А еще вспомнилась мама с ее: "Не люблю истеричных подростков. Утомляют".
Ну и школьные годы вспоминаются. Учителя с их вечным: "Пожалейте несчастных детдомовских детей!" Борис три месяца проучился в классе с тремя такими "несчастными". Воспоминаний теперь - на всю оставшуюся жизнь.
Конечно, те медработники - сами не подарок. Но это еще не значит, что пятнадцатилетние соплячки имеют право им хамить...
- Пропадет, - пожал плечами Алексей Дмитриевич. - Хотя туда и дорога. Семейка там такая... нормальным остаться невозможно.
- И совсем не жалко? - не удержался Борис.
Возможно, потому что девица девицей, но детдом здесь не при чём. Да и не вся там семейка "такая". Мать - совершенно нормальная. Да и младший пацан точно ни в чём не виноват. И никому не хамил.
- Знаешь, что? Ты, похоже, идеалист, Боря. А я вот нормальных людей жалею. Кому потом вот с такими вот общаться. Да я бы из неблагополучных семей их прямо с рождения в специнтернаты запирал. А потом - в трудовые колонии, всё стране польза. Там бы пусть в своем котле и варились! С такими же. Пока могут вкалывать. А потом - лицом к стенке, пулю в затылок и в общую яму.
- Знаешь что... - Только что Борис сам был готов ее костерить. Но вот такое - это уж как-то слишком!
- Да не пропадет она. - Петр Евгеньевич давно порывался уйти на заслуженную пенсию. Хотел, но не отпускали. И старались никогда со старичком всерьез не спорить.
- Пропадет, - пожала плечами сердобольная Марья Петровна. - Такие всегда пропадают.
- Как раз такие-то и выживают, - заслуженный врач отхлебнул слишком горячего чаю, закашлялся. - У нее взгляд Феникса...
- Кого? - стажер Вовка заржал.
Ничего, этому уже сегодня объяснят, над кем можно смеяться, а над кем - не стоит. Еще один "озверевший"... И откуда берутся? Поколение "пепси". Правда, Вовка младше самого Бориса всего на несколько лет.
- Феникса. Возрождения из пепла. Ничего-то вы, молодые, не понимаете... - старик отмахнулся и покинул ординаторскую.
Наверняка - в обход по палатам. Петр Евгеньевич - законченный трудоголик. Не признает ни перерывов, ни выходных...
- Что это за взгляд Феникса вы такой тогда упоминали? - попытался потом расспросить его Борис. - Откуда вы это взяли, Петр Евгеньевич?
- Откуда взял - мое дело! - ворчливо отрезал старик. - Знаю и знаю. Взгляд ее тетки видел? Тоже Феникс, только другой... - И пошел прочь.
То "не понимаем", то сами же не объясняют.
- Ну, если так... - промямлил Борис вслед сутулой спине. Естественно - не обернувшейся. И далеко не факт, что расслышавшей. И даже вообще прислушивавшейся.
Похоже, почтенный коллега просто имел в виду сильных духом людей. И тогда сам Борис - уж точно не Феникс. Вымотанная до предела усталая лошадь - вот это да. Кляча водовозная. Хорошо, что на него "к стенке и в общую яму" никто распространить не предлагает.
А вообще, пожалуй, слишком долго работать все-таки вредно. Всему нужно знать меру.
А еще Борис тогда не смог просто так уйти. Представил, как невезучая Маргарита откроет глаза - и ей сообщат, что за это время с ее детьми... А то еще и добавят про "такую семейку".
Увы, попытки помочь девчонке и ее брату кончились ничем. Из всех друзей в городе оказался только Миха. И даже согласился приютить. Итогом стал звонок девушки посреди ночи с угрозами. И гораздо более несчастный - Михи. И вдобавок - злой, как никогда.
- Твоя девица - больная на всю голову. Ночью сама ко мне полезла... Я ей сказал - отвали, дак так саданула по башке...
Это называется: не делай добра - не получишь...
- Мишка, дай мне честное слово, что...
- Ты чё, сомневаешься? - обиделся тот. - А еще друг! Ну, мамой клянусь, гадом буду. Легче стало? Да на кой она мне, соплячка? Ни кожи еще, ни рожи, ни... Ты же знаешь, какие у меня бабы. Ну?
И правда ведь. Зачем приставать к школьнице - если вокруг полно взрослых, кто не откажет?
Кто там виноват - уже не разобраться. И если честно - Борис был склонен поверить другу. Мать матерью, но сама девушка производит впечатление еще той штучки.
И вообще - ее согласилась приютить тетка. Всё вроде утряслось. Больше Борис Зорину не видел. В отличие от ее матери. Как же они непохожи! Хрупкая, трогательная Маргарита, и резкая, дерганая Зорина! Матери, наверное, было с нею тяжело... А уж с ее старшим братцем-уголовником! И ведь наверняка никакой благодарности... Брата Зорина действительно любит, но вот на взрослых таким плевать. Всю жизнь берут, что хотят, и думают - так и надо. Будто им все должны.
Не так-то легко было устроиться на подмену еще и в другую клинику. Но... Борису становилось легче просто, когда он Маргариту - Риту! - видел. Только видел. И считал даже не дни - часы! - до следующей встречи.
Жаль, результаты вот-вот заставят опустить руки. Потому как лечение не помогает. Ни одно. Сколько сейчас лет ее разуму - восемь-девять? Неужели так теперь - навсегда?! Ясно, что его любовь - безнадежна, и вообще Борис ее себе придумал. Он это понимает. И пусть Маргарита любит кого угодно. Она этого достойна. Только пусть выздоровеет! Вернется к полноценной жизни.
А что будет с ним - неважно. Может, теща уговорит-таки Валю на развод? Да еще и потребует от него отказа от родительских прав. Сколько раз уже твердила, что как воспитатель и отец он - ноль без палочки? Что один его друг детства - пьянчуга и "деклассированный элемент", которого бы "раньше за сто пятый километр". А брат другого друга "загнулся на почве наркотиков". На фразе "Лешке того же хочешь?" Борис ее едва не ударил. Немолодую женщину. Мать Вали! Хорошо, она перешла на тему "бездарей" и "эгоистов", вроде него. Себя он простить готов - привык. А вот топтаться по костям мальчика, что рос на его глазах, не позволит.
Почему всё так паршиво? Маргарита не поправится, теща - стерва, денег нет, а умирают совсем мальчишки. Черт бы всё это побрал!
А как подумаешь, что такая же жизнь ждет и детей - вообще повеситься хочется. Пожалуй, бездетным действительно проще. "Мир не вымрет. Дураки всегда есть - они и нарожают", - пожимают плечами чайлдфри обоего пола.
Дураки и нарожают. Вроде Бориса и Валентины.
А потом станут тестями и тещами и сами возненавидят всех.
3
Сколько ни броди по набережной застывшей реки - она еще месяц не оттает. Сколько ни вспоминай родной дом, а тем более - дачу... Нет, не так. Зима уступит место лету рано или поздно, а вот мертвые, увы, не воскресают.
Зорка присела на обледенелый парапет. Так и сидеть бы - пока не замерзнешь насмерть. Так ведь силы воли не хватит. Ее всегда не хватает.
В городе нет такого пронизывающего ветра, но среди людей - еще холоднее. На улицах, в школе, в теткином доме.
А здесь Зорка хоть одна. Она - и письма. Все, что получила за эти месяцы. После каждого клялась вытащить Никиту. В каждом ответном - молила его выдержать и дождаться свободы... Всё было бесполезно. А все ее обещания - вранье.
Есть ли Бог? И хоть слово правды в учениях церкви? И если - да, то где сейчас Никита? Смотрит на Зорку с небес? Или его душа - всё еще на Земле? Сорока дней ведь не прошло.
Не прошло и сорока дней, а Зорка уже...
Что бы она сейчас могла ему объяснить? Какими словами?
"Никита, прости меня, пожалуйста, но я должна тебе сказать..."
Даже начала - с вымаливания прощения!
"Никита, любимый, я тебе изменила..."
Еще лучше! С ума спятила? Они там и так всё знают. Мало ему своих проблем? Еще и твои покаяния слушать?
Ледяной ветер взвихрил поземку, швырнул в лицо, высек слезы...
В прошлом году Зорка читала "Сто дней до приказа". Что творилось в армии с парнями, когда им изменяли девушки. Так то - армия, а где был Никита? Армия курортом покажется...
