников, Всадники Бури, личная гвардия Отца Войны всех се–кохландских племен. Единственные отряды всадников, которые могли атаковать мееханскую пехоту и разбивать их в лобовых атаках.

Без каких–либо колебаний всадники бросились к стене щитов. Залп дротиков смел нескольких из седел, ранил пару лошадей, а в следующий момент копья ударили в павезы. Их древки ломались, почти всегда ломались, но сила удара переворачивала солдат, отталкивала, ломала строй. В образовавшиеся бреши врывались лошади, оттесняя пехоту своим весом, а тяжелые сабли и топоры с длинными рукоятями гремели по шлемам и щитам. Солдатам не хватало пик, копий, рогатин и гвизарм, которыми можно было сражаться с конницей на расстоянии. Коротких мечей, хороших для близкого боя, когда противников разделяли дюймы, было недостаточно. Казалось, пехоту прижмут к заостренным кольям и уничтожат. В тот момент уже было около двух сотен конных, а через проломы спешили новые подкрепления.

Полковник оставался спокоен. Несколькими скупыми жестами он послал вперед десяток солдат для укрепления дрогнувшего строя. Дал знак в сторону второй баррикады. Брякнули арбалеты. Сто горящих болтов ударило в брошенную первую линию обороны, туда, где перед нападением разложили кувшины и бурдюки. Все они уже были разбиты или разрезаны отступающей пехотой, потому сложенные перед ними груды дерева и сухих веток тут же вспыхнули. Въезжающие в проломы лошади заржали, встали на дыбы и попятились от жара.

Арбалеты выстрелили еще раз, и десятки всадников, оказавшихся в ловушке внутри горящего полукруга, бессильно вылетели из седел.

– Щиты! Крыша!

Щиты пехотинцев в первом ряду поднялись над головой. Неожиданно  нападавшие, которым уже казалось, что они пробились сквозь строй пехоты, очутились в непростой ситуации. Их лошади словно попали в зыбучие пески. Щиты пехоты создали ровную поверхность без зазоров, в которые можно было бы вогнать наконечник копья, а удары саблей и топором не имели видимых результатов. Несколько мгновений Всадники Бури отчаянно колотили в возникшую преграду, но вдруг один, второй, третий конь заржали и упали на землю. На глазах Вархенна под щиты проскользнули два солдата, державшие дротики обеими руками, как тяжелые копья. Быстро прошли между своими товарищами, добрались до лошади и нанесли двойной удар, чуть ниже стеганых доспехов. Животное захрипело, зафыркало, потоки яркой крови пошли из ноздрей и рта, и оно повалилось на землю. Его наездник был убит прежде, чем успел встать на ноги. Менее чем за полминуты все кочевники, попавшие вглубь строя, были мертвы. Так же, как и их лошади.

– Стена!

Линия выровнялась. Солдаты сомкнули ряды, между щитами не прошел бы даже кончик ножа. Мечи плашмя ударили по прочно окованным верхним краям павез и  из трех сотен глоток раздался яростный, вызывающий рев. Семнадцатый Полк имел двухсотлетние традиции, был гордостью Восьмого Пехотного Соединения, потому никакие кривоногие конюхи не будут считать их мясом для затупления мечей.

Всадники Бури оказались в ловушке, с баррикады их без перерыва осыпали болтами, выцеливая фигуры с расстояния в пятьдесят футов прямо на фоне пожара. Сверху, со скал над проходом, также сыпался град болтов. Кочевники падали на землю сами или вместе с лошадью. Охваченные полукольцом горящих возов силы врага таяли на глазах. Последние несколько десятков всадников метались во все стороны, пытаясь выбраться из ловушки. Проломы в баррикаде были несколько ярдов в ширину, но перед большинством из них были сложены дополнительные кучи дров и ветвей, которые горели сейчас не хуже тех же повозок. Только в месте магической атаки дров не было, их сдуло вместе с фургоном. Именно там уцелевшие наездники искали выход.

Дарвен–лав–Гласдерн не мог им этого позволить.

– Рота! Вперед! Беглым градом!

Стоящие в первой линии разошлись, пропуская вторую роту. Солдаты умело сформировали свободный строй и начали атаку. Первая шеренга метнула свои дротики и остановилась. Вторая прошла сквозь них, дала залп, и также встала, третья, четвертая и пятая повторили атаку. В то время, когда последняя шеренга метала дротики, солдаты первой взяли щиты и вытащили мечи…

Велергорф прикрыл глаза и тяжело вздохнул:

– Клянусь яйцами Дикого Быка! Лучше описать я не смогу. Первая шеренга бросает дротики и останавливается, ее обходит вторая, бросает и встает, идет третья, бросает и встает… И так до последнего солдата. Беглый град, так они это называют, и только раз я видел такую атаку собственными глазами. У входа в долину Варес. Если хорошо выполнить этот прием, то последний дротик выбрасывается в тот момент, когда первый еще летит, и прежде чем противник очнется, рота смыкает строй и бьет его в полную силу. Так было и там. В тот день, когда показали се–кохландцам, что мы можем быть такими же жестокими и безжалостными, как они…

– А ты принимал участие в этой атаке? – спросил Кеннет.

Десятник усмехнулся.

– А как же. Я шел вперед вместе с подполковником, который командовал второй, вспомогательной ротой. Ничто не могло меня тогда остановить…

Солдаты прижали Молний к пролому. На этот раз ситуация изменилась, кочевникам некуда было деваться, дорогу им преградила стена огня с одним только узким проходом, через который они могли проходить поодиночке, ведь жар, исходящий от горящих фургонов сужал путь до нескольких футов. Град дротиков дал ошеломляющий результат –  всадники и лошади падали, создавая клубок тел, метущийся в крови и грязи. Из двухсот Всадников Бури осталось меньше шести десятков, остальные  были уже мертвы или умирали. Зажатые между горящими повозками, стеной щитов и мечей имперской пехоты, они перестали пытаться выбраться наружу, и развернули  лошадей в сторону нападающих мееханцев. Длинные копья наклонились в сторону противника. Солдаты укрылись от них щитами и добрались до лошадей.

– Щиты! Крыша!

Щиты пошли вверх. Обученные сражаться лошади пробовали кусаться, вставали на дыбы, били копытами, но безрезультатно. Пехотинцы первой линии сосредоточились на удержании щитов на нужной высоте, в то время как вторая линия пошла в атаку. Солдаты проходили под щитами товарищей и добирались до лошадей, вбивая дротики и мечи в грудь или резали бабки. Стеганая броня не защищала от  сильных ударов в упор, а обернутые вокруг ног кожаные ремешки не мешали лезвиям. Ржание и визг раненых лошадей слышали, наверное, и на вершине Лысицы.