Так. Пока он с нами по-человечески разговаривает, можно попытаться выяснить хоть что-нибудь:

– А сколько раз можно вот так изменять один труп?

– Два. Туда и обратно. Происходит изменение непосредственно структуры костей, так что если попытаться изменить что-либо в третий раз, череп просто рассыплется в прах, – тут он мрачно хмыкнул. – А вид обнаженного мозга – не самое приятное зрелище…

Он смерил взглядом наши ошарашенные физиономии, ухмыльнулся (первое подобие улыбки за все время общения) и лишь после этого опустил взгляд на бывшего доходягу. В тот же момент с его лица стерся всякий намек на усмешку, а сам он побледнел как смерть, хотя и до этого момента Влад Цепеш был не слишком уж розовощеким.

Когда же Дракула поднял взгляд на нас с Вовкой, в его глазах было какое-то странное чувство… Удивление, смешанное с ненавистью и, я бы даже сказал, с каким-то страхом.

– Вы уверены…

– Что это он? – перебил его Вовка. – Да на все двести процентов!

– Вообще-то процентов – сто, – сообщил я ему.

– Так это… для большей точности… Сто – туда, сто – обратно.

Когда Дракула номер два встал на ноги, лицо его уже не выражало никаких чувств. Наверное, даже у камня было бы больше эмоций.

– Ближайшие несколько суток вам лучше вообще не появляться на улице, – бросил он, отворачиваясь от нас, и растаял в полуночной тьме, словно и не было. О его недавнем присутствии здесь напоминали только пять трупов, залитых кровью.

Мы с Вовкой переглянулись. Не знаю, как у него, а у меня дрожали руки. Не каждый же день видишь столько мертвецов (пусть даже они недавно были живыми). Я, например, до недавнего времени все это только по телевизору и наблюдал.

– М-да, – протянул Вовка. – Похоже, общение с тобой приносит мне сплошные проблемы. Как я с тобой на улицу ни выйду, так сразу же в какую-нибудь неприятность попадаю! Это все из-за тебя, Андрюха!

Я уставился на него как на идиота:

– Офигел, что ли? Я-то здесь при чем?

Вовка захлопал себя по карманам, ища пачку сигарет, нервно закурил (у него тоже слегка подрагивали руки):

– Ну надо ж мне на кого-то стрелки переводить? – рассмеялся он. Вот только смех звучал как-то ненатурально. – Да ладно, Андрей. Не обижайся, я ж пошутил. Проводишь меня до остановки?

Я хмыкнул, не в силах отделаться от нервного напряжения:

– Лучше ты меня – до дома.

Вовка усмехнулся, затягиваясь сигаретой:

– И будем так друг друга до завтрашнего утра провожать… Ну так что?

– Да пошли уже…

Единственное, что меня порадовало за сегодняшний день, так это то, что, отведя Вовку на остановку и посадив его в припозднившийся автобус, до дома я дошел безо всяких происшествий. Правда, шарахался от каждого куста. Но это уже мелочи жизни.

Пробравшись в квартиру и тихонько замкнув дверь, я заглянул в зал. Так и есть! Ромка разложил диван – лечь спать, сам сел в кресло – фильм посмотреть, да так в кресле и заснул, уронив голову на подлокотник. По телевизору уже давно закончились все передачи, и сейчас он просто шипел в такт Ромкиному похрапыванию.

Не. Просто так я его до дивана не дотащу. Придется будить.

Я осторожно потряс брата за плечо:

– Ромка, вставай…

– Ммм, – протянул он. – Мам… Ну еще пять минут…

– Ром, иди в кровать.

– Да… Да… да… Еще пять минут… И в школу…

Я страдальчески закатил глаза. И что еще с ним делать?

Подумав, я зажал ему нос. Он, не просыпаясь, открыл рот. М-да… Садистские методы не действуют. Придется действовать по-другому.

Под тусклое мерцание телевизора я подхватил брата под мышки и оттащил его на диван. Ромка даже не проснулся.

Ура мне!

Другой вариант: Ромка – козел! Причем оба являются правильными ответами.

Я дополз до спальни, разделся и рухнул на диван. С полчаса ворочался без сна, когда внезапно задребезжал сотовый. Я поднял трубку:

– Да?

– Андрюх, я дома, – прошептал Вовка. – Пока.

– Пока, – пробормотал я.

Этот звонок словно послужил каким-то пусковым крючком. Вырубился я вместе с трубкой.

Рассвет наступил незаметно. Это в том смысле, что я его проспал, проснувшись в половине первого дня! Как ни странно, проснулся сам, без помощи Ромки.

Дело в том, что у моего глубоко любимого братца есть довольно оригинальный способ побудки. Он подкрадывается к мирно спящему мне или храпящим чау-чау (с родителями он не осмеливается так поступать) и в полный голос орет:

– Подъем!!!

Так ведь и заболеть чем-нибудь недолго! И честное слово, пару раз после подобных побудок слышал, как Мурзик заикался. Звучало это кошмарно.

В любом случае сегодня я проснулся сам. Не спеша оделся. Еще пятнадцать минут, и я вышел из ванной комнаты полностью умытым, побритым… ну и так далее. Вышел и едва не столкнулся в дверях с мамой.

– А почему ты не на работе?

Меня смерили сердитым взглядом:

– Мофно подумать, фто не фдефь вивефь. Я ефе вфера простудилафь! Федня врафя выфывали.

Ой! Сейчас меня будут бить! Ногами.

– Э-э… за какими лекарствами надо сходить?

– Да лавно тепе, – смягчилась гундосая мама, – повавтракай снафяла.

Вот так вот и пришлось мне сразу после завтрака, пока Ромка в очередной раз мочил гоблинов, бежать в аптеку. И как можно умудриться заболеть летом?!

Проходя мимо баков, из-за которых ночью выползли «неправильные вампиры» (ну есть же «неправильные пчелы», которые делают «неправильный» мед – так почему бы не быть неправильным вампирам), я невольно замедлил шаг. Но, к счастью, сегодня оттуда никого не появилось. Лишь старая-старая, незнакомая мне бабулька сидела на лавке неподалеку от подъезда, нежась на солнце, и неторопливо вязала на спицах.

А трупов, между прочим, тоже нигде не было. Не понял юмора… Или трупы вампиров тоже исчезают? Я, решив рискнуть, подошел к бабульке.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, здравствуй, – ответила она, считая шепотом петли.

– Бабушка, скажите, вы давно сидите здесь?

Бабуся задумчиво подняла глаза к небу:

– Да уж, почитай, с рассвета самого… Я ведь, внучок, сплю плохо, часов в пять просыпаюсь, да и сижу у окна, пока не посветлеет. А как рассвет – на улицу выхожу. – Тут она подозрительно глянула на меня: – А что?

– Да знаете… Я тут вчера кошелек потерял. Может, видели?

– Не-не-не, – зачастила бабулька, – ничего я не видела. А сколько там было?

Я сделал вид, что пытаюсь что-то вспомнить:

– Да, рублей пятьдесят…

– Ой, бедненький. А как это произошло?

– Да… Друга вчера, когда уже стемнело, провожал. Хулиганы напали…

– Нет, внучок, не видала. А вы сильно там шумели? А то я даже не слышала ничего. Вышла с утра – здесь все тихо, спокойно.

Ну слава богу.

Я сделал вид, что огорчен услышанным.

– Ну, значит, не судьба.

Уже отойдя на порядочное расстояние и приблизившись к аптеке, я оглянулся. Бабулька, оставив вязание на лавочке, шустро шмыгала по двору, заглядывая под каждый кустик. И вдруг она остановилась: в морщинистой руке блеснула коричневая лакированная кожа толстого портмоне, отделанного «под крокодила»…

Хоть кому-то сегодня повезло.

Когда я вышел из аптеки, помахивая кульком, полным лекарств, бабулька рванулась ко мне:

– Внучок, внучок, я нашла!

Я посмотрел на портмоне, зажатый в сухонькой руке:

– Не, бабуль, это не мой…

– Как не твой? – Бабуся опечаленно расстегнула кошелек и заглянула внутрь. Там лежала толстая пачка тысячных купюр.

– Не мой, и все!

Бабулька опечаленно вздохнула:

– И что же мне делать?

– В милицию отнесите. Или себе оставьте.

– Ладно, – вздохнула бабка, – значит, пойду отнесу.

Я улыбнулся и пошел домой.

Накормив маму лекарствами, я прогнал Ромку от компьютера, собираясь полазить по Интернету, узнать хоть что-нибудь о Дракуле. Не тут-то было. Едва я начал подключаться к сети, в комнату вбежал брат.