- Больше никто, - нехотя признал Стониг.

- Вот то-то же, что больше никто. И лет двадцать уж никто о них в здешних местах даже не слыхивал. А вам только два пальца покажи, вы тут же бесов поминать начинаете, прости Небо. И-и-иэх!..

Было слышно, как Дмирт сплюнул с досадой. Несколько секунд у костра снова царила тишина, нарушаемая лишь треском пламени. Потом подал голос Осинко:

- Дядь Дмирт, а кто такой душеед?

- Выродок, - отрезал желчный старик, - из таких, с кем встречаться не след. И этим всё сказано.

И снова разговор утих. Рэлек уж решил было, что окончательно, но Дмирт, видать, таки смягчился немного, потому как всё же принялся рассказывать:

- Их ещё иногда "справедливцами" кличут. Дескать, только неправедным они опасны. Но по мне, так лучше любому от них подале держаться, выродки - они и есть выродки. И откуда им разобраться, кто перед ними: праведник или грешник? Позавтракает такой вот справедливец твоей печенью, а на закуску душу выпьет досуха. Всю сожрёт и не подавится.

- Э-э-э... - ошарашено протянул Осинко. - Это ж как же "душу"?

- А вот так вот.

- Но она же... бессмертная!

Осинко не произнёс, он буквально выдохнул из себя своё простодушное, искреннее и по-детски наивное убеждение. Кажется, Дмирт даже опешил слегка, потому как смеяться над пареньком не стал, лишь отрезал сурово:

- Даже у бессмертия предел имеется. И душеед - он из тех, кто предел тот ведает. Наше счастье, что мало их даже там, за Межой, а уж здесь и подавно они гости редкие. Да и сторонятся душееды людей, хоть и тянет их к нам. Потому что они не сильнее обычного человека. Крепкий телом и духом тварь эту скрутит враз. Вот и охотятся они всё больше на больных, убогих да на баб с детишками. А пуще всего - на раненых, умирающих воинов. У тех души сильные, а сопротивляться не могут уже - самое для выродков сладкое лакомство. Поговаривают, частенько душееды на поля после битв приходят. Полакомиться, сталбыть. Потому-то к полю боя всегда чёрные пастыри съезжаются.

- Воно ка-ак... а я-то думал...

"Какая чушь! - Рэлек мысленно фыркнул. - "Чёрных" чужие битвы больше интересуют падальщиками, которых среди выродков немало. Вроде той же трупной саранчи или голого медведя. Может, конечно, и душеедов прибирают заодно, но не ради же них одних..."

- А на кого он похож, дядь Дмирт?

- Похож на кого? - приказчик хмыкнул. - Да вот на тебя похож. Али на меня. Словом, по виду душеед - человек обычный, только бегает без одёжи и на карачках, ровно зверюга дикая. А выдают его глаза. Они белёсые, как у рыбы, и ночью светятся. Кто духом слаб, того он взглядом сковывает, будто гадюка - мышь. И после уж делает с тобой, что хочет, сопротивляться не сможешь... О-ох...

Дмирт потянулся и зевнул.

- Что-то засиделись мы нынче. За полночь уже перевалило. Всем спать, потому как утром поднимаемся, едва светает. А каждому ещё подежурить придется.

- Эх, принять бы на сон грядущий, - вздохнул Хэм, - хоть по пять капель.

- В городе примешь, - недовольно отрезал купец, - а здесь не время... да и нечего.

- Как же, нечего! - хохотнул дмиртов братец. - Вон, на возу зелья - хоть залейся!

- Уж я бы тебе отлил! - Дмирт аж крякнул с досады. - Чтоб глотку свою болтливую сжег враз да впредь стал, как рыба, немым!

- Дык, ежели с умом... Ежели водичкой напополам разбавить...

- Ага... И тухлым яичком занюхать. Не желаешь?

Хэм осёкся, почувствовав недобрые нотки в голосе брата.

- Дмирт, я ж пошутил. Ну, что ты...

- Язык прикуси, Хэмушка. А то, неровен час, укоротят... Вот же бес, Жерек! Я ж тебя хотел с Видкой в первую пару поставить! А ты так и просидел у костра, охламон!

- Да я отстою, - послышался виноватый голос невидимого Рэлеку парня, - мне ж не спится всё равно...

- Не спится ему! Отстоит он! Да как мы уснём, тут же и свалишься мешком!

- Эй, - бросил Рэлек недовольно, и Дмирт сразу примолк, оборачиваясь к медленно поднимающемуся с плаща чужаку. Другие тоже притихли, Рэлек вновь почувствовал на себе взгляды всех обозников разом.

- Не шуми. Я первым встану.

- До-обре, - протянул Дмирт, щурясь с подозрением, видно пытался понять - его громкий голос разбудил чужака, или тот не спал вовсе. Остальные, не иначе, думали о том же, от общей настороженности кожу на лице мелко покалывало, будто крошечными иголками. Мысленно Рэлек усмехнулся: "Впредь будете думать, прежде чем языками чесать".

Как бы то ни было, его предложение оказалось принято. Пока обозники укладывались, Дмирт поднял сына. Тот спросонья часто моргал и ёжился от ночной прохлады.

- Сколько времени-то, батя?

Дмирт машинально сунул руку за пазуху... и тут же замер - видать, сообразил, что Рэлек смотрит. Но было уже поздно раздумывать, и купец, досадливо скривившись, вытащил наружу нечто небольшое, тускло блеснувшее в свете костра. Ну и ну! Часы! Самые настоящие, наручные, старой ещё работы. Неброские с виду, без излишнего украшательства на матово-стальном массивном корпусе, зато потрясающе точные и надёжные. За толстым стеклом две прямые стрелки исправно отсчитывают время. У Видки при виде реликвии сверкнули глаза. Но Дмирт был явно недоволен тем, что пришлось представить сокровище чужому взору. Поколебавшись, он вдруг протянул часы... Рэлеку.

- Держи.

- Бать... - не сдержал разочарования паренёк.

- Цыц! - отрезал старик сурово. - Что скажешь, "мотылёк"? Обращаться умеешь?

Рэлек взглянул на циферблат, слабо светящийся в темноте.

- Без семи двенадцать.

- Умеешь, - удовлетворённо кивнул Дмирт. - Сталбыть, до двух ваш караул, после будите Жерека и Хэма. Часы... Хэму отдашь.

Рэлек кивнул и проводил ушедшего к телегам купца задумчивым взглядом. Надо признать, непростой человек этот бородач. Ох, непростой...

За спиной обиженно фыркнул Видка. Обернувшись, Рэлек встретил полный открытой неприязни взгляд парня, оскорблённого в лучших чувствах.

- Не злись, - посоветовал он ему, - твой отец - мудрый человек.

- Мудр-рый, - Видка аж зубами скрипнул. - Ты ему кто, что он меня, ровно щенка несмышлёного... Сват?! Брат?!

- Чужой человек, - спокойно ответил Рэлек, а про себя добавил: "...чужой, доверия не заслуживающий и опасный".

Он покачал на ладони увесистый хронометр. Солидная штучка. Небось, через десяток рук предков до отца Видки дошла. Сколько такая стоить может - так вот, навскидку, и не прикинешь даже.

- Если сбегу с ней - обидно будет, - Рэлек посмотрел на набычившегося Видку и сухо усмехнулся. Потерять бесценные часы и впрямь обидно, но если ради них сына ножом пырнут - эта беда для старика выйдет несоразмерной первой потере.

- Сбежишь, - Видка демонстративно сжал немалых размеров кулак, - не посмотрю, что ты из этих, из "мотыльков"... Понял?

Рэлек отвечать не стал, молча спрятал драгоценный прибор в карман и вернулся к костру.

6 .

Странный сон никак не шёл у него из головы. Стоило утихнуть голосам обозников, стоило ночи придвинуться ближе к затухающему огню - и Рэлек вернулся мыслями в недавний кошмар. Он не мог восстановить в памяти черты увиденных людей, но почему-то его не покидало ощущение, что эти лица он когда-то уже видел. Когда? Где?.. Нет, не получается вспомнить.

Рэлек поморщился и сплюнул на оранжево светящиеся угли. Зашипело. Сдался ему этот сон, в самом деле! Какой толк ломать голову над тем, что едва ли имеет смысл?! Кошмар и кошмар... и, право же, бес бы с ним! Пусть о смысле сновидений шарлатаны ярмарочные гадают, а ему недосуг.

Он поднялся и положил в кострище охапку толстых сосновых сучьев. Тут же затрещало, язычки пламени взметнулись вверх, швыряя в темноту пригоршни ярких искр. Огонь осветил лицо Видки, сидящего напротив. Паренёк больше не лез с разговорами, не мешал думать, да и вёл себя спокойно - не вскидывался на каждый шёпот ночного леса, не вздрагивал опасливо; по всему видать, дорожные ночёвки были для него не в диковинку. И носом не клюёт, хоть и дураку ясно: тянет его обратно под телегу, досматривать прерванный сон. Справный сын у купчины растёт, надёжная смена... А вот у него, Рэлека, ни кола, ни двора, ни продолжения...