Последующие три часа Павел Владимирович демонстрировал руководству страны и её космической отрасли отрывки из своих фильмов, и тут же показывал на рабочих декорациях, как это было снято. Хрущёв был в восторге. Магия кино способна увлечь любого, а уж такого увлекающегося человека, как Никита Сергеевич — и подавно.

Остальные тоже были очарованы и впечатлены изобретательностью работников киностудии, снимающими кажущиеся абсолютно реальными на тот момент фильмы с помощью «палочек и верёвочек», как выразился Хрущёв. Особенно всех удивило, как Клушанцеву удалось заснять на Земле состояние невесомости.

— Мы подвесили актёра в скафандре на тросе к потолку, и снимали его из подвала, прорезав для объектива окно в полу, — рассказал Клушанцев.

Хрущёв даже зааплодировал его изобретательности.

Рассматривая макеты ракет и космических кораблей, приготовленные для фильма Никита Сергеевич сказал:

— Честно говоря, на реальную ракету они не очень похожи.

— Ну, это не страшно, Никита Сергеич, — вступился министр культуры Николай Александрович Михайлов. — Техника эта всё равно совершенно секретная, да и зрителям важна не внешняя похожесть, а художественный образ...

— Не согласен, — ответил Хрущёв. — Чем больше реализма, тем легче убедить зрителя, увлечь его. Вот я видел, как стартует настоящая ракета — это же страшный грохот, рёв, дым столбом, белое пламя в несколько раз длиннее самой ракеты! Величественное зрелище! А у вас, Павел Владимирович, ракета летит почти бесшумно и без всякого огня и дыма. Сергей Палыч, — обратился он к Королёву, — вы можете свозить Павла Владимировича и ещё несколько человек, кого он выберет, на полигон? Пусть посмотрит на вашу технику, так сказать, в натуре, поснимает, хотя бы издали, чтобы показать общие формы, пусть без деталей, которые могут быть секретными.

— Я-то могу, — ответил Королёв, — но вот Иван Александрович будет возражать.

— Никита Сергеич, — сказал Серов, — это же совершенно секретная техника! Как можно показывать её в кинотеатрах по всей стране?

— Ух, Иван Александрович, до чего ж вы, чекисты, непробиваемые! — ответил Хрущёв. — Ну, сделает Павел Владимирович примерный макет настоящей ракеты. Чего там секретного? Цилиндр посередине, четыре морковки по бокам да конус наверху! Секретны-то детали! А детали, они мелкие, на макете их особо и не покажешь!

Никита Сергеевич знал толк в макетах и моделях — ему часто дарили макеты новых образцов техники, идущей в производство на советских заводах. Весь зал заседаний Президиума ЦК был заставлен вдоль стен столиками с макетами.

— Значит, так, Павел Владимирович, — решил Хрущёв. — пишите список съёмочной группы, кто вам нужен для съёмок на полигоне и в КБ, и посылайте его прямо мне. Да, да, так и пишите: «Москва, Кремль, Хрущёву. От Клушанцева». Я подпишу. Всю ответственность беру на себя. Сергей Палыч, покажите Павлу Владимировичу то, что нам показывали. Пусть он поснимает, скажите ему основные размеры, пропорции, чтобы его макеты выглядели реально. И обязательно покажите ему старт настоящей ракеты, пусть даже небольшой. Дальше он уже сам сообразит, как это снять. Это ему даст сильнейший творческий импульс для следующей работы.

— Спасибо вам, Павел Владимирович, за интереснейший показ, — поблагодарил он Клушанцева. — Нам пора. С вашим руководством я поговорю, чтобы вам оказывали всемерную помощь и поддержку. Работайте, товарищи, — обратился он к сотрудникам съёмочной группы. — Вы делаете очень большое и полезное дело, спасибо вам.

Из студии Клушанцева Хрущёв с остальными гостями отправились сразу к машинам, не заходя даже на минуту ни в другие студии, ни в кабинет директора «Леннаучфильма». Возле машины Никита Сергеевич задержался и сказал министру Михайлову, так, чтобы слышали все:

— Николай Александрович, финансирование киностудии должно быть на уровне «Мосфильма». Перераспределяйте средства, снимайте с других студий, как хотите. Купите лучшие импортные камеры, лучшую плёнку, как в Голливуде, какое ещё нужно оборудование для съёмок. И надо найти достойных сценаристов. Это я с сыном и зятем посоветуюсь, а то с вашего министерского кресла таланты видны иначе, чем со стороны читателей и зрителей.

— Такие люди, как Павел Владимирович, — продолжил Хрущёв, — это наш золотой фонд. Их надо беречь, помогать им, и особенно — защищать от чиновных дураков. Все поняли? — он повернулся и внимательно посмотрел на Фурцеву. — Катька, поняла?

— Поняла, Никита Сергеич... — пролепетала ровным счётом ничего не понимающая Фурцева, пытаясь сообразить, каким боком этот ленинградский режиссёр вообще может относиться к подчинённому ей Московскому горкому.

— Ну вот и ладно, — сказал Никита Сергеевич. — А теперь — поехали.

3. Танец пылинок в луче света.

В конце января 1956 года на приём к Хрущёву записался Мстислав Всеволодович Келдыш. Хотя с ним и другими «посвящёнными» Никита Сергеевич виделся в среднем раз в неделю, порядок есть порядок, для разговора с Первым секретарём ЦК «посвящённые» записывались на общих основаниях. Хотя Шуйский, конечно, понимал, что некоторые из посетителей для Первого секретаря важнее, чем другие, и пропускал их вне очереди.

На этот раз Мстислав Всеволодович привёл с собой ещё двоих посетителей. Один из них нёс небольшой чемоданчик. Все трое вошли в кабинет Первого секретаря. Келдыш представил гостей:

— Академик Александр Михайлович Прохоров. Академик Николай Геннадьевич Басов. Пришли с докладом об их новой важнейшей разработке.

— Здравствуйте, товарищи, проходите, — Хрущёв поднялся из-за стола, приветливо поздоровался с учёными. — Не иначе как что-то мне показать хотите?

— Да, Никита Сергеич, хотим, — академик Басов положил чемоданчик на стул, открыл его и поставил на стол... хрустальную вазу.

Первый секретарь ЦК озадаченно смотрел на неё, пытаясь понять, при чём здесь посуда. Басов тем временем достал из чемоданчика прямоугольный блок питания с сетевым шнуром, воткнул его в розетку на стене. Затем присоединил к нему проводом небольшой цилиндр.

Келдыш жестом попросил Хрущёва отойти от вазы. Никита Сергеевич сделал несколько шагов в сторону. Басов щёлкнул тумблером. Чуть слышно загудел трансформатор в блоке питания. Из цилиндра вырвался яркий красный луч. Он упёрся в хрусталь, и вся ваза вдруг засияла и заискрилась волшебным рубиновым светом. В нём танцевали плавающие в воздухе пылинки. Хрущёв ещё успел подумать: «Надо же, сколько, оказывается, пыли в воздухе...»

(Простейший демонстрационный опыт. Делали сами в институте, в конце 80-х, когда китайских лазерных указок ещё не было)

—Товарищи... это что? — спросил Никита Сергеевич.

— В тех документах, что нам передал Мстислав Всеволодович, это называется английской аббревиатурой LASER, — наслаждаясь произведённым впечатлением, ответил Прохоров. — У нас принято название «оптический квантовый генератор».

— Почему раньше не доложили? — обомлел Хрущёв.

— Да не о чем докладывать было, Никита Сергеич, — сказал Басов. — Изделие пошло в серию только в декабре прошлого года. Информация, что нам Мстислав Всеволодович передал, безусловно, помогла, но вот технологические трудности... Потом нашу «наколенную» технологию надо ещё было адаптировать хотя бы для мелкосерийного изготовления, что оказалось очень непросто.

— К счастью, для первого опытного образца удалось применить в качестве источника для энергетической накачки лампы-вспышки для самолётных бортовых огней-маячков. В этом лазере уже используется специальная лампа, изготавливаемая на заводе «Светлана» в Ленинграде, — добавил Прохоров.

— Пытались поднять КПД — не получилось, — рассказывал Басов. — КПД прибора к сожалению, около 1%, остальная энергия уходит в тепло. Параллельно работали над газовым лазером на гелий-неоновой смеси. Там накувыркались ещё больше, пришлось очищать газы до высокой степени чистоты...