Трудно было понять, почему таких разных людей уже не первый год связывает крепкая дружба. Нину считали не лучшей компанией в окружении Эвелины, а товарищи Нины не понимали, о чем она может разговаривать с Эвой. И тем не менее старший лейтенант десантных войск Нина Самойлова и библиотекарь Эвелина Орлова дружили.
С 18 лет Эва по выходным ходила на пляж, возле которого закладывался парк 300-летия Санкт-Петербурга, в любое время года, в любую погоду. Купания в "несезон" Эва полюбила даже больше летних. Да, небо было серо-черным, северный ветер хлестал, как плетью, вода рябила и обжигала холодом, но за пустой и непривычно просторный берег Эва прощала погоде всё.
Однажды на нее остановилась поглазеть компания крепких ребят в голубых беретах. Был конец октября, моросил затяжной дождь, по лужам плавали сухие листья, и вид купающейся девушки не вписывался в пейзаж.
Один из десантников перемахнул через перила на песок и решительно зашагал к воде, на ходу сдернув берет и сунув его в карман бушлата. Сев на корягу, он расстегнул бушлат, стал расшнуровывать ботинки.
Аккуратно сложив одежду и спрятав "берцы" под корягу, чтобы они не намокли под дождем изнутри, мускулистый крепыш вошел в воду. У берега было мелко, и, чтобы поплавать, приходилось метров сто отмахать по мелководью.
Выходя навстречу, Эвелина увидела, что у десантника мягкие, не мужские черты лица, а тонкая белая майка обтягивает женскую грудь.
- Как водичка? - спросила стриженая девушка, смахнув на ходу бисеринки дождя с темно-русого "ежика".
- Нормальная, - в тон ей ответила Эва.
- Вот и здоровенько, - зайдя в воду по грудь, крепышка нырнула, проплыла под водой метров десять и размашистыми саженками пересекла пляж туда и обратно под одобрительные вопли парней на набережной.
Когда Эва покупала пирожки у "Меркурия", из перехода высыпали все те же ребята в десантных беретах.
- Слушай, ты не в библиотеке ли работаешь? - девушка-десантник на ходу сунула в окошечко деньги и впилась зубами в горячий мясной пирожок. Эвелина кивнула.
- Я тебя узнала, - улыбнулась десантница. - К тебе моя мамас Приморского ходит. Я с ней пару раз приходила. Ты меня еще отчитала за то, что я ноги не вытерла. Ну ты и строга, круче нашего комбата! - фыркнула она.
- Помню! - озарило Эвелину, которой тоже показалось знакомым лицо девушки в форме. В библиотеке она откровенно томилась ожиданием, а на замечание что-то сердито буркнула, вышла и долго шаркала ногами по коврику у входа.
- На детях природа отдыхает, это точно, - заметила Степанида Петровна, - я Елену Ивановну столько лет знаю, приятная такая женщина, а дочка-то! Оторви и брось. Вести себя не умеет...
- Да уж, блин, ей правильно сказали, ноги вытереть, а она, блин, глазами сверкает, - подхватила Катя.
- Разбалованная очень! - припечатала заведующая, Маргарита Андреевна или "Марго". - Я же говорю: бабы, которые ребенка без мужа рожают, портят дитятко баловством, носятся с ним, как с пупом земли...
Эвелине не нравилось, когда коллеги начинали мыть кому-то кости, и она смолчала.
- Ты Самойлова? - спросила она. - С Приморского?
- Нина, - кивнула крепышка.
- Эвелина.
Теперь на пляж они ходили вдвоем, а потом не спеша возвращались, обсуждая свои дела. Эвелина рассказывала забавные истории из жизни, говорила о прочитанных книгах, а Нина делилась армейскими историями о товарищах, командирах и трудностях первого года службы. Прямолинейная и острая на язык Нина часто наживала себе неприятности, но оставалась все таким же правдорубом. Ироничное отношение товарищей к "бабе" быстро переросло в уважение.
"Она плохо воспитана!" - воскликнула мать Эвелины, узнав о новой подруге дочери. "А меня устраивает!" - спокойно ответила Эва.
Когда на работе Марина раз в месяц впадала в тотальное недовольство всем окружающим миром, это выливалось у нее в неодолимое стремление постоянно и жестоко шпынять Орлову потому, что робкая молчаливая Эвелина никогда не отвечала ей тем же. Но однажды вместо того, чтобы залиться краской и опустить глаза, Орлова ответила: "Марина, ошибку свою я уже поняла и исправила. Стоит ли об этом столько говорить?". От неожиданности Марина замолчала. Теперь они с Катей реже задевали Эву, поняв, что та больше отмалчиваться не будет.
Однажды на собрании Марго по привычке стала кричать на сотрудников, распаленная перед этим конфликтом в управлении культуры. Увидев, что Степанида, на которую в этот раз пал гнев заведующей, уже украдкой ищет в кармане валидол, Эва не утерпела.
- Маргарита Андреевна, - сказала она, - Костин уже не в первый раз теряет книги или возвращает их испорченными. По правилам его давно пора исключить из библиотеки и взыскать за ущерб. Но вы запретили нам его трогать... - она отмахнулась от Кати, семафорящей ей "Прекрати, не связывайся!". - И если бы не это, Степанида Петровна никогда не выдала бы ему книгу из редкого фонда...
- Ну да, запретила, - слегка остыла заведующая, - потому что его мамаша в управлении культуры и так нам гайки закручивает, а если мы еще сыночка ее обидим...
- Так за что вы хотите лишить Степаниду Петровну премии? - в лоб спросила Эвелина.
- М-да, не в бровь, а в глаз, - покачала головой Марго. - Извините, Степанида Петровна. Премию с вас не снимут. Но как уже достали эти Костины! Хоть бы уже его мамашу на пенсию отправили...
Она с интересом посмотрела на Эвелину:
- А ты молодец, Орлова. Всегда сидишь как мышонок, а оказывается, у тебя свое мнение есть, правильное...
- Молодец, - сказала Нина, когда они жевали пирожки все на той же коряге у воды. - Молчанием мы потворствуем несправедливости. Вот увидишь, скоро они тебя еще и зауважают.
Она смахнула с колен крошки и фыркнула:
- А я с детства такая: никогда не смолчу! Со мной сладу нет. Мама иной раз голос сорвет со мной ругаться, а потом только руками разведет: "Ну до чего же ты похожа на своего отца!". Мне даже интересно, что он за фрукт. В историю про героя-афганца, погибшего при исполнении воинского долга, я не верю лет с 13...
Тогда девушки еще не знали, что стоят на пороге событий, которые навсегда изменят их привычную устоявшуюся жизнь и раскроют многие тайны. В том числе и секрет библиотеки, где работала Эвелина...
* Нина и Елена Самойловы.
Елена Самойлова чувствовала, как при внешнем благополучии нарастает отчужденность в их отношениях с дочерью. Нина ведет себя так, словно за что-то мстит матери и тут же наказывает себя за это постыдное чувство. Впрочем, Елена понимала, почему это происходит и знала, что действительно обманывает дочь. Но открыть ей правду не могла после того, как сожгла за собой все мосты. Поэтому Елене легче было переносить затянувшийся подростковый бунт дочери, чем опять жить в страхе...
Впрочем, спокойна она никогда не была. С детства Нина была очень похожа на своего отца - вначале только внешне. Мать надеялась, что все ограничится внешним сходством - но однажды увидела в глазах Нины знакомый упрямый блеск, услышала непреклонные интонации в голосе девочки...
Когда маленькая Нина впервые спросила об отце, Елена без запинки озвучила заранее приготовленную историю о герое, исполнявшем интернациональный долг в Афганистане, и несколько лет Нина жила памятью об отце...
А в 13 лет накануне дня рождения, когда они пекли пирожные, Нина опустила миксер и спросила: "Мама, а где служил отец?". От неожиданности Елена замешкалась с ответом, а дочь продолжала: "Почему у нас нет ни одной его фотографии? У Кости из моего класса отец тоже погиб в Афганистане. Так в гостиной на видном месте стоит его портрет. И почему к нам не заходят друзья отца?".
Подождав с минуту, Нина натянуто улыбнулась: "Ладно, мама, замяли. Сколько нужно сбивать крем?".
Елена понимала, что думает о ней дочь, и несколько раз порывалась открыться ей, но боялась: если Нина ей не поверит, это добьет их отношения. А молчание будет разъедать их медленно, и неизвестно, что хуже...
