Восьмипалый занял место у штурвала, оглянулся и взмахнул рукой. Серебристый, орудуя рычагами, аккуратно разжал зажимы, и Восьмипалый дал малый ход. Корабль содрогнулся всем своим латаным-перелатаным корпусом, дернулся раз, другой, застонал, словно собираясь развалиться на части, но — тронулся с места и пошел, вроде нехотя, но все более и более уверенно, набирая скорость и радуясь, видимо, что его наконец-то отпустили от надоевшего пирса.

Корабль шел!

Из-за спины раздался радостный вопль Серебристого. Восьмипалый оглянулся еще раз и помахал блестящей фигуре, оставшейся в торчащей на пирсе крохотной кабинке. Серебристый тоже был доволен. Осталось только довезти воду до Красного Озера…

«Что за нелепый мир», в который раз подумал Восьмипалый. Вода — медленный яд почти для всех, и всем она необходима. Вот и приходится.

Пустынный корабль лег на курс. Восьмипалый поставил штурвал на стопор и покосился на единственного пассажира.

Беглый стоял у левого борта, вцепившись в перила и глядя в сторону пирса. Восьмипалый задумался. Ему бы не помешал помощник на корабле, да и Серебристому на пирсе пригодилась бы пара крепких рук — своих четырех ему было в обрез. Можно бы сообщить Сестрам и попробовать выторговать Беглого — ведь когда-нибудь он им все равно надоест, как и все…

Нельзя. Может быть, где-нибудь и можно было бы, но Пески предателей не терпят. Этому здесь учишься быстро. Лучше быть корабельником в немилости у Сестер.

Через полтора часа налетел ветер. Корабль качнуло. Восьмипалый запрокинул голову и посмотрел вверх, оглядывая небо.

— Вон там, — негромко сказал Беглый.

Восьмипалый посмотрел направо, туда, куда указывал Беглый. Всего лишь легкая дымка на фоне черно-красных ячеек неба. Он перевел взгляд на пассажира. Тот поднял руку, отвернулся, молча перемахнул через перила и ухнул в песок. Корабельник хотел пожелать ему удачи или хотя бы поблагодарить… но так и не решился.

Восьмипалый спешил. Он добрался до Красного Озера, споро раздал канистры с водой заказчикам, получил денежку и отправился в обратный путь. Во-первых, он беспокоился о Серебристом. Сестры вряд ли будут мстить корабельникам, но случиться может всякое. И, во-вторых, ему хотелось взглянуть, что стало с Беглым.

Песчаный корабль вышел к Окаменелому Саду с другой стороны. На вершине холма появился шагоход собрата-конкурента Кувалды из Города-что-за-Горой. Восьмипалый мигнул носовым фонарем. Должен заметить…

Заметил. Шагоход дважды притушил огни в ответ и двинулся туда, где лежали изрядно занесенные песком останки Беглого.

— Раньше успеет, — проворчал Восьмипалый.

Его корабль превосходил шагоход в скорости, но уступал тому в маневренности, а прямо по курсу торчаи проклятые деревья, которые при соответствующем везении могли и пробить корпус.

Шагоход остановился рядом с останками, когда корабль одолел едва две трети пути. Низенькая, очень широкая, почти кубической формы фигурка соскочила с него и направилась по спекшемуся песку к останкам Беглого, подсвечивая фонариком. Кувалда внимательно осмотрел их, трогать ничего не стал, выключил фонарик и, запахнувшись в плащ, застыл истуканом, поджидая Восьмипалого.

Корабль наконец обогнул Окаменелый Сад и добрался до места встречи. Восьмипалый застопорил корабль и сбросил вниз веревочную лесенку. Кувалда, подняв голову вверх, наблюдал за спускающимся корабельником.

— Приветствую, коллега, — сказал он, как только ноги Восьмипалого коснулись песка.

— Приветствую, коллега, — эхом отозвался тот.

— Что у тебя тут? — спросил Кувалда, кивая на останки.

— Беглый, — коротко ответил Восьмипалый.

— Хм. А зачем тебе? Думаешь починить? Или Серебристый твой починит?

— Еще не знаю…

— Если думаешь — брось. Безнадежно, — Кувалда, и сам приличный механик, покачал головой.

— Жалко, — сказал Восьмипалый. — Не хочу его тут оставлять.

Кувалда кивнул и сказал:

— Тогда… давай упакуем во что-нибудь.

Вдвоем они собрали то, что осталось от Беглого, в старый пластиковый ящик, привязали к нему веревку, потом взобрались на борт корабля и подняли ящик наверх.

— Ну, до встречи, коллега, — сказал Кувалда, спрыгнул вниз и оттуда прокричал, — Слушай, Восьмипалый, а куда он шел?

Тот указал рукой направление:

— Туда.

— В Старый Город, — уверенно сказал Кувалда.

Корабельник пожал плечами. Может быть, и туда…

Старый Город пел.

Когда-то давно здесь жили… люди? Пожалуй. Потом — тоже «давно» — они исчезли. Может быть, ушли. Куда — никто не знает. Разве что Сестры, но кто рискнет спросить?

Теперь Город, перестав быть местом, где живут, стал просто заметной частью рельефа. Ветер и песок неспешно шлифовали его, и со временем он наверняка окончательно потеряется в окружающем пейзаже, но это потом, а пока Старый Город учился петь.

Городу, наверное, казалось сейчас, что пел он едва слышно. Кувалда думал иначе. Он словно приложил ухо к корпусу громадного трансформатора. Ветер крепчал, и скоро Старый Город распоется вовсю.

В дальнем конце длинной, прямой как стрела улицы, которая обрывалась у ног Кувалды, появился жуткий, составленный из одних отрезков и потому просвечивающий насквозь силуэт. Падальщик.

Нет, они не были воплощением какого-то зла. Они просто другие. Опасные. Не люди.

Среди пересекающихся ферм мелькнул раз-другой красный огонек — и падальщик уперся в незваного гостя взглядом. Кувалда посмотрел вниз. На его груди, в складках коричневой накидки, трепетал алый светляк. Кувалда машинально попытался стряхнуть его, потом, сообразив, что к чему, сделал пару шагов назад, развернулся и шустро вскарабкался на шагохдод.

И Беглый стремился сюда?..

Днем Кувалда добрался до пирса Восьмипалого. Корабль отсутствовал и, что более странно, Серебристого, который обычно или торчал в своей будочке на пирсе, или возился с механизмом зажимов внизу, не было ни видно, ни слышно.

— Уехали, — проворчал Кувалда.

Он спустился по лесенке на песок, зашел в сараюшку Восьмипалого, и обнаружил на большом верстаке записку, гласившую: «Ушли за водой». Кувалда пнул старую пластиковую канистру. Ждать было бессмысленно. «За водой»… Значит, восемь-десять дней Восьмипалого и Серебристого не будет…

— Доброго вам дня, — проскрипело от дверей.

Кувалда повернул голову. Долговязый, низко наклонившись, чтобы не удариться о притолоку, и подобрав полы своего длинного плаща, чтоб ненароком не наступить на них, вошел в сарай.

— Приветствую.

— А вы тоже к Восьмипалому? — осведомился Долговязый, откинув с головы серый капюшон.

Кувалда кивнул:

— Да. Но они отправились за водой.

— Ай-яй-яй.

— Ладно. Я, пожалуй, пойду.

— А когда они отправились, вы не знаете? — спросил Долговязый.

— Этим утром. Либо в ночь.

— Не раньше?

Кувалда отрицательно покрутил головой. Ясно было, что у Долговязого к Семипалому какое-то дело. Его дела обычно были скучными, а сам Долговязый, как и все торговцы, скуповат. Вот и сейчас он раздумывал, к кому бы ему обратиться… а ближе всех был Кувалда. И Долговязый решился.

— Послушайте, Кувалда… Раз уж вы здесь… Я знаю, что вы меня недолюбливаете — и не перебивайте, пожалуйста! Все люди разные, тут уж ничего не поделаешь, но мы-то с вами люди еще и деловые. Я предлагаю вам работу.

— Я вас слушаю, — Кувалда внимательно посмотрел на Долговязого снизу вверх — тот был почти вдвое выше его.

— Дело в том, что за Соленой Долиной меня ждет товар… Вы знаете, что такое «растение»?

— Например, те деревья… — Кувалда махнул рукой приблизительно в сторону Окаменелого Сада, и Долговязый, часто закивав, продолжил:

— Именно. Только живое. Культя — вы ведь знакомы? Он раздобыл для меня парочку растений, которые вылавливают воду из нашего воздуха…