Раздался оглушительный грохот, когда в еще одну дверь ввалились Ченг-второй и Логан Рузерфорд, увешанные пластиковыми пакетами. Рузерфорду хватило ума, чтобы придержать рот на замке, но Ченг-второй так и не овладел этим навыком. Увидев Блу, он воскликнул:

– Срань господня, у нас что, будут девчонки?

Блу, стоявшая рядом с Гэнси, словно стала в четыре раза выше; пространство моментально обратилось в звуконепроницаемый вакуум в ожидании взрыва.

Вечер и впрямь будет кошмарный.

Глава 18

На часах было 6:21.

Нет, они показывали 8:31. Ронан поначалу не разглядел часы на приборной панели как следует.

И небо, и деревья, и дорога – все было черным. Он остановился у обочины перед домом, где жил Адам. Его квартирка располагалась над офисом католической общины святой Агнес – неожиданная комбинация, объединившая большинство объектов поклонения Ронана в одном здании. Ронан, по обыкновению игнорировавший свой телефон, пропустил звонок от Адама несколькими часами ранее. Голосовое сообщение было кратким: «Если ты не идешь к Ченгу с Гэнси, ты не мог бы помочь мне с Кэйбсуотером?»

Ронан не пошел бы к Генри Ченгу ни за какие коврижки. Все эти улыбки и активизм вызывали у него стойкую аллергию.

Ронан совершенно определенно пойдет к Адаму.

Он выбрался из своей «БМВ», цыкнул на Чейнсо, чтобы она перестала клевать шов на обивке пассажирского сиденья, и просканировал взглядом площадку перед церковью, ища трехцветную «хондайоту». Она стояла на месте; двигатель был выключен, но фары еще горели. Адам присел на асфальте перед ней, немигающим взглядом уставившись прямо в источник света. Его растопыренные пальцы и ступни упирались в асфальт так, словно он приготовился бежать дистанцию и ждал сигнального выстрела. Перед ним были разложены три карты таро. Адам заранее вытащил из машины один из ковриков, чтобы можно было присесть на землю, не запачкав форменные брюки. Если объединить эти две вещи – непостижимость и практичность – то тогда наверняка приблизишься к пониманию сущности Адама Пэрриша.

– Пэрриш, – позвал Ронан. Адам не отреагировал. Его зрачки были нацелены в другой мир, будто крохотные камеры. – Пэрриш.

Одна рука Адама протянулась по направлению к ноге Ронана. Пальцы слегка шевельнулись в жесте, говорившем «не мешай мне» при абсолютной скудости движения.

Ронан скрестил руки на груди и стал ждать, рассматривая Адама. Его высокие скулы, его светлые брови, его прекрасные руки, залитые яростным светом фар. Он особенно хорошо запомнил форму рук Адама: его по-мальчишески неловко выпиравший большой палец; проступавшие под кожей дороги вен; крупные костяшки, подчеркивавшие длину пальцев. В своих мечтах Ронан прижимал эти пальцы к своим губам.

Его чувства к Адаму были подобны нефтяному разливу; он позволил им разлиться от края и до края, и теперь в этом океане не было ни одного проклятого места, которое не вспыхнуло бы огнем, урони он туда зажженную спичку.

Чейнсо, с любопытством раскрыв клюв, порхнула к разложенным на земле картам таро и нахохлилась, когда Ронан молча погрозил ей пальцем. Линч наклонился, чтобы рассмотреть карты. На одной – что-то в пламени, на другой – что-то с мечом. И Дьявол. Одно это слово вызвало в его памяти тысячу образов. Покрасневшая кожа, солнечные очки в белой оправе, перепуганные глаза его брата Мэтью в багажнике автомобиля. Ужас и стыд одновременно, достаточно сильные, чтобы захотелось проблеваться. Ронан с тревогой вспомнил свои недавние кошмары.

Пальцы Адама напряглись, а затем он сел на землю. Моргнул, и еще раз моргнул, слегка касаясь уголка глаза кончиком безымянного пальца. Этого, похоже, было недостаточно, поэтому он потер глаза обеими руками, пока они не начали слезиться. Наконец, он поднял голову, чтобы посмотреть на Ронана.

– Фары? Жестко, Пэрриш.

Ронан протянул руку; Адам принял ее. Ронан рывком поднял его на ноги, думая только о своей ладони, прижатой к его ладони, большой палец к большому пальцу, ощущении его запястья под пальцами – а затем Адам оказался лицом к лицу с ним, и Ронан отпустил его руку.

Океан пылал.

– Что за фигня у тебя с глазами? – спросил он Адама. Зрачки Пэрриша все еще были сужены.

– Я не сразу возвращаюсь, требуется какое-то время.

– Вот стремный ублюдок. А причем тут Дьявол?

Адам уставился на темные витражи церкви. Частично он все еще пребывал в царстве, увиденном им в свете фар.

– Я не могу понять, что он пытается мне сказать. Он словно держит меня на расстоянии вытянутой руки. Мне надо найти способ погрузиться глубже, но кто-то должен наблюдать за мной на случай, если я уйду слишком далеко от своего тела.

Естественно, в данном случае этот кто-то – Ронан.

– Что ты пытаешься выяснить?

Адам описал происшествие с глазом и рукой тем же ровным тоном, которым обычно отвечал в классе. Он позволил Ронану наклониться к нему ближе, чтобы тот сравнил оба его глаза – так близко, что Ронан ощутил его дыхание на своей щеке – а также дал ему рассмотреть свою ладонь. В последнем не было острой необходимости, и оба это знали, но Адам внимательно следил за Ронаном, пока тот легко проводил пальцами вдоль линий на ладони.

Это было похоже на пограничье между сновидением и спячкой. Идеальное сочетание – когда достаточно крепко заснул, чтобы видеть сны, но при этом достаточно бодрствуешь, чтобы по-прежнему помнить о своих желаниях.

Он понял, что Адам уже разгадал его чувства. Но он не знал, сможет ли сойти с острия ножа, по которому ходил все это время, и при этом не уничтожить все, что он имел.

Адам неотрывно смотрел в глаза Ронану, когда тот выпустил его руку:

– Я пытаюсь найти источник того, что нападает на Кэйбсуотер. Я могу лишь предположить, что это то же самое, что напало на то черное дерево.

– Я тоже об этом думал, – признал Ронан. Проведенный в Барнсе день был отмечен снами, от которых он поспешно заставил себя пробудиться.

– Правда? И поэтому ты выглядишь так, словно побывал в аду?

– Спасибо, Пэрриш. Мне тоже нравится твое лицо, – он кратко описал схожесть между заболевшим деревом и собственными распадавшимися снами, решив не упоминать свои душевные терзания по поводу содержания снов и старательно маскируя имеющийся у него куда более серьезный секрет большим количеством нецензурных слов. – Поэтому я больше не собираюсь засыпать.

Прежде чем Адам успел ответить, их внимание привлекло какое-то движение в небе. Меж темных деревьев, росших вдоль соседних улиц, порхало странное светлое нечто. Какое-то чудовище.

Чудовище Ронана.

Его ночной ужас-альбинос редко покидал защищенные поля Барнса, а уж если покидал, то только для того, чтобы следовать за Ронаном. Не как верный пес, но скорей как легкомысленная, беспокойная, мечущаяся кошка. Сейчас он целеустремленно летел по улице прямо к ним, никуда не сворачивая. В лилово-черном пространстве он был столь же заметен, как дым, едва таща по воздуху свои рваные крылья и свисавшие с его тела ошметки кожи. Хлопанье его крыльев можно было сразу выделить среди всех прочих звуков: ту-дум ту-дум ту-дум. Чудище разинуло оба своих клюва, вздрогнувших в яростном вопле, неслышном для человеческого уха.

Ронан и Адам запрокинули головы, глядя на него. Ронан выкрикнул:

– Эй! Ты куда это собрался?

Но монстр пронесся над ними, даже не остановившись. Он летел в горы. Эта мерзкая гадина когда-нибудь схлопочет пулю от какого-нибудь перепуганного фермера, подумалось Ронану. Он понятия не имел, с чего вдруг переживает об этой твари. Может, потому, что чудище как-то спасло ему жизнь.

– Вот стремный ублюдок, – повторил Ронан. Адам нахмурился, провожая чудовище взглядом, а затем спросил: – Который час?

– 6:21, – ответил Ронан, и Адам снова нахмурился. – Нет, 8:40. Я неправильно прочел время.

– Значит, время еще есть, если это недалеко.

Адам Пэрриш всегда думал о своих ресурсах: деньги, время, сон. Даже если в спину ему будут дышать паранормальные угрозы, Ронан знал, что Адам будет дергаться из-за всего этого, ведь на следующий день снова нужно идти в школу. Именно так он и выживал.