— Итак, ты занимаешься… чем там? Жемчугом, каучуком, кокосами и чаем.

— На Цейлоне это основные отрасли. Чайная плантация никогда не приносила мне удовлетворения. Она слишком мала. Я хотел расширяться. И хотя теперь у меня две плантации, по сути это одна большая плантация. Но они обе мои.

— Я думала, что одна из них принадлежит мне.

— Моя дорогая Сэйра, все, что принадлежит тебе, принадлежит и мне.

— И наоборот?

— Ну конечно.

— Значит, у меня есть доля в добыче жемчуга и всем остальном?

Он прижал меня к себе и расхохотался.

— У меня обширные планы! — воскликнул он. — О, как я рад, что наконец-то вернулся. Но обрабатывать эти плантации будет гораздо легче, если вначале мы их объединим. Сет может продолжать работать управляющим, он с этим справляется достаточно неплохо. Но я позабочусь о том, чтобы поднять производительность твоей плантации. Я уже давно собирался это сделать.

— Давно? — переспросила я. — Но откуда ты знал, что плантация достанется мне?

— Ты же дочь своего отца, верно?

— Но ведь у меня есть сестра, муж которой работал у отца управляющим…

— Не слишком успешно.

— Клинтон, — медленно произнесла я. — Ты знал, что он оставляет плантацию мне.

Он в упор смотрел на меня.

— Ну и что из этого?

— Откуда?

— Твой отец сам мне об этом сказал. Сет применяет не совсем правильные методы и совсем не умеет управлять работниками. Твой отец обсуждал со мной эту проблему.

— И ты в самом деле знал, что он оставит плантацию мне, ведь так?

— Да.

— Значит, это было задумано, что ты женишься на мне и получишь плантацию?

— Вроде того.

— Так вот почему…

— Да брось ты, Сэйра, дело не только в этом. Разве ты сама не видишь, как мне хорошо с тобой?

— Тебе хорошо от того, что благодаря мне ты смог заполучить плантацию.

— Она все равно рано или поздно досталась бы мне. Со временем я ее просто купил бы. И мне не пришлось бы ждать слишком долго. Но так, конечно же, проще.

— Значит… ты заранее решил, что женишься на мне. Вы обо всем договорились. Ты и мой отец…

— Ну конечно, он этого хотел. Кому нравится наблюдать за тем, как плод усилий всей его жизни приходит в упадок, потому что ему приходится во всем полагаться на управляющего? Он знал, какие меры необходимо принять, чтобы возродить плантацию, и знал, что мне это по силам. Он понимал, что пройдет немного времени и плантация все равно достанется мне. Но ты тоже нуждалась в защите и заботе. Поэтому идея женить меня на тебе показалась ему очень удачной.

— Ты хладнокровный и расчетливый мерзавец, — заявила я. — И я тебя презираю.

— Я знаю, — ответил он.

А потом он подхватил меня на руки и расхохотался.

— Мне это даже нравится. Протестуй. Дерись. Сопротивляйся.

Проснулась я ранним утром в незнакомой постели, окруженной противомоскитной сеткой. Рядом спал он, мой муж.

Я чувствовала себя пойманной. Это я попалась в сети, сети интриги, сплетенные им собственноручно.

Так, значит, на самом деле он меня не любит. Я всего лишь очередная женщина, которых у него было много, а будет, наверное, еще больше.

Я лежала не двигаясь. Скоро настанет день. Мой первый день в чужой стране.

Затем подумала о Тоби. Где он сейчас? Наверное, вернулся в Индию. Что, если бы я была с ним? Сейчас лежала бы в постели, очень похожей на эту. Сетки на окне, сетка надо мной. Но чувствовала бы себя совершенно иначе. Мне показалось, что стены комнаты придвинулись и сомкнулись надо мной, и из хаоса моего спутанного сознания раздался детский голосок: «Тетя Сэйра уйдет на Небеса?» Эти слова опять вызвали ощущение покалывания в позвоночнике, которое возникло, когда я услышала их в первый раз. В воздухе повисло предостережение.

После завтрака за мной приехала Клития. Ее экипаж был очень похож на тот, которым накануне вечером пользовались мы. Она собиралась, как мы и договаривались, забрать меня на плантацию Ашингтонов. Сет сказал, что, поскольку теперь она принадлежит мне, я должна понемногу вникать в дела.

Клинтон был в отличном настроении. Похоже, его нимало не смутило разоблачение, и он пребывал в несокрушимой уверенности, что любые его промахи можно загладить в постели. Я же была глубоко уязвлена и твердо решила дотошно разобраться в выращивании чая и доказать ему, что плантация, ради которой он на мне женился, принадлежит именно мне, а не ему.

Однако по дороге мое уныние слегка развеялось. Поводья в руках Клитии выглядели несколько неуместно, хотя сегодня она была одета не в сари, а в голубое шелковое платье. Она походила на изящную куклу, предназначение которой радовать окружающих своим изяществом, а вовсе не управлять повозками.

— Ты хорошо управляешь лошадью, — заметила я.

— А… это легко. Я ведь наполовину англичанка. Меня воспитали совсем не так, как местных девушек. Хотя я на них похожа, верно? Но я сильная. Ты еще в этом убедишься, Сэйра. Ты должна рассказать мне об Англии. Я так много хочу узнать. Я помню твою маму… правда, очень смутно. У нее был мягкий и очень приятный голос. Я не помню, как она выглядела, но я знаю, что она была очень красивой.

— Да, она была красавицей.

— А потом она уехала… Я понемногу начинаю вспоминать. В доме стало так тихо… Отец часто закрывался в кабинете и целыми днями из него не выходил. Везде воцарилось уныние. Но это было очень давно. Шеба рассказывала мне об этом. Она говорила, что твоя мама ни за что не смогла бы тут прижиться… и что ей вообще не следовало приезжать. Но Шеба любила мою маму и считала, что отец не должен был больше жениться. Все же какое счастье, что он это сделал. Ведь иначе тебя бы здесь не было.

Мы ехали по той же дороге, что и накануне вечером с Клинтоном.

— Когда будешь возвращаться, — опять заговорила Клития, — я покажу тебе короткую дорогу через джунгли. Хорошо, что они их не вырубили… Это настоящие джунгли. Хотя, насколько я знаю, уже поговаривают о том, чтобы вырубить их и посадить там чай. Думаю, Клинтон так и сделает.

— А кому принадлежит этот участок? — поинтересовалась я.

— Половина — Ашингтонам, половина — Шоу.

— Что ж, участок Ашингтонов останется в неприкосновенности, — заверила я ее.

— Если Клинтон захочет…

— Решать в любом случае мне.

— Я вижу, Сэйра, ты волевая женщина.

Мы подъехали к дому. Клития загнала экипаж во двор, и двое слуг подбежали, чтобы поставить его в конюшню. Мне начинало действовать на нервы внезапное и бесшумное появление этих слуг в тот самый момент, когда хозяева нуждались в их помощи. Это означало, что они за нами постоянно наблюдают, чтобы предвосхитить любую нашу потребность. И хотя я не могла не признать, что это очень удобно, мне все равно было не по себе.

Я с наслаждением вошла в дом, где было значительно прохладнее, чем на улице.

— С чего начнем? — обернулась ко мне Клития. — Я покажу тебе дом, хочешь? Он очень похож на твой собственный дом. И совсем не похож на Грейндж. Отец мне много о нем рассказывал, и мне очень хотелось бы его увидеть. Насколько я поняла, его охраняют два дракона, которых зовут Марта и Мабель и которые меня к нему на пушечный выстрел не подпустят.

— Да, это тетки. Марта в самом деле может нагнать страху на кого угодно. Она обожает строить планы и осуществлять их любой ценой.

Передо мной вдруг всплыла ужасающая картина: морозной зимней ночью я вхожу в мамину комнату… Что за вздор? Я уже и думать об этом забыла. Это просто какое-то помрачение рассудка. Но ведь я до сих пор не перестала оплакивать мамину безвременную смерть.

— Мабель, — продолжала я, — сама по себе довольно безвредная. Просто она постоянно идет на поводу у Марты.

— И ты какое-то время с ними жила. Но ты ведь одна из них, поэтому они тебя приняли.

— Моя мама им тоже не нравилась.

— Прекрасная женщина и чудесная актриса. Как жаль, что я так плохо ее помню. Иногда я лежу в постели и пытаюсь представить себе то время, но все, что мне удается вспомнить, это как Шеба заходит в мою комнату и говорит: «Она уехала». Глаза у нее при этом сверкали так, как будто она только что сообщила мне необычайно счастливое известие.