Эйно допивает кофе и, спустившись к реке, споласкивает почерневший от копоти кофейник. Затем, наполнив его водой, заливает тлеющие угольки костра. Вода булькает и шипит, клубы дыма поднимаются кверху и исчезают. Эйно заворачивает кофейник в грязный от сажи пластиковый мешочек, прячет в рюкзак и неторопливо говорит:

— Нет, этого медведя нам не догнать. — Затем, повернувшись ко мне, продолжает: — Ну, швед, на этот раз тебе вряд ли удастся что-нибудь снять. Медведь напуган и ушел далеко за речку.

Да я и сам это понимаю. Но на всякий случай все же оставляю камеру с тяжелым телеобъективом на груди.

Альфред сидит на поваленной ветром сухой сосне и в бинокль внимательно осматривает местность вдоль реки. Где-то далеко наверху река огибает крутой обрыв, и, мне кажется, Альфред думает, что медведь пошел по мелководью вдоль обрыва, обогнул его и снова вылез на наш берег. Как бы там ни было, он настолько от нас оторвался, что все мои надежды снять лапландского медведя, взлохмаченного от быстрой погони, снова тают в голубой дали.

Тут я слышу голос Альфреда:

— Что-то копошится там в кустах, наверху у поворота реки.

Эйно и я быстро подносим к глазам бинокли. Да, нам тоже видно, что в кустарнике, метрах в двух от воды, и вправду шевелится что-то темное.

У меня громко стучит сердце. Я уже прикидываю, как туда побыстрее добраться. Марш-бросок вверх по течению, и там, наверху, я где-нибудь засяду со своим аппаратом. А Эйно и Альфред с собакой-следопытом не спеша пойдут вверх и спугнут медведя так, чтобы тот бросался к засаде. Вот это будет кадр!

Но вот раздвигаются кусты, и к реке пробирается человек со спиннингом. Боязливо озирается вокруг и делает первый заброс. Хотя лето в разгаре, на нем кожаная шапка, такая же куртка и высокие до колен резиновые сапоги.

Я спрашиваю, кто это такой.

— Это Микко, — отвечает Эйно. И, немного подумав, говорит — Ты когда-нибудь слышал про Звезду Лапландии?

Конечно, слышал. Несколько лет назад, находясь среди золотоискателей в Култале, я многое узнал об этом редком камне. Звезда Лапландии — самый желанный для старателя минерал, корунд, который после обработки превращается в красивые рубины и гранаты. Это редкий корунд, и ценится он очень высоко. Истоки реки Лемменйоки — единственное место в Европе, где встречаются залежи таких камней.

Звезда Лапландии — призмообразный минерал, имеющий форму правильного шестиугольника. Он назван так по звездовидному образцу, в котором лучи расходятся от центра к периферии.

Выше всего ценятся темные крупные камни, но найти Звезду Лапландии бывает так же нелегко, как и прочие виды корундов. Ее нельзя намыть, как золото, и лишь самый тренированный глаз может обнаружить такой камень в слое рыхлого песка или же гальки либо в выветренных горных породах. На Лемменйоки он свободно встречается в песке и гравии и чаще всего бывает здесь бесцветным, непрозрачным. Прозрачный и цветной корунд встречается лишь в странах Востока.

— Этого Микко, — продолжает Эйно, — часто называют Звездой Лапландии. Так его прозвали много лет назад. История его довольно примечательна.

Как и многие другие старатели, Микко бродил по Култале, намывая золото, но сосредоточиться он по-настоящему не мог, то тут, то там копал ямы. И если выяснялось, что до горной породы далеко, бросал яму на половине. Старатели жалели его и помогали чем могли, а то бы Микко наверняка уже умер от голода. Работать, как другие, он так и не научился и лишь бесцельно бродит вокруг, рыбачит, охотится, иногда промывает песок.

Но порой ведь бывает и так, что даже слепая курица находит зернышко. Точно так оно- случилось и с Микко. В один прекрасный день он наткнулся на большой корунд, лежавший на отмели прямо на гальке. Великолепная Звезда Лапландии, величиной с кулак — крупнее тут не находили. Если, конечно, верить его рассказу.

Но бремя счастья, которое так неожиданно легло на его плечи, голодранцу Микко оказалось не под силу. Быть может, у него случился небольшой удар или слегка отшибло память. А может, он так ошалел от внезапно привалившего богатства, что просто не помнил, что творил. Как рассказывал Микко, он очень боялся, что кто-нибудь украдет его находку. Он поднялся на гору Екелепяя и спрятал там корунд под каким-то камнем.

Какая странная идея. Ведь воровство, нечестность редко встречаются среди золотоискателей. И если посторонний старатель, какой-нибудь охотник за счастьем, пустится на хитрости, его хорошенько отдубасят и так погонят с Леммениоки, что он никогда уже не вернется.

И вот с того самого дня, уже двадцать долгих лет, Микко ищет свой тайник.

Эйно замолкает. Время от времени он закидывает спиннинг, но рыба у него не клюет. Скоро он будет рядом с нами.

— Может, сварим еще кофе? — спрашивает Альфред. — И угостим Микко?

Все согласны, что это хорошая идея. Эйно достает свой кофейник, и скоро красные языки пламени снова лижут прокопченное днище.

В тот момент, когда кофе сварен, из кустарника появляется Микко. Увидев нас, он пятится назад.

— Ты что испугался, Микко? — смеется Эйно.

— Гм, — бормочет Микко, немного успокоившись. — Я думал, это опять медведь.

— Что ты говоришь? Ты видел медведя?

— Да, мне повстречался медведь. Едва не сбил с ног.

— Что он, так быстро бежал?

— У-у-у, несся, как пуля! Это вы, видать, его так напугали.

Мы переглядываемся. Уголки рта у Эйно выражают недовольство, Альфред почесывает подбородок. Дальнейшая погоня теперь бесполезна. Медведь наверняка нас учуял. Или, быть может, услышал. Теперь он промчится без остановки много километров подряд.

— Присаживайся, Микко, — говорит Альфред. — Мы как раз сварили кофе.

Микко опускается на траву. Время от времени он кидает на меня любопытный взгляд. Заметив это, Эйно, объясняет:

— Этот чудак швед, он приехал фотографировать медведя.

Микко смотрит на меня испытующе.

— Гм, — говорит он, — если тебе надо снимать медведя, можешь пойти со мной. Я почти каждый день встречаю медведей.

Эйно и Альфред хохочут. Эйно протягивает Микко свою чашку и наливает в нее кофе. Потом спрашивает, не нашел ли он свою чудесную Звезду Лапландии. Микко что-то бормочет.

— Она лежит там, где лежит. Ворам и бандитам ее не найти.

Эйно и Альфред снова разражаются хохотом, смеются как-то злорадно, бессердечно. Альфреду так весело, что он кидается навзничь в траву. Даже собака, и та пару раз громко тявкнула.

Микко сердито озирается, губы его складываются в угрюмую гримасу. От этого он становится еще смешнее, и Эйно с Альфредом захлебываются от смеха, из глаз у них катятся слезы.

Что до меня, то мне трудно участвовать в этом неугомонном веселье, оно мне непонятно. Ведь история с пропавшим корундом — трагедия, день и ночь мучившая Микко, его мечта, которой так и не суждено сбыться.

Микко держит в руках большущую чашку с кофе, еще слишком горячим, чтобы его можно было пить; рука его дрожит, и кофе расплескивается через край. У него сердитый и несчастный вид человека апатичного и разочарованного в жизни. Впалые щеки, широкий плоский нос, слегка выступающие скулы и острый подбородок с редкой бородкой. Сейчас он рассержен, и в глазах у него сверкают угрожающие искры, а несколько минут тому назад, прежде чем Альфред и Эйно стали над ним насмехаться, глаза его, были мягкими и добрыми.

Я просто не могу его не пожалеть. Мне кажется жестоким подтрунивать над ним. И чтобы как-то сгладить злорадный и бездумный хохот моих спутников, я осторожно говорю:

— Да, обидно вышло с этим редким камнем. Но ты его в конце концов найдешь.

Микко бросает на меня благодарный взгляд и начинает отхлебывать кофе. Когда те двое наконец угомонились, он обращается ко мне с вопросом:

— Ты о нем слышал?

Я утвердительно киваю головой.