- Что? - Иствуд озарил меня своей лучезарной улыбкой - тонкие струйки дыма вылетели из его ноздрей вместе с шумным выдохом. - Если на мне гранжевая вязаная кофта, это еще не значит, что я гребаный Курт Кобейн, - одна его бровь вздернута и открыто говорит мне о том, что я только что сморозила какую-то абсурдную глупость.
И почему с каждой новой секундой нашего теплого "общения" с Иствудом я чувствую себя все тупее и тупее?
- С чего-то вдруг (совершенно внезапно!) мне показалось, что человеку, посвятившему жизнь музыке, может неожиданно захотеться взять в руки свой любимый инструмент, - я уже начала раздражаться - даже холод подвинулся на вершине рейтинга раздражающих меня в данную секунду вещей. - Разве нет? - я вопросительно уставилась на сидящего рядом.
Его мозг, наверное, отключился на несколько немых мгновений. А как иначе объяснить тот факт, что он замер на целых "раз - Миссисипи, два - Миссисипи..."?
- Нет, - Иствуд, наконец, воскрес и мотнул головой, опустив уголки рта, мол, "я соглашусь с любым бредом, только отвали".
Между нами вновь повисла пауза: колючая, как стальная проволока, что венчает решетки вокруг. Пауза эта, отмечу, тяготила меня еще больше, чем тугие попытки коммуникации с Иствудом.
Стоило, наверное, включить беззаботные интонации и, сказав какую-нибудь банальную вежливость, свалить отсюда побыстрее. В конце концов, кто принуждает меня контактировать с этим мрачным типом вне наших обязательных встреч? Никто, абсолютно верно.
Однако я упрямо продолжала сидеть на месте, сложно высиживая яйцо - мне было лениво от одной мысли, что нужно вставать и тащиться десятки метров до входа в строение. "Странно, что ты не родилась овном по гороскопу", - любит жужжать мне на ухо мама, верящая во всю эту астрологическую ерунду, - "какая же из тебя дева?.. Вылитый упрямый баран, которого хлебом не корми - дай пободаться с закрытыми воротами!"
На сей раз такими закрытыми воротами был череп Иствуда - ох, как мне хотелось вскрыть его и с любопытством рассмотреть содержимое!
Пока я думала о том, какой же консервный ножичек способен одолеть черепную коробку моего подопечного, он, вытянувший из своей сигареты весь ее потенциал, щелчком отправил окурок в зрелищный полет против ветра. Я невольно проследила за траекторией этого полета - а когда вновь взглянула на мужчину рядом, обнаружила его взгляд на мне. Кажется, он хотел что-то сказать, да вот только...
- Иствуд, к тебе посетитель, - вырос перед нами Боб, начальник охраны, совершенно некстати. Обычно я довольно благосклонно отношусь к Бобу, но в этот раз его явление вызвало во мне целый фейерверк отрицательных эмоций.
- Кто? - хмуря темные брови, Маркус перевел сосредоточенный взгляд с меня на нарушителя мирного течения нашей "беседы".
- Как обычно, - Боб нетерпеливо передернул плечами, намекая Иствуду стаскивать задницу с насиженного места и идти встречать своего гостя.
Судя по скептичному выражению лица заключенного, идиома "как обычно" о личности посетителя ничего ему не говорила. Однако он не стал удивленно чесать макушку и задавать новых вопросов.
Уже через пару мгновений я смогла оценить то, как неплохо этот его теплый кардиган сидит на широкой спине. Ни кивка на прощание, ни вежливого слова - ничего.
Но только нелицеприятный эпитет в адрес Иствуда промелькнул в моем замершем мозгу, как он вдруг обернулся - чуть покрасневший от холода острый нос и хаотично разметаемый ветром вихор на лбу.
- Шли бы вы... чаю попить, - молодой человек подарил мне взгляд, словно адресованный непослушному ребенку, причуды которого и умиляют, и досаждают одновременно. - Отморозите себе еще... что-нибудь, - глаза его кратко метнулись куда-то вниз, к моей гордо восседающей на столешнице заднице.
Мои брови медленно выгнулись.
Надо же, какая забота.
***
Мне понадобилось три (!) кружки чая, чтобы мои конечности перестали трястись, словно в припадке эпилепсии. Сидя на продуваемой всеми ветрами мира столешнице, я даже и не подозревала, что настолько замерзла.
В общем, и даже спустя полчаса моего пребывания в относительно теплом помещении я куталась в свои рукава и шмыгала носом. И в этом состоянии полурастаявшей сосульки я и направилась на первую на сегодня встречу с пациентом.
Что ж, стоило мне добраться до той тесной клетки, где обычно проходят мои беседы с заключенными, как к беспокоящим факторам моего состояния в виде озноба добавилось еще и легкое недоумение происходящим.
- Ли, они просили дать им пару минут, - услышав мои шаги за своей спиной, Ханна резко развернулась - темные волосы выписали в воздухе пируэт - и выставила перед моей грудью бледную ладошку.
- Кто "они"? Что происходит? - я выглянула из-за ее плеча и направила взгляд сквозь мелкие ромбовидные ячейки решетки, что ограждала небольшое пространство со столом и двумя стульями.
Представшая глазам картина скривила мой рот в тонкую косую линию: два человека в полицейской форме решили поиграть в допрос с моим пациентом. Один, светловолосый тип с тонкими руками, что-то записывал со слов Хью, уютно устроив свой зад на моем месте, а второй (бедняга, стула не досталось!), возвышался над сим действием, заложив руки за спиной.
"Рядовая ситуация!", - недоуменно пожмет плечами любой, не вникнув в суть моих опасений. "Доблестные копы просто делают свою работу, молодцы ребята!"
Но мои эмоции в корне отличались от радости по поводу того, что полиция, наконец, занялась хоть чем-то полезным, помимо вылизывания восточного коридора.
А все дело было в Хью. Вернее, в его реакции на задаваемые копами вопросы.
- Это... это был он, демон, я точно... точно знаю, - больной слегка раскачивался на стуле, взад-вперед, словно тяжелый маятник. Пальцы его нервно переплетались меж собой, влажный рот кривился, как и кустистые брови, а на лбу блестела обильная испарина. Было очевидно, что пестрые воспоминания в его голове, в правдивости которых он уверен, делают ему больно. Он не хочет говорить об этом.
- Эй! - я отодвинула Ханну с пути и, застыв в полуметре от решетки, развела руки в стороны, чтобы привлечь внимание копов. - Вы серьезно? Серьезно надеетесь как-то использовать эту информацию?
Лишь тот полисмен, что стоял, бросил в мою сторону секундный взгляд - и продолжил изображать из себя гребаный столб.
- Глаза такие... такие красные, словно... Словно налитые кровью, - Хью, казалось, вот-вот разрыдается - влага блеснула у его воспаленных уголков глаз. - Почему вы не видите? Как вы можете не видеть? - он бросил на фараона напротив затравленный, умоляющий взгляд, и лицо его скривилось в выражении горечи.
- О, Боже, - выдохнула Ханна, вертя в руках свой крестик - она всегда так делает, когда волнуется или просто глубоко задумывается. - У него, кажется, сейчас начнется приступ...
Хью, словно услышав слова Ханны, поднял свои блестящие, застланные туманом безумия глаза...
И случилось то, что было предсказано секундой ранее - приступ паники.
- Отойдите от него! - зачем-то крикнула я копам, которые, в общем-то, и не пытались подойти к упавшему на пол с коротким вскриком Хью (светловолосый, соскочив со стула, так вообще чуть в штаны не наложил). - Роджер, помоги мне! - бросила я охраннику, выталкивая решетчатую дверцу клетки вперед.
Хью, цепляясь трясущимися пальцами за лицо и горло, сучил ногами и пытался отползти в ближайший угол. Рыдания смешивались с хриплыми стонами, крупная дрожь завладела каждой клеточкой моего бедного пациента.
- Хью, вы слышите меня? - пока что опасаясь прикасаться к мужчине, я опустилась на пол рядом с ним и попыталась включить спокойный голос. Поднятой ладонью я держала Роджера на расстоянии и давала ему понять, что еще не время для выкручивания рук и прочих излюбленных им штучек. (Наши охранники, видите ли, всерьез полагают, что насилие - вот лучшее лекарство от душевных расстройств). - Ханна, давай пока за галоперидолом... - негромко шикнула я на подругу, и она, на миг распахнув глаза шире, поспешила за нейролептиком. - Хью? - я рискнула осторожно коснуться жилистой ладони кончиками пальцев. - Все в порядке... Здесь нет никакого... демона...
