И что-то у меня такое чувство, что верный ответ я не угадала, черт меня дери.
- Это же символ ваших отношений, дорогая, - мама подарила мне чуть смягченный взгляд разряда "ты - тупица". - Нося кольцо, ты показываешь всем, что уже нашла спутника своей жизни, - она поскреблась пальцами о лежащую на столе ладонь мистера Брайса.
Я напряженно вздохнула, не найдясь с ответом. Что вообще отвечать на эту увешанную розовыми рюшечками ерунду?
Маме легко говорить всякие такие сахарные вещи: ее брак с отцом был совершенен. Мои родители были просто высшим воплощением слова "идиллия". Прожив вместе целую вечность, они точно срослись в нечто однородное, неразрывное: даже некоторые повадки и жесты у них были идентичны. Если бы страшная болезнь не уложила отца в сырую землю пять лет назад, мои бы родители и в это мгновение сидели бы передо мной, держась за руки и синхронно покачивая головами.
Теперь же мне кажется, будто бы мама проецирует свои идеализированные представления об отношениях между супругами (или почти супругами) на меня и Джеймса. Она всерьез полагает, что и для нас большую роль играют все эти "символы": колечки, подарочки и календарики с памятными для нас обоих датами... Но у нас даже нет памятных для нас обоих дат. Вообще. Зачем вся эта мишура, когда тебе просто комфортно рядом с человеком? Когда тебе достаточно лишь самого этого человека для удовлетворения своих потребностей?
Я искренне надеюсь и верю, что Джеймс мыслит в том же русле. Хотя порой опасаюсь, что моя мать (не его мать, эта сушеная черствая вобла, которую я не перевариваю, а именно моя) вобьет ему в голову сомнения по поводу того, как же должна себя вести по-настоящему любящая женщина.
А ведь такое развитие событий вполне вероятно: у моей матери и Джеймса с первого дня знакомства возникла какая-то гипертрофированная симпатия друг к другу. Иногда мне кажется, что после смерти своего мужа матушка просто не смогла найти иного объекта мужеского пола для растраты всех своих богатых запасов любви и ласки. А от ее любви и ласки просто невозможно отмахнуться, если честно.
Мой жених, собственно, и не пытается.
Порой, когда мы собираемся втроем, я чувствую себя лишней в этой утопическом мирке двух людей: Шарлотты Эванс и Джеймса Брайса.
И вот даже сейчас они смотрят на меня практически одинаково: взглядом "и как же ты выживаешь в этом мире с последней-то стадией кретинизма". Идеальная, черт возьми, гармония и полное взаимопонимание!
- Хорошо, - я не выдержала взгляда двух пар глаз и взбросила ладони над опустевшей тарелкой в примирительном, сдающемся жесте. - Завтра же я надену это кольцо, - всем своим видом я умоляла сидящих рядом наконец вернуться к своей увлекательнейшей беседе и оставить меня и моих тараканов в покое.
Собственно, это они и сделали - уже через минуту любовь моя рассказывал охающей и ахающей на самых веселых моментах Лотте какую-то байку с работы. Я же, под предлогом маленького, но неотложного дельца встала из-за стола, напоследок опрокинув внутрь остатки бурбона в моем стакане.
Но покинув пределы гостиной, я повернула не в сторону уборной, а в сторону своей старой комнаты. Ностальгия огромной волной накрыла меня по самую макушку - и я захотела полностью раствориться в этой волне, поддаться ее течению. Течение это, собственно, и повело меня на второй этаж.
Ох, каким же наслаждением было плюхнуться в свою старую кровать! Пухлый матрас мягко отпружинил, и я глупо хихикнула: то ли от приятных эмоций, то ли от алкоголя, медленно всасывающегося в мою кровь.
Продолжая лежать на мягкой перине в позе морской звезды, я обвела взглядом свою бывшую опочивальню. Все в ней осталось таким же, каким я запомнила: те же розовые абажуры, тот же разлетающийся при любом движении воздуха белый тюль, те же фотографии в рамках... Последние привлекли мое внимание более всего.
Я встала и подошла к одной из стоящих на моем старом письменном столе рам, поблескивающих холодным стеклом в полутьме. Стоило только сжать фотографию в подрагивающих отчего-то пальцах, как легкие мучительно съежились в моей груди.
Запечатленное на бумаге старое воспоминание воскрешало в памяти такие далекие дни... Дни, когда казалось невероятной даже мысль о том, что придет время и ужасный недуг осушит моего отца - и мать иссохнет вслед за ним.
На старом фото девочка с растрепанным рыжим стогом на голове и ободранными коленками стояла рядом со своими родителями и широко скалилась. Родители ее были еще так молоды: темные как смола волосы обоих время еще не припорошило снегом старости, а глаза блестели с юношеским задором.
Я еще раз охватила взглядом картинку в целом. Какой яркий контраст все-таки...
"Бес украл у твоих родителей их настоящего ребенка и подкинул тебя!" - как-то в начальной школе сказала мне Сюзи МакГилиан, маленькая тупица из семьи протестантского пастора.
"Бесов не существует, куриная твоя голова!" - пнула я в нее волейбольный мяч.
С какими-то смешанными чувствами я поставила рамку с фото на прежнее место. Почему-то захотелось выйти из этой комнаты, стало невыносимо душно.
Бесшумно, словно бестелесное приведение, я неспешно добрела до кухни и включила чайник: чем-то очень приятным пахло из духовки, а в моем животе, кажется, уже образовалось пустое пространство для десерта. Под тарахтение нагревающего воду прибора и смешки из гостиной, в которых уже ясно слышалась легкая степень опьянения, я размышляла о чем-то, что и словами выразить сложно.
Отчего-то мне казалось, что все вокруг словно ненастоящее, несуществующее. Протяни руку - и зыбкая иллюзия рассеется, будто туман. Чувство огромной, сосущей пустоты вяло пульсировало в моей грудной клетке.
"Что-то пошло не так. С самого начала", - четко прозвучала мысль в голове, когда чайник веселым звоночком оповестил о готовности горячей воды для дальнейшей эксплуатации.
Я взяла в руки чашку с заваркой, налила туда бурлящую воду и... почувствовала острый удар где-то в височной области. В глазах неприятно потемнело.
Я поняла, что теряю ориентацию в пространстве, и ухватилась слабыми пальцами за край тумбы. Но это не помогло, и уже через мгновение...
Уже через мгновение я сидела в зеленой траве и почесывала комариный укус на покрасневшей под открытым солнцем ноге. Это был чудный день: прекрасная погода, мороженое вместо обеда... Да и в школу только через две недели. Столько всего можно сделать за это время! Ко всему прочему, на земле рядом со мной (на носовом платочке - так все-таки более гигиенично) лежали целых два персика. Одним из них я собиралась поделиться со своим другом. Пусть он уже и сжевал свой - косточка влажно поблескивала на солнце.
- Если ты не начнешь есть прямо сейчас, то я смертельно обижусь. Так и знай, - услышала я мальчишечий голос рядом. - Зря я локоть разодрал, что ли? - в его чуть охрипшем после холодного мороженого голосе послышались нотки упрека.
Вместо того чтобы впиться зубами в сочный плод, я упала в траву (теперь меня никто не сможет увидеть из окон нашего дома!) и заложила руки за голову.
- Твой папа, наверное, рассердится, - произнесла я задумчиво. - Он ведь запретил лазать в соседский сад...
- Плевать я хотел на него, - в его голосе вся категоричность этого мира. - Он только и умеет... сердиться.
Я чуть повернула голову, чтобы посмотреть на моего друга. Первое, что я увидела - огромная ссадина на его локте и алые пятна на шортах. Только я хотела переместить свой взгляд выше, к его лицу, как...
Чашка с чаем разбилась о пол с оглушительным звоном. Мои неловкие пальцы не справились со сложной задачей удержать ее. Я же сама, упершись спиной в кухонную тумбу, судорожно хватала ртом воздух, словно неуклюжая рыба, выброшенная на берег. Главный орган кровеносной системы гулко бился о мои ребра; резкий запах ржавчины никак не мог отлепиться от моих ноздрей.
