— Но среди миллионов пацанов обязательно найдутся те, кто не остановится на картинге, те, кто захочет большего, захочет подняться выше, — продолжал Серов. — Если их пределом будет чемпионат СССР — это один уровень мотивации. А вот если чемпионат мира — тут мотивация уже совсем другая будет.

— К тому же, сейчас эта самая Формула-1 только начинает развиваться. То есть, порог вхождения в эти гонки сейчас — десятки, может быть, сотни тысяч долларов. Сейчас, как ты говоришь, «скучающие джентльмены» покупают серийные спортивные машины, дорабатывают их и участвуют в гонках.

— Позже она разовьётся в гигантскую индустрию, и порог вхождения станет неподъёмным — сотни миллионов долларов. Упустим момент — будет поздно. Сейчас не нужно строить для тренировок специальные дорогущие трассы — достаточно временно перекрыть движение на обычной дороге.

— А что, в ноутбуке информация по Формуле-1 есть? — спросил Хрущёв.

— Есть, и достаточно подробная, — ответил Серов. — Помимо статей в энциклопедии, ещё есть несколько книг, очень подробных, в том числе целая энциклопедия технологий на английском, на три сотни мегабайт. Ведь не просто так она туда положена и нам прислана?

— Опять же, лет через 20 в Формуле-1 будут крутиться гигантские деньги. Есть такой Бернард Экклстоун, сейчас он пытается стать гонщиком, но состоится вначале как хозяин одной из команд, а затем станет фактическим владельцем всей Формулы-1 и станет продавать права на телевизионную трансляцию всем телеканалам. Представляешь, какие это деньги в бюджет Союза, если удастся его опередить и отжать весь этот цирк тем же методом, что использовал сам Экклстоун? Он же просто продал право на телетрансляцию сам, от своего имени, потому что остальные владельцы команд не захотели с этим связываться.

— Гм! — произнес Хрущёв. — Трансляцию продал, говоришь?

— Ну да! — подтвердил Серов. — Но самое важное даже не это. Самое важное — идеологический аспект! В Формуле-1, несмотря на интернациональный состав команд, , очень сильна национальная составляющая. Каждый раз над подиумом поднимаются флаги стран, согласно национальности гонщиков, занявших первые три места, и гимн играют. Ты только представь, Никита Сергеич, какого ежа можно запустить в штаны империалистам, если наш парень победит! Прикинь, какое-нибудь Монако, миллиардеры, аристократы, бл...ди их разряженные, яхты... И тут над подиумом поднимается флаг Советского Союза! И гимн! Или, скажем, в Германии...

— А что, в Германии тоже гонки проходят? — с интересом спросил Хрущёв.

— Ещё как!

Хрущёв взял планшет, поковырялся в электронной энциклопедии, потом щелкнул селектором и спросил Шуйского:

— Григорий Трофимыч, когда Пьер Берко собирался в очередной раз к нам приехать?

— В декабре, Никита Сергеич, — ответил Шуйский.

— С Берко я поговорю, — сказал Хрущёв. — Надо бы, чтобы наш гонщик победил в Германии до 1963 года. Очень хочется посмотреть, как перекосит морду у Аденауэра, когда он нашему гонщику кубок вручать будет. Эх, вряд ли успеем к тому времени свою машину построить... (Конрад Аденауэр был федеральным канцлером ФРГ до 1963 года)

— Для зрителей в Формуле-1 главное не машина, а гонщик, — пояснил Серов. — Машина, это для производителей важно, у них свой Кубок конструкторов. Но смотрят-то на гонщика!

— Не, машина — тоже важно! — не согласился Хрущёв. — Машина — это уровень технологий страны. А то на Западе думают, что мы только танки да ракеты строить умеем.

— Для начала машину можно просто купить, — сказал Серов. — Пока ещё в гонках имеют шанс побеждать даже доработанные серийные машины. Например, в Италии Энцо Феррари хорошие машины строит. А вот уже году к 70-му машина Формулы-1 превратится в дорогостоящий сгусток новейших технологий, и там уже мы с кувшинным рылом в калашный ряд не влезем.

— Есть и ещё один интересный для нас момент, — продолжил Иван Александрович. — Вокруг Формулы-1 трётся множество очень известных и состоятельных личностей. Во время Гран-При можно назначать встречи, налаживать деловые контакты, а то и вербануть кого-то из этой кодлы.

— Кто о чём, а вшивый о бане, — пошутил Хрущёв. — Не, идея интересная...

— И я о том! — ухмыльнулся Серов. — К тому же, благодаря книгам и статьям из «тех документов», большинство этих личностей нам теперь известно заранее. И мы сможем к ним подойти заблаговременно. Вот смотри, — он достал из своего портфеля фотографию мальчика лет девяти, с тонкими чертами лица. И вторую фотографию — это был тот же человек, но уже пожилой, представительный, выглядящий аристократично, в дорогом костюме.

— Эта фотография сделана в этом году, — пояснил Серов, выложив перед Хрущёвым фотографию мальчика. — А эту, — он выложил фото пожилого мужчины, — мы пересняли из «тех документов». Это старший менеджер «Фиата» по международным отношениям, затем — исполнительный директор «Чинзано Интернешнл», далее — член совета директоров французского телеканала TF1, президент «Феррари», и с 2004 года президент компании «Фиат» Лука Кордеро ди Монтедземоло. Сейчас ему 9 лет. Дети в этом возрасте весьма восприимчивы к мнению старших товарищей. Дальше идея понятна?

— Хочешь сказать, что в нашей истории будущий президент «Фиата» может стать коммунистом? — спросил Хрущёв.

— Это способный малый, он может стать и президентом Италии, если ему немного помочь, — усмехнулся Серов.

— Я смотрю, ты за Италию плотно взяться решил? — спросил Хрущёв, читая биографию. — Гм... Аристократ, маркиз... и ты его собираешься сделать коммунистом?

— У нас уже есть итальянский барон-коммунист — Роберт Людвигович Бартини, — ответил Серов. — Для настоящих коммунистов нет ничего невозможного!

— Вот это разговор, — одобрил Хрущёв. — Такой подход мне нравится!

С Пьером Берко разговор у Хрущёва состоялся. Исполнительный директор «Ситроена» уже оценил преимущества сотрудничества с «корпорацией СССР», и потому живо заинтересовался открывающимися возможностями.

— Если вы хотите продемонстрировать преимущества своей идеологии, господин Хрущёв, — сказал Берко, — вам надо строить собственную машину на МЗМА или другом заводе, и тренировать советских пилотов. Можно поставить на неё импортный двигатель, и то поначалу, но в идеале все должно быть русское. Хотя чтобы одержать первые несколько побед, достаточно будет и русских гонщиков, а машины можно купить. Но не две, а минимум четыре, для тренировок, и на случай аварии, если машина будет разбита. Лучше, если больше. Но сразу тренироваться на такой мощной машине опасно. Желательно сначала потренировать гонщиков на менее мощных машинах.

20. «Вертолёт летает, потому что трясётся»

Образованием Главкосмоса дело не отнюдь не закончилось. Работа только начиналась. Но тут Хрущёву пришлось вновь заняться делами военных, хотя и с подачи Королёва, точнее, его управленцев.

Началось, впрочем, не с Королёва, а с еженедельного доклада Устинова о прогрессе в работах по МБР.

— Выявилась проблема, которую мы до этого не до конца осознавали, — признался Дмитрий Фёдорович. — Точность баллистических ракет недостаточна. Проблемы возникают у всех конструкторов — и у Янгеля, и у Надирадзе, и у Макеева. А про королёвскую Р-7 вы и сами помните, как место для полигона выбирали, чтобы южный пункт управления в Иран не попадал. Будь у нас тогда современные гироскопы, и проблемы бы не было.

— А что нужно, чтобы начать делать современные гироскопы? — спросил Хрущёв.

— Деньги, время и умные головы, — ответил Устинов. — Нужно прежде всего финансирование — несколько миллиардов рублей. Но эти вложения окупятся, когда инерциальные системы управления пойдут в серию. Они же не только для ракет, они в авиации, и на флоте нужны.