7

... - Кто там носится по коридору? - Костя приоткрыл дверь кабинета.

Никого не было видно, но чьи-то голоса доносились из рекреации.

- Пишите, пишите! - повернулся он к восьмиклассникам. - До конца урока десять минут, а вам нужно ответить на два вопроса самостоятельной.

Костя вышел в коридор, оставив дверь открытой. "Ладно, пусть хоть

183

немного спишут, а то у всего класса будут четвертные двойки", - подумал он, мягко наступая толстыми подошвами зимних ботинок на доски старого пола, которые, как оказалось, скрипели громко и каждая на своей нотой. "Интересно, а на перемене их не слышно", - удивился Костя. Он дошёл до лестницы и увидел троих мальчишек из 6 "А".

- У вас уроки закончились?.. Что молчите? Сергей?

- У?

- Уроки закончились?.. У вас что, приступ скромности?

- Выгнали нас, - наконец, неохотно процедил один.

- С какого урока?

- Литературы.

- А кто? Лилия Романовна?

- Не-а... Екатерина Фёдоровна.

- Ну-у, если уж Екатерина Фёдоровна выгнала, то, наверное, что-то серьёзное вытворили.

- Да это девки... Катька там записку передавала...

- А вас выгнали?

- Ну... Она постоянно: чуть что - сразу на нас... Девки болтают, а мы виноваты...

- Что-то мне не очень верится. Вообще-то выгонять с уроков запрещено в целях вашей безопасности. Я думаю, у Екатерины Фёдоровны всё-таки был серьёзный повод, чтобы наказать вас.

- Хе, - усмехнулся Серёга, единственный не подававший до сих пор голоса. - Все выгоняют... из-за всякой ерунды, сразу...

- Ладно. В любом случае вы не должны мешать мне вести урок. Спустились бы лучше на первый этаж. В восьмом самостоятельная.

Костя вернулся в кабинет. В классе было шумно, но, когда он тихо вошёл и бросил взгляд по рядам, ни один ученик не хлопнул учебником и не поднял глаз от лежащей на коленях книги. "Неужели они настолько глупы, что даже

184

списать не могут?" - подумал Костя, не зная, радоваться или огорчаться своему наблюдению. Он прошёлся между рядами столов в конец класса, вернулся вдоль окон к доске. На пяти-шести листочках, в которые удалось ненароком заглянуть, заметил не более двух строк. Не выдержал - стал напоминать восьмиклассникам, о чём они собственно пишут, но вскоре замолчал: никто не вдумался в его слова, чтобы вспомнить учебный материал, лишь некоторые схватились записывать услышанное, которое к вопросам самостоятельной относилось косвенно.

"Каков учитель, таковы и ученики, - ставшая под конец полугодия частой гостьей мысль принесла с собой тоску и раздражение. - Надо на каникулах думать, искать какие-то приёмы обучения... Только сначала эту четверть закончить. Двоек будет, как у кошки блох... За что я получаю зарплату, если учу в среднем на два с половиной?.. Это не они так учатся - я так учу... В пользе своей любимой науки не могу убедить ни одного из доброй сотни своих учеников.

Работать до звонка восьмиклассникам не позволили: по коридору забегали ученики разных классов, отпущенные прежде времени. Костя уговаривал доделывать работы добросовестно, но шум победил, и он написал на доске домашнее задание.

После звонка, убрав самостоятельные работы со стола в портфель, он пошёл в учительскую поменять журналы. Обычно женщины, пережёвывая деревенские сплетни, отдыхали здесь от напряжения уроков, и Костя иногда садился узнать слухи и расширить свои представления о деревне. Однако после случая с Закатиловым, придавленный клеветой и общением с милицией, молодой учитель стал чуждаться людей и предпочитал на переменах сидеть в своём кабинете. К счастью, чувства горечи и обиды уходили от него на время уроков. С детьми, увлечённый темой, он забывал своё настоящее и временно жил историческим прошлым, более ярким и теперь неопасным. Но вот угроза уголовного преследования миновала, и теперь нужно было перенастраивать себя, не жить тем, что "придут и заберут", а планировать свою жизнь самому. Разговор между двумя словесниками - Добрихиной и Галицкой - заинтересовал Костю, и он решил задержаться в учительской и послушать более опытных коллег.

- ... Спрашивают: "Почему мы должны это изучать?" - недовольным тоном говорила Лилия Романовна.

185

- Как же вы заставите их прочитать произведение, не объяснив его положительных сторон и художественных достоинств? - возразила Галиицкая и, не зная того, приобрела себе в лице Кости сторонника: он и сам объяснял детям пользу каждой темы.

- Есть программа! - решительно ответила Добрихина, поворачиваясь к собеседнице профилем, чтобы продемонстрировать недовольство ею.

"Точно как курицы у Абрамова, - по-деревенски отметил Костя, - когда хотят что-то рассмотреть..."

Эмоциональная Галицкая покраснела, и это было признаком того, что внутри у неё вскипело и только природная интеллигентность помогает выпускать слова небольшими порциями, не давая прорваться вулкану резких фраз.

- Слово программа для них - пустой звук. Это мы, учителя, должны её выполнять. У детей такой обязанности нет.

- Мы обсуждаем всё, что положено, в конце изучения. Особенно если нужно писать сочинение.

- А как же быть с учебным интересом? На мой взгляд, это одна из главнейших задач учителя на уроке...

Заходили коллеги, настороженно прислушивались к резкому спору о чём-то, им непонятному, переходили на разговоры вполголоса. Вдруг маленькая девчушка-второклассница боязливо приоткрыла дверь учительской и, вспыхнув улыбкой, радостно спросила: "А Нина Ефимовна здесь?!" Все заулыбались, многие, подделываясь под детский тон, стали отвечать, и девочка скрылась.

- Ой, меня десятиклассники рассмешили! - сказала Елена Николаевна, словно забыв неоконченный спор с коллегой. - Саша Проценко спрашивает: "А про кого сказка "Богатырь"? Это у Салтыкова-Щедрина, значит. Я ему: "Догадайся". Богатырь сидит в дупле, все его боятся, а он уже издох и почти съеден мышами. И что вы думаете? Саша говорит: "Про СССР".

Кто прислушался, усмехнулся. Пётр Евгеньевич рассмеялся. "Сам придумал. Я такого не говорил", - подумал Костя.

- А разве это произведение есть в программе? - одновременно со звонком

186

спросила Добрихина.

На шестом уроке Костя, приведя в порядок карты, которыми пользовался в течение дня и проследив за своими дежурными, двумя ненадёжными мальчиками, снова задержался в учительской, на этот раз с организатором школьных дел Ольгой Васильевной. Костины пятиклашки, а вместе с ними и он сам сильно переживали за новогодний праздник и усиленно репетировали чуть ли не каждый день ещё с начала декабря. Но одно из заданий к Новому году у них никак не получалось.

Крат была крайне занятым работником. На переменах она обычно раздавала поручения классным руководителям и куда-то спешила. После уроков же, когда Костя освобождался, организатора уже не было в школе. Вслед за Кравчуком, который все свои дела, включая собственные уроки физкультуры, выполнял с утра, исчезали и его замы Крушак, Крат и завхоз Растрепаева. Только Маргарита Львовна иногда задерживалась, добровольно возлагая на себя те административные функции, какие могли быть востребованы в конце учебного дня.

В начале сентября Ольга Васильевна известила Костю о том, что будет регулярно посещать его классные часы и оказывать всяческую методическую помощь в деле воспитания школьников. Костя старательно готовился к визитам завуча: поначалу - потому что был исполнительным и ответственным по своему характеру, потом - предполагая, что начальство только выжидает момент, чтобы неожиданно нагрянуть. Заканчивалось полугодие, на днях он провёл с пятиклашками пятнадцатый классный час, но проверки так и не дождался.

- Ольга Васильевна, я хотел уточнить по Новому году, - остановил он Крат, вся фигура которой указывала на спешку.

- Ой, только если недолго, Константин Александрович...

Ольга Васильевна поставила сумку на стол, достала какую-то тетрадь, заглянула в неё и сунула обратно. Костя поторопился изложить суть проблемы.