Так как у ребят из компании, с которой я «зависала», если говорить на сленге школы, была определенная роль в предстоящей игре – чирлидерство, работа в торговой палатке или непосредственное участие в матче, – на игру я вынуждена была пойти с родителями.

По дороге на стадион папа напомнил нам с мамой, что команда является важной частью не только школьного, но и городского сообщества, поэтому нам не стоит пугаться толпы и криков, которые будут сопровождать игру. Мама что-то пробормотала и перемешала колоду карт Таро, а я закатила глаза, что делала уже так много раз, что всерьез опасалась, как бы они не выскочили из орбит. Мне хотелось выпрыгнуть из машины и отправиться в «Баскин Роббинс», чтобы съесть мороженое, пока папа не закончит говорить.

Наконец мы въехали на парковку и присоединились к толпе людей, идущих к стадиону, подсвеченному, как посадочные полосы в аэропорту.

Папа был прав. Здесь собрался весь город, подумала я, плетясь за родителями и чувствуя себя самой большой неудачницей всех времен и народов.

– А сейчас посмотрите на запад, вот туда, – указал папа, когда мы прошли через главные ворота. – Это место нового школьного стадиона. Когда его построят, это будет настоящей удачей для команды.

Я кивнула, а мама пошла покупать билеты. Взглянув на ее руки, в которых она все еще держала колоду Таро, я взвизгнула и схватила ее за локоть:

– Мама!

– Да уберу, уберу, не волнуйся. – Она засунула карты в свою расшитую бисером сумку.

Игра еще не началась, а я уже была поглощена действом. Восторженные крики людей, запах пива, попкорна и хот-догов; душный сентябрьский воздух, в чьей влажности все еще чувствовалось немного лета. Раскрашенные в белый и голубой лица, бело-голубые свитера, плакаты, баннеры. Фанаты «Тигров» дразнили фанатов «Пантер» – и дразнили не какие-нибудь школьники, а родители.

Я шла за отцом, а он периодически останавливался, чтобы поболтать со старыми школьными друзьями или просто знакомыми. Мама улыбалась и охотно протягивала руку, чтобы познакомиться с кем-то. Я заметила, как сильно она отличается от других матерей, одетых в футболки с эмблемой команды, обтягивающие капри и туфли на высокой танкетке. Почти на каждой было не меньше пятидесяти фунтов косметики. У многих – длинные волосы, в которых путались бело-голубые серьги.

Мы подошли к трибунам, и я опустила голову, поднимаясь вслед за родителями по металлическим ступенькам. Шла и молилась, чтобы Алекс не перестал общаться со мной из-за того, что я была девушкой-у-которой-нет-друзей-и-поэтому-она-вынуждена-сидеть-вместе-с-предками. Папа у меня немаленьких размеров, заметен издалека, и я, вспомнив полуобъятие Алекса, решила, что тревожусь не напрасно.

– Это так здорово, Лея! Скажи, разве не здорово? – Папа перегнулся через маму, которая перебирала кристаллы в своей сумке, и похлопал меня по колену. Взгляд его был сияющим, улыбка от уха до уха. – Как в старые добрые времена!

Несмотря на легкое желание быть похищенной и переправленной на вертолете куда-нибудь подальше, волнение трибун захватило и меня. Я вместе со всеми стала аплодировать. А когда на поле выбежали чирлидерши и выстроились в два ряда – между ними должны были пробежать игроки, – я вскочила (как и все).

Музыка стала громче, и на поле выбежали футболисты, одетые в бело-голубую форму; они были похожи на сатиров, готовящихся к битве. Увидев Алекса, который играл под четвертым номером, я стала подпрыгивать и махать руками, в надежде, что он меня заметит и махнет в ответ. Теперь меня переполняла гордость, и я поняла, что понемногу становлюсь последовательницей культа «Тигров».

Игра началась, и мы сели. Очень скоро до меня дошло, что не могу толком следить за тем, что происходит на поле, – из-за Алекса, которому чертовски шла бело-голубая форма.

Примерно на половине тайма папа сказал:

– Эй! Да это же отец Алекса!

Он наклонился и помахал приятелю рукой. Я тоже неловко помахала. Мать Алекса бросила на меня непонимающий взгляд: какого черта я делаю в обществе пятидесятилетних, хотя должна быть со своими сверстниками? И этот взгляд немного подпортил мне настроение.

В перерыве я спустилась к сетчатому забору, окружающему поле, чтобы поздороваться с Брук и Кэролайн. Чирлидерши поправляли макияж и конские хвостики. В своей обтягивающей форме они выглядели божественно.

– Привет, девчонки! – помахала я.

– Привет, – поздоровалась Брук, подходя ко мне вместе с Кэролайн. – Круто, правда? – Она обвела взглядом переполненный стадион.

Я кивнула:

– Невероятно! Вы проделали такую работу! Очень бодрит.

Кэролайн засмеялась, и ее темный хвостик запрыгал.

– Спасибо! На то и был расчет.

– Правда Алекс очень хорош? – спросила Брук и взглянула на меня, драматично вздохнув.

С недавних пор и она, и все остальные считали, что мы с ним если еще не начали, то начнем встречаться. Я же по-прежнему боялась поверить в это, уверенная, что на девяносто процентов веду себя не круто.

Я с энтузиазмом закивала:

– Да! Ему так идет форма!

В конце четвертого периода счет застрял на отметке 14–14, до свистка оставались считаные секунды. Мы все вскочили и затаили дыхание. Удастся ли «Тиграм» забить гол до наступления овертайма? Нападающие выстроились в линию, толпа фанатов была наэлектризована.

Алекс поймал мяч и отступил назад на несколько шагов. Подождав пару секунд, он посмотрел на ресивера[7] в другом конце поля. Ловко обойдя Троя, к Алексу тут же ринулся лайнбекер[8]. В самую последнюю секунду, перед тем как лайнбекер сбил его с ног, Алекс дал пас Хэйлу Мэри.

Толпа молча проследила за мячом, пролетевшим через поле, как в замедленной съемке. А затем мы увидели, как мяч падает прямо в руки ресиверу и тот преодолевает последние десять ярдов до зачетной зоны и забивает гол.

Стадион взревел, игроки радостно набросились друг на друга. Алекс потонул среди футболистов в бело-голубой форме; все радостно прыгали, размахивая кулаками в воздухе. Я тоже замахала руками и закричала. Обняла толстого потного мужчину рядом. Запрыгала вместе с мамой. И, должно быть, миллион раз дала пять отцу.

А когда остановилась, увидела Алекса в плотном окружении. Когда толпа начала скандировать его имя, меня переполнило чувство невероятного восторга. Все любили его. Он был их «золотым мальчиком».

Алекс снял шлем, поднял его над головой и послал воздушный поцелуй.

А я послала ему свой в ответ.

Мои руки дрожали, пока я обматывала полотенцем мокрые волосы. Успокойся, глупая. Медленно вздохнув, я обмотала еще одно полотенце вокруг тела.

Была ночь большой вечеринки у Брук. Всю первую неделю в Вестервилле я старалась вписаться, однако наступил вечер субботы, и пришло время настоящего испытания для Обычной Девушки Леи.

Это же вечеринка. Так что должно быть весело, да? Ты прекрасно проведешь время.

Я выдохнула и подошла к запотевшему зеркалу, чтобы вытереть его, но моя рука зависла в воздухе. Возможно, кто-то другой подумал бы, что это фокусы воды, но я-то точно знала, в чем причина.

Моя рука задрожала, когда я увидела три капли воды, сбегавшие вниз по зеркалу, скручиваясь, извиваясь и сворачиваясь. Остальная его поверхность, казалось, запотела еще сильнее, поэтому я отчетливо видела рисунок. Тот самый рисунок.

Трискелион.

– Чего? Чего вы хотите? – прошептала я зеркалу, но оно осталось безмолвным, потому что мой медальон был на мне.

Потянувшись к амулету, я обхватила большим и указательным пальцем гладкий черный оникс. Прикосновение к нему тут же успокоило меня, и я почувствовала, как напряжение спадает. Уложив камень на грудь, я позволила руке переместиться на застежку, чтобы получить сообщение. В конце концов, я могу снять амулет, узнать, что они хотят, и тут же надеть его обратно.