Мэр ответила на вопрос заместителя шерифа относительно неправильных звонков репликой, что да, порой случаются. Шериф же сказал, что, хотя он не может этого доказать, но ему кажется, что по номерам, не указанным в справочниках, по ошибке звонят куда чаще, чем по тем, что имеются в списках. Мэр спросила, не может ли она предложить ему и его заместителю что-нибудь выпить, может быть, пива.

— Ни капли, Б.Д., но благодарю вас.

— А я бы выпил пиво, — сказал Сид Форк, поднимаясь с дивана. — Но я сам его принесу.

— Уж если ты найдешь его, Сид, я бы не отказался, — попросил Коутс.

Форк глянул на заместителя Квирта.

— Генри?

— Нет, спасибо.

Когда Форк направился на кухню, шериф Коутс извинился, что ввалился так поздно.

Мэр глянула на часы.

— Только десять сорок восемь.

— Но мне так и так надо было быть в Дюранго… просто ужасно, что произошло с Айви Сеттлсом. Поверить не могу. Как его жена приняла известие?

— Тяжело.

— Если я хоть что-то могу сделать… — Коутс оставил висеть в воздухе свое предложение, по мнению Хаскинс, совершенно бессмысленное.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Но подлинная причина, по которой я так поздно заглянул к вам, Б.Д. — настоятельная необходимость немного поговорить о политике.

— С кем?

— Ну как же… конечно, с вами.

Хаскинс сохраняла на лице вежливое выражение, а голос бесстрастным.

— Сид, скорее всего, тоже захочет принять участие.

— Чему я не удивлюсь.

Они сидели, пока Форк не вернулся с двумя вскрытыми банками пива, одну из которых протянул Коутсу.

— Стакан нужен, Чарли?

— Чего ради?

Хаскинс подождала, пока Форк снова не занял место на диване и не сделал несколько глотков, лишь после чего сказала:

— Чарли хочет немного поговорить о политике.

Форк, повернувшись, уставился на шерифа, словно видел его в первый раз. Он изучил его блестящие сапожки, плотные брюки светло-коричневого сукна, зеленую рубашку от «Вийелы», подчеркивающую плоский живот, выпуклую грудь шерифа и плечи, которые выглядели в ярд размером.

Медленный изучающий взгляд шефа полиции добрался до лица шерифа с упрямым подбородком, мрачной складкой губ, самодовольным носом, на который никогда не ложился загар, и, наконец, до глубоких глаз, настойчиво требующих ответа. Венчала эту конструкцию шапка темно-каштановых тронутых сединой волос, которые каждые семь дней подравнивались по фасону, принятому в корпусе морской пехоты.

— О политике? — в завершение осмотра переспросил Форк. — Господи, Чарли, да в этом году у тебя не будет ни одного соперника.

Чарли кивнул, уставившись в пол, чтобы подчеркнуть серьезность того, что он собирается сказать, и, подняв глаза, быстро глянул сначала на Форка, а потом на Хаскинс.

— И то, что я скажу, не должно выйти за пределы этих стен.

— Слова не вымолвлю, — сказал Форк, — если только это пойдет мне на пользу.

Лицо Коутса до последней морщинки, кроме рта, расплылось в улыбке.

— Никак, ты и в сорок лет остаешься весельчаком, Сид, точно?

— Мне тридцать девять. И прежде, чем ты вваливаешься в чей-то дом, тебе стоило бы выяснить, можно ли тут доверять кому-то или нет.

— Б.Д. знает ответ на это, не так ли, Б.Д.?

— К делу, Чарли, — попросила мэр.

Коутс еще сполз с края кушетки, склонился к Хаскинс еще на дюйм и заговорил приглушенным тоном.

— Старик Слуп собирается в девяностом году отказаться от поста главы округа.

— Зачем?

— Чтобы соблюсти чьи-то другие интересы.

Мэр покачала головой.

— На следующей неделе Билли Слуп отпразднует — или по крайней мере, отметит — свой шестьдесят восьмой день рождения. Эти функции он осуществлял четырнадцать лет, и ничьих иных интересов соблюдать не собирается. Так что вы имеете к нему, Чарли?

— Достаточно.

— И почему вы сообщаете мне об этом?

— Потому что я собираюсь претендовать на его пост и хочу, чтобы вы знали об этом.

— Когда вы собираетесь сообщить об этом?

— Через два дня после выборов — десятого ноября.

— Почему именно в этот день?

— Потому что Билли пообещал мне, что десятого ноября он объявит о своем отказе переизбираться в девяностом году и таким образом я получу преимущество перед всеми прочими.

— И вы хотите моей поддержки?

— Конечно, хочу, Б.Д.

— Вы же знаете, что я не поддерживаю никого вне пределов города.

— Думаю, что вы можете сделать и исключение.

Мэр вздохнула.

— Кончайте нести ахинею, Чарли. Что вам на самом деле нужно?

— Я хотел бы помочь вам очистить Дюранго.

— Он не грязен, — сказал Форк.

Шериф повернулся к шефу полиции.

— А четыре убийства за два дня? А серийный убийца на свободе? Если тут убьют еще кого-нибудь, нас станут называть калифорнийским Бейрутом. Я могу бросить сюда свои силы особого назначения, и они прищучат этого подонка максимум за десять дней, Сид, а может даже и семь.

— Не очень быстро, — усмехнулась мэр.

— Не улавливаю вашу мысль, Б.Д.

— Все очень просто. Дюранго обладает независимым муниципалитетом, в распоряжении которого находятся собственные силы охраны порядка.

— Я не нуждаюсь в уроках гражданского права.

— Политики, а не гражданского права. Вы же сами сказали, что хотите немного поговорить о политике, что я и делаю. Давайте начнем с Дюранго. Я являюсь в нем избранным мэром, который считается и главой исполнительной власти. Это я. Шеф полиции, что сидит рядом с вами, нанят мною. Сид Форк. Я наняла его с одобрения городского совета, и он отчитывается передо мной. Это означает, что силы охраны порядка находятся полностью под моей ответственностью. С этой целью я и избрана на данный пост, и, если мне эти обязанности окажутся не по силам, город выберет другого мэра, который справится с ними. Но если я приглашу шерифа и его силы наводить порядок, то есть сделать то, чем должны заниматься шеф полиции и я, то у самого равнодушного избирателя закопошится мысль, что Б.Д. Хаскинс и Сид Форк не способны обеспечить закон и порядок. Эта мысль даже самому тупому избирателю даст веские основания голосовать за другого мэра, который наймет другого шефа полиции. Вы следите за моим изложением?

Коутс только кивнул.

— А мне нравится жить в этом городе, Чарли. Мне нравится быть его мэром. Я знаю по именам, наверно, не меньше двух тысяч человек в Дюранго. Я пустила тут корни, и не могу даже представить, что буду жить где-то в другом месте. И больше того, я планирую оставаться мэром, пока буду выигрывать выборы, потому что я чертовски хороший мэр — лучший, который когда-либо управлял этим городом. А вы просите меня совершить политическое самоубийство, дав вам возможность таким образом начать свою кампанию. Изберем Чарли Коутса — человека, который очистил Дюранго за неделю, ну, может, за десять дней. Так вот, это довольно медленно, шериф, потому что убийца, кем бы он ни был, будет арестован копами Дюранго и окажется в тюрьме Дюранго не позже, чем к Четвертому июля, что я полностью могу вам гарантировать.

Помолчав, мэр улыбнулась, едва ли не любезно и закончила:

— Так что, как видите, нет никаких логических причин, по которым я должна была бы прибегать к помощи ваших сил, не так ли?

Б.Д. была во всем блеске, признал Сид Форк. Она давила, не уступая ни дюйма, голос ее был спокоен и холоден, как ледяная вода, а серые глаза, казалось, просверлили толстую черепную коробку старого Чарли. Форк решил тоже приложить руку.

— Я сомневаюсь, стоит ли останавливаться на Четвертом июля, Б.Д.

— Почему? — спросила Хаскинс, придав голосу нотку суровости, словно не догадываясь, каков будет ответ Форка.

— Потому что мы собираемся засунуть этого подонка за решетку второго июля — самое позднее, третьего.

Шериф Коутс еще на дюйм сполз с дивана, оставив под собой пространство не больше четырех дюймов.

— Как давно мы знаем друг друга, Б.Д.?

— Долгих девятнадцать лет.

— Скорее, все двадцать. Помню, я только начинал свой путь на месте моего заместителя Квирта, когда вы с Сидом и всеми остальными прикатили сюда из Фриско в старом школьном автобусе, разрисованном как пасхальное яйцо. Остановились вы там, где не имели права — на Седьмой, рядом с парком — а на следующее утро я уже был у вас, перебудил всех и посоветовал уносить ноги, пока вас не прихватили городские копы. Я даже сказал вам, где вы можете остановиться. Помнишь, Сид?