Она стояла так, глядя ему вслед. В первую минуту ей хотелось кинуться за Полом, чтобы попытаться хоть как-то утешить его, но она знала, что Пол не относится к тем, кого надо утешать. Когда он захочет быть рядом с ней, когда Джинни понадобится ему, он сам придет. Потом, позже ему будет неловко, что он позволил ей увидеть так много из того, что творится в его душе. Джинни понимала это и была благодарна судьбе, подарившей такой порыв откровений.

Пол ушел, забыв куртку. Джинни сняла ее с камня и быстрым шагом направилась к дому. Воздух становился все холоднее.

Когда Джинни вошла в дом, то увидела, что дверь, ведущая в комнату Пола, заперта. Она на минуту остановилась перед ней, но, подумав, решила, что не стоит стучать, и пошла наверх к себе.

Ее озадачило все то, что рассказал ей Пол. Но самым тревожным для Джинни казалось то, что Пол, по всей видимости, рассказал ей не всю правду. Он подошел вплотную к сегодняшним дням и сегодняшним обитателям Пэрлью, но не стал продолжать.

Джинни с волнением подумала о том, что, расскажи Пол все до конца, она бы узнала правду о гибели Сьюзан.

Вздохнув, она подошла к окну и стала смотреть на море. Она признавалась себе в том, что желала знать всю правду не только для того, чтобы разгадать тайну смерти Сьюзан, но и для того, чтобы узнать и понять Пола Лэнгдона.

Понять его и помочь... если сможет. И потом Варда... Девочка очень ей нравилась. По правде говоря, Джинни полюбила ее так, как если бы Варда была ее собственной дочкой, а не просто племянницей.

Что же все-таки скрыл от нее Пол? Ведь он был так близок к тому, чтобы сказать Джинни что-то еще... Быть может, правда была настолько ужасной, что у него не достало мужества заговорить об этом даже после того, как он рассказал Джинни о своих предках?

Неужели Пол Лэнгдон мог верить в то, что Варда каким-то образом унаследовала и несет на себе семейное проклятие — жажду человеческой крови? Это казалось невероятным. Совершенно невозможным... Но может быть, все проблемы, что разом навалились на него — нехватка денег, постоянные долги, смерть жены, заставили Пола изменить взгляд на мир и вслед за отцом поверить в семейное проклятие Лэнгдонов.

Возможно, дело было вовсе не в Варде. Быть может, Пол опасался, что черное крыло задело своей тенью кого-нибудь другого. Конечно, Сьюзан была вне подозрений. Она сама была невинна, как ребенок, разве что по временам по-взрослому холодна.

Быть может, Рэй? Но представить, что он может причинить кому-то боль, было еще более невероятным, чем представить, что по ночам он летает на метле на шабаш.

Слуги? Но, если дело только в слугах, Полу достаточно было просто уволить их. Да и к тому же, он говорил о семейном проклятии, а слуги не являлись членами семьи.

Оставался только сам Пол... Но это было невозможно...

Джинни отошла от окна и опустилась в огромное кресло.

Так ли невозможно... Страшная мысль не нашла опровержения. Джинни приехала сюда потому, что подозревала именно Пола в смерти своей сестры.

С самого первого взгляда на него Джинни поняла, что перед ней человек, внутри которого таятся темные силы и страсти. В приступе ярости, внезапные вспышки которой были так свойственны ему, Пол мог совершить самые невероятные поступки, какими бы странными и даже неприемлемыми они ему не показались бы потом.

Голова у Джинни шла кругом. Она не могла сложить все кусочки этой кошмарной мозаики. Служанка Мария предупреждала ее об опасности, подстерегающей на острове.

Сьюзан в своих письмах то же писала об опасности, особенно об опасности, исходившей от Пола. И сам Пол предупреждал ее об опасности, рассказал о старом кровавом проклятии, нависшем над семейством.

«Если такая опасность существует, — думала Джинни, — она может исходить только от одного человека — Пола».

Комната наполнялась вечерним сумраком и холодом приближающейся ночи. Джинни решила разжечь заранее сложенный камин и потянулась за спичками, лежавшими рядом на маленьком столике. На коробочке была какая-то реклама, и глаза Джинни инстинктивно скользнули по надписи, в то время, как руки привычно чиркнули спичкой.

Спички были из отеля «Делюкс», — той самой маленькой гостиницы в городке, где Джинни обменялась именами с настоящей Синтией Бэрк и дожидалась, пока кто-нибудь с острова не приедет ее забрать. Оторопевшая Джинни очнулась, только когда огонь лизнул ее пальцы.

Она снова рассмотрела коробочку. Таких спичек в ее комнате никогда раньше не было. Джинни закрыла глаза и задумалась, пытаясь вспомнить.

Спички, которыми она пользовалась раньше, были в обычной хозяйственной книжечке без какого-либо рисунка или надписи.

Быть может, Мария случайно оставила здесь эту коробку? Или — Джинни похолодела от догадки — кто-то другой сделал это умышленно.

Она вдруг припомнила, что Рэй был в городе вместе с ней и, как ей почудилось, что он шпионил за каждым ее шагом. Быть может, он знал, кто она на самом деле, и, оставив спички в ее комнате, решил таким способом предупредить Джинни об этом?

Она наконец разожгла камин и опустила спички в карман. Если их оставили в ее комнате по ошибке, не следовало теперь привлекать к ним внимание. А если уж эти спички оставили здесь намеренно... что ж, подумала Джинни, значит, следует быть настороже.

Доктор Моррис почти убедил ее, что она сама себя запугивает и безудержно фантазирует.

Что касается Пола, то, если ничего иного он и не добился, то, во всяком случае, сумел убедить ее в обратном. Что-то в этом огромном доме было неладно. В его стенах действительно витала опасность, хотя Джинни не сознавала еще до конца, какая именно.

За обедом Пол был очень сдержан, даже холоден, хотя Джинни несколько раз поднимала глаза и каждый раз ловила на себе его внимательный взгляд. Она быстро отводила взор, а их редкие разговоры были очень короткими и формальными.

Рэй болтал без умолку, и Джинни попыталась вступить в разговор с ним, но вдруг почувствовала, как за столом воцарилось напряженное молчание. Сидя за столом, Джинни гадала, что могло послужить причиной такому странному отношению к ней. Возможно, Пол рассказал остальным об их разговоре. Быть может, они обсуждали саму Джинни незадолго до обеда... возможно, они прекрасно знали, кем она была в действительности, и теперь спокойно наблюдали, решая, что с ней делать дальше.

«Успокойся, — решительно сказала она себе, — если так распускать себя и дальше, то скоро будешь вздрагивать от каждого шороха и прятаться от собственной тени». Джинни прекрасно знала, что паника в любой ситуации может только приблизить катастрофу. Люди отлично чувствуют страх, даже самый умело маскируемый, и стоит им понять, что ты их боишься, они мгновенно осознают, что имеют над тобой власть.

Джинни была не намерена давать кому-либо подобное преимущество.

После обеда она решила занять себя чем-нибудь и взялась за вышивание. Беатрис Лэнгдон присоединилась к ней в гостиной, и они стали работать вместе, обмениваясь редкими фразами. Джинни, однако, чувствовала, что миссис Лэнгдон хочется поговорить о чем-то более серьезном, и скоро убедилась, что ее подозрения оказались верными.

— Пол сказал мне, что вы говорили на берегу о наших покойниках, — сказала миссис Лэнгдон через некоторое время, оторвавшись от вышивки.

Джинни улыбнулась, не поднимая глаз от работы. Она очень хотела показать миссис Лэнгдон, что все эти кошмарные легенды она считала не больше, чем обычной семейной сказкой.

— Вы имеете в виду славянских вампиров и призраков? — спросила она и продолжила: — Это была очень занимательная история, только чересчур уж мрачная.

Брови миссис Лэнгдон приподнялись.

— Значит, вы не воспринимаете такие истории всерьез? Джинни оторвалась от работы, посмотрела на миссис Лэнгдон и покачала головой.

— Нет. Боюсь, что я не очень верю в них.

Услышав ее ответ, миссис Лэнгдон, однако, не удивилась. В то же время слова Джинни, по-видимому, ее не убедили.