— Селия, что ты пытаешься нам объяснить? — перебила ее я.
— Мне очень трудно это сказать. Ведь в это невозможно поверить. Ты же знаешь, Сэйра, что моя комната была на одном этаже с комнатой твоей мамы. По ночам до меня иногда доносились странные звуки. Твоя мама была больна. Она подхватила очередную простуду. Она часто бывала простужена, но эта простуда перешла в бронхит. Однажды ночью я увидела, как тетя Марта входит в ее комнату. Я подумала, она принесла ей горячего молока… или что-нибудь в этом роде. В общем, я не придала этому значения. Но наутро твоей маме стало хуже. А потом настала та ночь… Ты помнишь ту ночь, Сэйра? Ты поднялась к маме и увидела… выхоложенную комнату, по которой гулял ледяной ветер. Я проснулась среди ночи и почувствовала: что-то неладно. Я вспомнила, как осторожно… почти крадучись, твоя тетя входила в комнату твоей мамы, а наутро ей было совсем худо. В эту ночь ты обнаружила, что окно в ее комнате распахнуто, а огонь в камине залит. И все это случилось не меньше часа назад. Мы точно не знали, что там произошло… Мы предположили, что она это сделала сама. Иногда мне кажется, что так это и было. Но ведь я уже видела, как тетя Марта к ней входит…
— Ты хочешь сказать, что она убила маму?
— Это и в самом деле было убийство… если только она это сделала. Твоя мама умерла от пневмонии, но заболела от сильного переохлаждения. Постепенно я начала понимать, что там произошло. Сначала тетя Марта подсыпала ей снотворное, а когда она уже крепко спала, входила к ней и открывала окно. Спустя несколько часов она его закрывала. Если я права, это указывает на безумие твоей тетушки. Хотя и не могу наверняка утверждать, что все было именно так. Поэтому я и не хотела об этом говорить. Я гнала от себя эти мысли, но они упорно возвращались. Я больше не могла молчать.
— Но тогда вы промолчали, — заметил Клинтон.
— Промолчала, потому что сомневалась… Я не могла в это поверить. Я решила, что мама Сэйры все это делала сама, в жару, не отдавая себе отчета. Я пыталась убедить себя в том, что именно так все и было. Но чем больше я об этом думала, тем больше приходила к выводу, что это дело рук Марты. Теперь я уверена, что она помешалась на этом ожерелье.
Я молчала. Откровения Селии не застали меня врасплох. У меня ведь были и свои догадки насчет тети Марты. Сомневаться в том, что мама ей мешала, не приходилось. Я также подозревала, что она готовила Селию Хансен на роль третьей жены для моего отца.
Тетя Марта, эта суровая и волевая женщина… безумна? Что ж, это не казалось мне совершенно невозможным.
Мы еще некоторое время говорили об этих печальных событиях, и было заметно, что у Селии как будто камень с души свалился. Я понимала, как тяжело такой впечатлительной женщине, как Селия, было жить с подобным знанием и не иметь возможности ни с кем поделиться.
Когда мы с Клинтоном остались одни, я спросила его, что он думает о предположении Селии относительно причин смерти моей мамы.
Он пожал плечами.
— Сомнений нет, эта старушенция способна на все. Пройдет по трупам, а своего добьется.
— И она такая не одна, — многозначительно произнесла я.
— Да, это распространенный типаж, — ухмыльнулся он и привлек меня к себе. — А с моей любимой женой мне стоит держать ухо востро. Безумие в роду — это серьезно.
В будущем я часто вспоминала эту фразу.
В конце недели Селия сказала, что ей пора возвращаться домой, но я убедила ее погостить у нас еще немного.
— Тебе необходимо ехать именно сейчас? — спросила я.
Она покачала головой.
— Меня никто не ждет. Я просто не хотела злоупотреблять вашим гостеприимством.
— Но ты же не можешь не знать, что я тебе очень рада. Клинтон тоже счастлив, потому что может спокойно оставить нас вдвоем, если ему ненадолго придется отлучиться.
— Если ты уверена…
— Милая моя Селия, ты можешь жить у нас столько, сколько захочешь.
— Тогда я побуду еще немного. Должна признаться, я надеялась, что ты мне это предложишь. Это просто удивительные места, кроме того, мне всегда было приятно общаться с тобой. Ральф — просто чудо. Учить его было бы сплошное удовольствие. Я гораздо лучше соответствовала бы своей роли, чем тогда, когда я занималась с тобой.
— И тем не менее нам было хорошо вместе. Так, значит, решено. Ты остаешься.
После этого она уже не заикалась об отъезде. Когда я сказала Клинтону о том, что пригласила Селию остаться, он это одобрил.
— Хорошо, что у тебя есть компаньонка, — были его слова.
Я догадалась, что он думает не только о предстоящих ему деловых поездках. В моей памяти то и дело всплывала соблазнительная спальня Анулы.
Дни пролетали очень быстро. Я получила еще одно письмо от Тоби. Он написал его сразу по получении моего пространного послания. Он писал, что был счастлив получить мой ответ, рассказывал о своей работе и об окружающих его людях. Читая письмо, я представила себе его бунгало, где царил индийский слуга, прожженный мошенник, без которого, однако, Тоби никак не мог обойтись.
«Он ходит за покупками и завышает цену на все без исключения, но вздумай я отправиться на базар один, с меня содрали бы еще больше. Видишь, как трудно приходится бедному сахибу, у которого нет своей мем, способной о нем позаботиться. Англичане здесь держатся вместе и постоянно ходят друг к другу в гости или собираются в клубах. Думаю, что там, где живешь ты, дело обстоит точно так же».
Я тут же написала ответ и в шутливой форме рассказала ему о нашем клубе, о бале, данном в мою честь, и о навязчивой миссис Гленденнинг. Я не сомневалась, что в его кругу тоже есть представитель этой породы людей, во все сующих свой нос.
Вскоре после того, как я отправила это письмо, произошло первое из длинной цепочки странных событий. Однажды я провела день у Клитии и решила вернуться домой пешком. На этот раз я была одна, что случалось довольно редко. Шагая по тропинке, я думала о маме и о том, что она тоже, возможно, ходила через этот самый лес, который правильнее было бы называть джунглями. Некогда они простирались тут на многие мили вокруг. Но затем их вырубили и освободившиеся земли засадили чайными кустами. Дай Клинтону волю, он и этот клочок уничтожит.
«Но я этого не допущу!» — подумала я и рассмеялась, представив себе, как взбешен будет Клинтон, когда узнает, что ему никогда не достанется плантация, ради которой он на мне женился.
Под воздействием эмоций люди иногда совершают странные поступки. Именно в этом я и была повинна. Я была вне себя от ярости, когда отправилась к нотариусу. Я знала, что никогда не прощу унижения, которому он меня подверг, оставаясь ночевать у этой женщины. Но что бесило меня больше всего, так это то, что когда он все же вернулся, я позволила ему провести с собой ночь. Я должна была сопротивляться изо всех сил. И хотя я сделала вид, что уступила его силе, он знал, что это не совсем так.
«Как же я его ненавижу! — думала я. — И как же я впуталась в такую историю?» Ведь не о таком муже я мечтала. Я хотела, чтобы рядом со мной был мягкий и добрый человек, который любил бы только меня и был бы готов холить и лелеять меня до конца своих дней.
Как здорово, что у меня есть Тоби и наша переписка!
В этот день в окружающей меня чаще чувствовалось что-то странное. Что это? Я остановилась и прислушалась. Кажется, Клития говорила, что со временем я привыкну к звукам, издаваемым джунглями. И она была права. Я к ним привыкла. Я оставалась спокойна, даже когда слышала, как что-то ломится сквозь густой подлесок. И тем не менее змей следовало остерегаться и быть постоянно начеку. Впрочем, они тоже не представляли серьезной опасности, поскольку почти никогда не нападали на человека. Лейла утверждала, что однажды видела у реки анаконду. Это было довольно редким явлением, но кобру я видела собственными глазами. Я вынуждена признаться, что это зрелище не из приятных. Она свернулась под деревом и, по всей вероятности, спала. Я пулей промчалась мимо нее. На болотистых берегах реки я часто видела крокодилов. Они тоже в основном спали и казались очень кроткими, пока не начинали хлестать по сторонам хвостами. Это означало, что пора убираться подобру-поздорову. Меня уже не пугали палочники, ящерицы и хамелеоны. Гекконы были обычным явлением, и я часто видела, как они мечутся по стенам дома, и снаружи, и внутри.
