Это было три года назад. Летом, какое-то время ему пришлось жить в деревне, у бабушки с дедушкой. Однажды тёплой июньской ночью он решил переночевать в стогу сена. Деревенские часто так делали. Правда романтика той летней ночи была напрочь убита насекомыми, которые залезли под одеяло и ползали по телу. Терпения у Андрея хватило только на два часа, после чего он пазорно сбежал спать в дом. Но в памяти остался один момент – он лежал на спине, на верху стога и, затаив дыхание, смотрел в безоблачное звёздное небо.

Как-то ещё в детстве, Андрей вдруг задался вопросом – что происходит с человеком после смерти?

– Я умру? – спросил он у матери.

– Все мы умрём… – неопределённо и грустно ответила та.

– И ничего, ничего не останется?…

– Дети… внуки… память… Тебе рано ещё об этом думать…

Пионервожатый был более категоричен.

– Ничего! Пустота! Небытие! Твою плоть сожрут черви, оставив только скелет, но и тот, со временем, превратится в прах и развеется по земле.

– Почему?… – испуганно спросил Андрей.

Вожатый говорил нарочито грубо, с явным намерением нагнать на ребёнка ещё больше страха – "Ну ты же всю жизнь жрал кого-то? Теперь пришла очередь сожрать и тебя".

Потом, лишь только Андрей начинал размышлять об этом, страх от неизбежной перспективы, ледяным комом засевший глубоко в душе, парализовывал сознание и тело. Особенно ночью, особенно в одиночестве. Поэтому Андрей избегал одиночества и долго отучал себя думать о смерти. И вот тогда, на стоге сена, глядя в звёздную бесконечность, он вдруг осознал, что видит эту пустоту, небытие. Он понимал, что маленькие светящиеся точки это громадные объекты: туманности, звёзды и галактики, где происходят бурные процессы. Но ведь между ними вакуум, пустота? И её значительно больше… А со временем, пусть даже и очень не скоро, вся эта звёздная бесконечность превратится в такую же пустоту и небытие. И ничего, ничего и нигде не останется…

Теперь, его тоже окружало бесконечное множество светящихся точек. Как и раньше, когда Андрей лежал на куче трупов растений, умерщвлённых острым лезвием косы. Но отличия всё-таки существовали – если тогда он слышал звуки ночи, переполненные стрекотанием кузнечиков, слышал удары своего сердца, чувствовал запах подвяленой травы, который ему очень нравился и который, по сути, являлся трупным запахом, то теперь он ничего не слышал и не чувствовал. Однако и пустоты здесь не было. Здесь, всё-таки, что-то происходило. Это он определил каким-то новым, неведомым ему доселе чувством. И вдруг Андрею открылось удивительное обстоятельство – его самого теперь, как бы, тоже не было. Он не чувствовал своего тела: ни рук, ни ног, ни головы. Окружающее пространство он видел всё целиком, одновременно со всех сторон, словно он сам превратился в один сплошной зрачок. Он не мог шевелиться, он не мог двигаться, потому что просто-напросто нечем было двигать и шевелить. Единственное что он мог – это думать, мыслить. Не было его тела, но было его сознание, которое всё помнило – и чувства, и действия, и все события.

На это состояния у него отсутствовала реакция. Оно было настолько новым и непривычным, что сознание не знало, как на это реагировать. Даже элементарное удивление здесь было неуместным. В его представлении о природе вещей этому явлению не существовало названия. Теперь же реальность, которую невозможно даже представить, полностью окружало его.

– Это сон… – внезапно возникла и закружилась в его сознании мысль – Сон… сон… сон… – повторилась она эхом в пространстве и в то же время, здесь же, параллельно первой мысли, зародилось и начала развиваться вторая – А может я умер и это моя душа, оказалась в загробной жизни?

Бабушка говорила о душе, о том, что светлые и чистые души попадают в рай, а грешные – в ад. Андрей теперь был согласен на ад, хотя и тяжких грехов за собой не видел. «Пусть я буду грешник, потому что не верил в Бога – думал он – Но у грешников, томящихся в чёрной, раскалённой смоле, есть всё-таки какая-то надежда, что их страдания, когда-нибудь, закончиться. Даже у самых грешных грешников обязательно присутствует хотя бы маленькая искорка надежды. А если нет ничего, то нет и никакой надежды. Пусть будет грех, пусть за этот грех я буду гореть в аду, но только не пустота…».

– Сон… сон… сон….

Это слово кружилось в пространстве как спутник вокруг планеты. «А если это сон – думал Андрей – то где он мне сниться? И разве призракам могут сниться сны? Собственно говоря – а почему я призрак? Может это они призраки. И эта чёрная, бесконечная бездна космоса не что иное, как наваждение. Но где же тогда я реальный?»

– Сон… сон… сон….

«Мы вошли в пещеру, в которой могли находиться какие-нибудь галлюциногенные, болотные газы. Мы впали в транс и нам всё это мерещится. Если мы не проснёмся – мы умрём. А может, мы уже мертвы?»

– Сон… сон… сон….

«А если это не сон, если я всё-таки в космосе? Тогда где моё призрачное или бренное тело? Как это получается, что нет ни головы, ни серого вещества, а есть мысль, сознание, разум? А может мысль и есть своеобразная материя, из которой состоит космос? Что же тогда такое – мысль? Мысль это отражение души. А душа? Душа это сознание. После смерти душа уноситься в космос и соединяется с чем-то огромным, величественным, фундаментальным. Как реки впадают в моря и океаны, так и души вливаются в общую материю космоса и…. Стоп! Но почему я один? Где все?».

И вдруг, словно в ответ на его мысленный вопрос, он услышал незнакомый женский голос.

– Андрей?!

Мысли замерли и повисли в пространстве. Кто-то его видит, кто-то его знает, кто-то к нему обращается. Но кто?

– Андрей… – снова голос повторил его имя, на этот раз ласково и нежно – Я так и знала, что тебя здесь встречу. И я знала, что это будет именно так. А ты такой же: молодой и красивый, как при нашей первой встрече. Помнишь? Я заметила тебя ещё в автобусе: ты повернулся и неотрывно смотрел на меня всю дорогу. Мы с подругой вышли на остановке, и ты тоже вышел и пошёл следом. Я, хотя и не оборачивалась, но спиной чувствовала твой взгляд. Я даже, поначалу, испугалась – не маньяк ли какой? После занятий, выходя из здания института, я снова увидела тебя: ты стоял возле скамейки и растерянно смотрел в мою сторону. Я ещё сказала подруге – «Галя, смотри, вот тот странный парень, весь день ходит за мной». – «А ты уверена, что за тобой?» – спросила Галя и, взяв меня под руку, повела прямо к тебе. Она по жизни была смелая и решительная. «Вы кого-то ждёте?» – спросила она у тебя. «Да» – ответил ты глядя мне в глаза. Она наверно не ожидала услышать такое поэтому, окинув нас удивлённым взглядом, разочарованно произнесла – «Ну так что вы здесь стоите? Идите, гуляйте». И ушла, оставив нас вдвоем.

А знаешь, я ведь больше замуж так и не вышла. Хотя попадались достойные люди. Конечно, такого взаимопонимания как у нас не было, но, по крайней мере, они мне нравились. Однако я физически ничего не могла с собой поделать: как только меня кто-то касался, перед глазами сразу вставал твой образ. Нет, ты меня не осуждал, не укорял, не упрекал. Ты, возможно, понимал, как тяжело жить одной, без поддержки. Но я ничего в себе не могла изменить. Ты же знаешь, мы с тобой этим не занимались, даже когда в доме находилась кошка. Шли годы. После нескольких неудачных попыток справиться с собой, я их вообще прекратила и занималась только дочкой. А потом появились внуки, и стало вообще не до этого. Да что я тебе всё это рассказываю, ты ведь сам прекрасно знаешь. Я до сих пор помню наш последний….

На этом незнакомая речь вдруг оборвалась. Андрей ждал возобновления, и продолжения разговора. Но его не было.

– Где вы? – наконец мысленно, потому как у него теперь отсутствовали те органы, которые издают звуки, спросил он – Я вас не вижу….

– Ты же на меня смотришь… – скорее всего, так же, мысленно, ответил ему тот же голос.

– Я вижу только какую-то звезду или галактику….

– А я и есть галактика….