«Кто же истинный преступник? Назовите его, если вы знаете», — иронически спрашивали писателя те, кто был уверен в правильности своих действий. И Конан Дойл с блеском, присущим его литературному герою, ответил на этот вопрос. Впрочем, помог ему в этом сам убийца. Он начал угрожать писателю. А тому только того и надо было. Запугать анонимными письмами было его нелегко, но то, что эти письма наведут рано или поздно на след, в этом он был убежден. Оставалось ждать. Наконец, пришло еще од: ю письмо. Оно-то и дало ключ к разгадке.
В этом письме убийца неосторожно упомянул имя директора одной местной школы. Не долго думая, Конан Дойл сел в кэб и отправился к нему с визитом. И здесь он выяснил, что у школьного директора тоже есть одно старое анонимное письмо, содержащее угрозы по его адресу. Оно-то, это письмо, и стало последним звеном в цепи улик, собранных Конан Дойлом. Оставалось выяснить, кто из учеников школы ненавидел директора, был известен своей подлостью и после школы служил на флоте (намеки на это содержались в анонимных письмах).
Сделать это было не так уж трудно. Выяснилось, что некий Питер Хадсон еще в школе был известен умением подделывать письма. Он же отличался тем, что вспарывал ножом диваны. После того как его исключили из школы, работал в мясной лавке, а потом плавал на судах, перевозивших скот.
Дальнейший ход рассуждений Конан Дойла достоин лучших логических заключений Шерлока Холмса. Писатель обратил внимание на то, что все раны, нанесенные животным, обладали одной особенностью: это были поверхностные разрезы; они рассекали шкуру и мышцы, но не проникали во внутренние органы, что неизбежно при заостренном кончике ножа. Лезвие же ланцета имеет круглый выступ, оно очень острое и им можно делать лишь поверхностный надрез. «И я утверждаю, — заявлял Конан Дойл, — что большой ланцет для разделки туши, добытый Питером Хадсоном на корабле, перевозящем скот, — единственное оружие, которым могли быть совершены все эти преступления». Писатель мог с такой уверенностью говорить об этом, так как большой ланцет попал в его руки и был потом предъявлен в качестве улики.
А как же с доказательствами полиции? Откуда взялись ее улики, все эти конские волосы, бритвы, пятна крови на куртке и т. д.?
Ответ был прост. На бритвах не оказалось никаких следов крови, пятна на куртке были от недожаренного бифштекса. Что же касается конских волос, то они появились на куртке после того, как полицейский завернул в нее шкуру убитого пони.
Логика рассуждений и система доказательств Конан Дойла, блестящий анализ событий, точность его дедукции помогли ему одержать победу. Министерство вынуждено было признать, что совершена ошибка. И три года спустя после ареста и заключения невиновный был освобожден.
«Дело близорукого индуса» было прекращено (он был действительно очень близорук, и это обстоятельство тоже стало аргументом в руках писателя), его реабилитировали, правда втихомолку, и даже восстановили в звании юриста.
Летом 1968 года на знаменитом лондонском аукционе Сотби было объявлено о продаже пяти писем Конан Дойла, посвященных так называемому делу Слэйтера. В связи с этим история полувековой давности вновь всплыла на страницах газет — на них замелькали старые, потускневшие фотографии. И снова воздавалось должное Конан Дойлу — «рыцарю проигранных процессов» и «воскресителю разбитых надежд», как назвал в свое время писателя знаменитый криминалист Уильям Рафед.
Снова приводились слова благодарности невинно осужденного за то, что Конан Дойл разбил его оковы и выступил поборником истины и справедливости.
В этот раз, однако, для того, чтобы справедливость восторжествовала, Конан Дойлу потребовалось почти два десятка лет. Двадцать лет он вел борьбу с ложью за то, чтобы правда победила! И добился своего.
Оскар Слэйтер, осужденный по делу, как назвал бы его доктор Уотсон, «о бриллиантовом полумесяце» и обвиненный в убийстве, был реабилитирован и освобожден из тюрьмы после 19 лет заключения.
Это было, пожалуй, одно из самых трудных дел, которым пришлось заниматься Конан Дойлу. Причем трудность его состояла не столько в доказательстве невиновности осужденного, сколько в том, чтобы заставить блюстителей закона пересмотреть дело. На все требования о пересмотре неизменно следовал ничем не мотивированный отказ.
А между тем стоило лишь вникнуть в аргументы, выдвигаемые Конан Дойлом, чтобы тотчас же убедиться в том, что верховный суд на своем заседании в Эдинбурге в мае 1909 года допустил непростительную ошибку, осудив невиновного.
Писателю это стало ясно сразу же, как только он познакомился с делом.
Рассказ о нем доктор Уотсон начал бы приблизительно так: «Преступление, впоследствии названное делом о бриллиантовом полумесяце, было совершено в Глазго. Богатую вдову мисс Марион Гилкрайст нашли мертвой в своей квартире. Убийство было совершено вечером, в то время, как служанка выходила купить газету. Когда спустя 15 минут она вернулась, то у дверей спальни хозяйки встретила незнакомца, который с улыбкой произнес: «Добрый вечер» — и спокойно удалился…»
Полиция установила, что убийство совершено было с целью ограбления, хотя все драгоценности остались нетронутыми. Убийца захватил с собой одну только бриллиантовую брошь в форме полумесяца. На то, что была вскрыта и шкатулка с документами, не обратили должного внимания.
Сыщики бросились на поиски «улыбающегося убийцы». И вскоре был задержан некий Оскар Слэйтер. Служанка опознала в нем таинственного незнакомца. Одной из улик против него послужило то, что он заложил какую-то брошь и спешно уехал. То, что его брошь ничуть не походила на брошь убитой, а также и то, что он отдал ее в заклад накануне убийства, отнюдь не смутило полицейского инспектора, ведущего расследование, умственные и профессиональные данные которого, видимо, были на том же уровне, что и у антагониста Шерлока Холмса, бездарного полицейского инспектора Лестрейда.
Словом, стоило, как говорится, копнуть это дело поглубже, как версия, представленная полицией, с треском рушилась.
Тем не менее факты были подтасованы, свидетели запуганы, и суд больше походил на комедию, закончившуюся, правда, трагически: Слэйтера приговорили к смертной казне. Впрочем, позже ее заменили пожизненным заточением.
«Это страшная история, — писал Конан Дойл, — и, когда я прочел ее и понял всю ее чудовищность, я решил сделать для этого человека все, что в моих силах».
В ход пришлось пустить все средства, чтобы привлечь внимание общественности к позорному делу.
И вот в августе 1912 года появилась небольшая книжка Конан Дойла «Дело Оскара Слэйтера». В ней писатель приводил свои доказательства невиновнос-ти осужденного. Железная логика и точный анализ Конан Дойла с блеском опровергали доводы обвинения.
«Почему из всех драгоценностей была взята одна лишь брошь?» — задал бы вопрос доктор Уотсон. «Потому, — ответил бы ему Конан Дойл, — что преступника интересовали не бриллианты, а иные ценности. Их он и искал в шкатулке с бумагами. Брошь же была взята для того, чтобы сбить с толку полицию». Но какой документ пытался найти преступник?
На этот вопрос последовал ответ: завещание. Ведь мисс Гилкрайст была далеко не молода. Если так, то убийцу надо искать среди родственников жертвы.
Кстати, в этом случае становилось понятным и то, как преступник попал в дом, не имея ключа и не взломав двери. Старая мисс, у которой была привычка смотреть в глазок на посетителей, не задумываясь пустила гостя. Был знаком он и служанке. Позже выяснилось, что она назвала его имя, но полиция предпочла замолчать это важное показание. Больше того, много лет спустя служанка призналась репортерам, что ее принудили дать ложные показания и даже специально репетировали, как вести себя на суде.
Вывод Конан Дойла о том, что преступник был родственником убитой, подтвердился спустя несколько лет. Незадолго до смерти Конан Дойла в 1930 году, настоящий убийца открылся сыну писателя.
Знаменитому автору приключений Шерлока Холмса, так же как и Джозефу Беллу, приходилось участвовать как детективу-любителю в расследовании и многих других дел. Писатель охотно направлял свою энергию, ум и талант криминалиста на их раскрытие. Выступал в защиту ирландского патриота, обвиняемого в государственной измене, по просьбе Скотланд-Ярда разгадывал тайну исчезновения среди бела дня брик-стонского экспресса, взволновавшего многие умы. Принимал участие в поисках так называемого клада лорда Морреская, оцениваемого в несколько десятков миллионов фунтов стерлингов. С увлечением следил за поисками другого сокровища — знаменитого «Павлиньего трона». Впрочем, не только следил, но и давал советы, высказывал предположения, направлял поиски.
