Ветер крепкий от О со шквалами дул во все сии сутки; а в ночь на 16‑е число от того же румба стал дуть еще крепче и с жестокими шквалами при дождливой погоде. А на рассвете ветер превратился в ужасную бурю и все дул прямо от О, при дожде и сильных шквалах. Кроме двух штормовых стакселей, мы не могли держать никаких парусов; да и из тех фок–стаксель нашедшим на судно валом, коего часть ударила в сей парус, изорвало в лоскутки.

17‑го числа до 5‑го часа пополудни также ужасная буря продолжалась прямо от О. Погода была облачная и с дождем, потом ветер несколько смягчился, но все еще дул жестоко до половины шестого утра 18‑го числа, а в сие время нашел от N шквал с проливным дождем, громом и молнией. После сего ветер стих и стал отходить к W. Буря продолжалась более трех суток и во все сие время точно от одного румба, то есть от О; это весьма редко случается. Во все сутки (18‑го числа) ветер был тихий, погода облачная, иногда с дождем, а часто выяснивало; ночью же к западу видна была молния.

Сегодня мы видели в первый раз свойственную жаркой зоне птицу, которую англичане называют военным кораблем, а французы фрегатом {163}. Это было в широте 31°±., долготе 162°±.

Ближайшая из известных земель к нам в сие время была остров лорда Гоу{164}, который отстоял от нас в расстоянии около 80 миль.

23‑го числа в 6‑м часу поутру прошли мы южный тропик в долготе 168°50′.

С полудня мы шли на N и до 6 1/2 часов вечера переплыли 25 миль. Следовательно, должны были по Арросмитовой карте находиться подле самого острова Валполя {165}, коего долгота на оной 169°18′, широта 22°30′. Но мы, смотря его до самой ночи, с салинга{166} в зрительную трубу, увидеть не могли, почему я заключаю, что он положен на карте не в своем месте {*24}{167}. На верность же наших хронометров мы положиться могли, ибо во все время плавания нашего от мыса Доброй Надежды они шли очень правильно и всегда показывали почти одинакую разность в долготе. Лунные обсервации никогда не разнились с хронометром более 20 миль долготы к востоку.

Сего числа в 5 1/2 часов пополудни стали мы править прямо к острову Анаттому {168}, южнейшему из Ново — Гебридского архипелага {*25}{169}. Остров сей видел капитан Кук и определил географическое его положение, почему мы смело могли взять курс свой на него.

В половине четвертого часа пополуночи на 25‑е число открылся нам остров. Ночная зрительная труба мне его показала очень хорошо. Сначала, не зная точного до него расстояния, мы на четверть часа остались под малыми парусами. Но, присматриваясь в трубу, примерили, что мы от него далеко еще были. Тогда, поставив все паруса, стали держать прямо к нему.

В 6 часов рассвет нам его показал явственно: лежал он по румбу NW и SO в глазомерном расстоянии между двумя оконечностями миль 15 или 18 и имел фигуру, подобную крыше какого–нибудь большого здания. Но сию фигуру он сохранял, доколе расстояние до него не позволило нам рассмотреть неровностей его вершины; но, приблизившись миль на 15, все возвышения, изгибы и ущелины показались, и он тогда переменил вид. Издали он нам казался диким, голым, бесплодным, огромным, каменистым островом; но чем ближе мы к нему подходили, тем лучше открывались приятные его холмы и прекрасные рощи.

При рассвете, когда нам открылся остров Анаттом, увидели мы также и остров Тану {170} с салинга прямо перед нами. Сей остров приметен по курящейся на нем огнедышащей горе, о коей упоминается в путешествии капитана Кука. А в половине восьмого часа открылся нам с салинга остров Эрронан {171}.

В 10‑м часу, приближаясь к острову Анаттому, приметили мы на нем во многих местах дым; сие было несомненным признаком, что остров обитаем. Тогда я велел поднять наш флаг. В самое сие время увидели мы, что с южной стороны от острова к западу простирается риф, в середине коего находился небольшой, покрытый зеленеющими деревьями, между коими видны были пальмы и кокосовые деревья, островок; а скоро после приметили, что за помянутым рифом и островком, ближе к берегу, была тихая вода, по которой жители ездили в своих кану{*26}. Некоторые из них ходили по берегу, а другие плавали в бурунах у самого берега. Чем ближе мы подходили к берегу, тем более видели жителей.

В 12‑м часу мы были от середины юго–западной стороны острова милях в двух и приметили множество людей на берегу, совершенно нагих. Они бегали с предлинными копьями, которыми, махая, делали нам знаки; но в угрозу ли оные были, или приглашали они нас к себе, мы не знаем. На их знаки я велел махать с приметного места корабля белым флагом, привязанным на длинном шесте, но жители от берега не отдалялись.

Наконец увидели мы, в расстоянии от нас около полумили, маленькую кану с выстрелами, или коромыслами{*27}, на которой ехали два островитянина. Я тотчас приказал, убрав лишние паруса, держать к ним и велел махать с разных мест шлюпа белыми платками. Но они от нас погребли к берегу, крича что–то очень громко и показывая своими веслами к небольшой заводи, находящейся за рифом. Когда же мы привели на свой курс и стали прибавлять паруса, они опять за нами воротились; но лишь мы в другой раз поворотили к ним, они тотчас стали от нас удаляться и, продолжая кричать, показывали на берег. Тело они имели черное, лоснящееся и были совершенно нагие; узкие повязки по поясу составляли всю их одежду; а у одного из них на груди висело что–то белое, эллиптической фигуры. Он, положа одну руку на грудь, другою держал весло и показывал к берегу, в знак, я думаю, того, чтоб мы шли туда, к заводи.

Гаванца сия имела пленительный вид; лежит она посредине юго–западной стороны острова. Я очень желал бы посетить сей остров, и более потому, что капитан Кук к нему не приставал. Но неизвестность, какие съестные припасы мы можем на нем получить, есть ли близко берега пресная вода, каково к нему приставать на гребных суднах, каков нрав жителей и пр., — понудили меня предпочесть верное сомнительному и итти тотчас в порт Резолюшен {*28} острова Таны, которого я надеялся достичь сего же вечера. Обстоятельства наши требовали, чтоб мы пришли нынешнею осенью в Камчатку; следовательно, поспешность была нужна.

В 1‑м часу пополудни прошли мы северо–западную оконечность острова Анаттома, тогда остров Эрронан из–за него открылся. В то же время увидели мы другую кану с 4 человеками, милях в 4 или 5 от нас; к ней подходить мы не покушались, да и они к нам не хотели приближаться.

Остров Анаттом чрезвычайно высок.

Ровный попутный ветер от SO, при ясной погоде, скоро привел нас к острову Тана. Невозможность войти, доколе еще не было светло, в гавань заставила нас дожидаться до утра, почему мы в 7‑м часу, убрав все лишние паруса, легли в дрейф и потом во всю ночь, при умеренном ветре, то лежали в дрейфе, то лавировали, делая короткие галсы. Небо было облачно и ночь очень темна, но танская огнедышащая гора, извергая большое пламя, служила нам вместо маяка. Мы знали по описанию капитана Кука, что она лежит близко гавани, почему по ней и располагали своим местом.

Извержение сей горы имело величественный вид: сколь мы ни устали от дневных наших трудов, но не скоро оставили палубу, любуясь столь прекрасной и вместе страшной картиной природы. Вообще мы день сей провели хотя в трудах и работе, но очень приятно.

Коль скоро поутру в 7‑м часу (26‑го числа) довольно стало светло, то мы, при тихом ветре от NO, пошли к юго–восточному берегу острова Таны, чтоб осмотреть вход в порт Резолюшен. А так как помянутого залива карты у нас не было, а к юго–западу от нас показался нам залив, способный принимать суда, то мы туда и стали держать вдоль песчаного берега, перед коим был риф, на котором бурун разливался страшным образом. По берегу бегало множество черных нагих жителей. Все они от старого до малого были вооружены длинными рогатинами и дубинами; они нам делали разные знаки и махали, повидимому приглашая к себе.

Пройдя несколько вдоль берега, увидели мы, что показавшееся нам заливом не что иное было, как небольшая заводь, загражденная рифом, почему мы, поворотив назад через фордевинд, стали держать к северу. Тогда ветер вдруг утих, а зыбью стало валить нас к рифу. Мы бросили лот и нашли глубину слишком большую и неспособную положить якорь. Тогда вмиг спустили мы гребные суда. Но и они не в силах были оттащить нас от каменьев, к коим нас прибило. Мы видели ясно свою гибель: каменья угрожали разбитием нашему кораблю; а несколько сот диких, на них собравшихся, грозили смертию тем из нас, которые спаслись бы от ужасных бурунов при кораблекрушении. Однакож богу угодно было избавить нас от погибели: в самые опасные для нас минуты вдруг повеял прежний ветер, в секунду мы подняли все паруса. Никогда матросы с таким проворством не действовали, и мы миновали в нескольких саженях надводный камень, которым кончался риф. Вот какова жизнь мореходцев! Участь их часто зависит от дуновения ветра.