В следующем году усиленное внимание привлекала железная дорога, устроенная от Невы к собору для перевозки тяжестей помощью лошадьми или людьми. Эта была первая железная дорога, преимущество пользования ею указывалось следующим образом[530]: «при употреблении прежнего способа перетаски камней требовалось для доставления означенных пяти штук четыре дня времени и в каждый день по 40 человек рабочих людей — помощью железной дороги употребили только час времени и 6 человек рабочих». В конце того же 1837 года появилось следующее очередное описание работ[531]: «Из всех построек, которыми великолепный Петербург украшается с каждым годом, наша публика особенно интересуется работами над построением величественной церкви св. Исаакия, которая будет находиться на-ряду с величайшими зданиями Европы и превзойдет их богатством материалов, благородством и чистотою своей архитектуры. Мы находим в «Journal de St. Pétersbourg» любопытную статью о произведенных доныне работах над постройкою этого храма и спешим передать ее нашим читателям. Для составления себе понятия о великолепии сего здания должно себе представить храм в 340 футов вышины, весь из мрамора и бронзы, украшенный снаружи 112 колоннами из красного гранита, расположенными по строгому и правильному плану. Сверх того, должны присовокупить к сему четыре фронтисписа с бронзовыми барельефами в длину и своды с украшением из того же металла, к этому должно прибавить мраморный купол с 109 ф. в диаметре, обнесенный отдельною колоннадою, которая начинается в 108-ми футах над основанием; вокруг большого купола этого богатого здания на квадратном плане должно расположить четыре малые с вызолоченными сводами подобно главному. Совокупив все сказанное, можно получить некоторое понятие о том, что представляет это здание уже ныне и что оно будет в 1841 году, к которому надеются окончить наружную отделку храма. В продолжение трех лет работы над этим вековым зданием были произведены с удивительными стараниями и деятельностью. Вид этой постройки столь величественен, что, продолжая мысленно окружающие ее леса, воображение переносится к колоссальным пирамидальным массам, которыми гордится Египет. В прошедшем году были окончены своды этого строения; они столь высоки, что, находясь во внутренности храма, с трудом измеряешь их высоту. Мраморный стилобат купола, с большим антаблемантом и большая часть колонн окончены тремя тысячами работников, которые занимались ежедневно в течение всего прошедшего лета. Двадцать четыре колонны купола, имеющие 12 фута в вышину и состоящие из одного куска гранита, окончены отделкою. В прошедшую субботу в ноябре происходило поднятие первой из сих колонн. Поднятие сих колонн столь же трудное, как и поднятие предыдущих, но еще сложнее его, было произведено под управлением и распоряжением г. Монферана главного архитектора. Помощью подвижного деревянного стелажа должно было поднять тяжесть в 200.000 фунтов слишком до 200 футов вышины. Совершенный успех увенчал это гигантское предприятие, которое доныне еще не было производимо и которому не представляет примера ни один из древних или новых памятников. Несмотря на неблагоприятное время года, поднятие и поставка прочих колонн производится безостановочно, и по всему можно надеяться, что к будущему маю будут поставлены все 24 колонны купола».
После устройства колонн принялись за барельефы[532]: «когда положено было основание новому зданию по плану архитектора Монферана (в 1820 году), в городе носились слухи, что храм будет кончен постройкою в течение 50 лет, и потому не многие из свидетелей заложения надеялись увидеть его. Но слухи оказались не справедливыми, и мы в истекшем году уже увидели знамение спасения на маковке созидаемого купола (т.-е. крест) и в текущем 1840 году увидели вчерне все здание, т.-е. всю наружность собора. Удивляясь великолепию здания в рисунках и моделях, мы никак не можем вообразить себе того величия, в котором храм сей представляется теперь по снятию лесов с верхней части здания. Знаменитые храмы св. Петра в Риме и св. Павла в Лондоне удивляют огромностью, высотою, красотою формы, и, по справедливости, поставляются в числе чудес искусства. Исаакиевский собор хотя уступает несколько римскому и лондонскому храмам в огромности, но в красоте форм и в величии целого стоит на-ряду с ними, а в богатстве материалов далеко их превосходит. В нашем соборе целые горы гранита, приняв щегольские формы колонн лучших времен Греции, укрепляют 4 фронтона и башни, и это, так сказать, удивительное собрание монолитов есть первое чудо в свете: до сих пор на земном шаре нет здания, украшенного таким множеством монолитов и такого огромного размера. И с каким искусством поместил их г. Монферан! С какою легкостью и удобством поднял он эти громады на высоту! Таких работ не видывала Европа! Не менее достойны удивления внутренние своды и свод главного купола из чугуна. Одним словом, все в этом храме гигантское, служащее эмблематическим изображением нашего отечества. В исполнении видим силу России, в материалах ее богатство, в формах изящество нашей образованности (нельзя не подчеркнуть этой фразы, в которой весь ужас положения выясняется с невероятною резкостью— ведь это определение относится к России Александра I и Николая I, к России военных поселений, крепостного права, произвола и гнета без конца!) Фронтоны будут украшены барельефами исполинского размера. Один барельеф, изображающий Воскресение Господне, уже кончен знаменитым парижским (разве своих не нашлось?) скульптором Лемером, нарочно вызванным для сего из Парижа. Это вполне совершенство искусства! Фигура Спасителя, божественный лик его, фигуры воинов, их позы, ужас, изображающийся на их лицах, фигура ангела — все это отделано с величайшею тонкостью, отчетливостью и одушевлением. Воззрение на это чудное произведение искусства трогает душу и проливает в нее благоговение к таинствам веры. Для трех других барельефов назначен конкурс — от создания мира ни одно великое предприятие не было исполнено без того, чтоб зависть не прошипела над гениальною головою. Мы душевно убеждены, что Исаакиевскому собору невозможно было дать лучшего и приличнейшего вида, какой ему дан ныне, по плану г. Монферана. Странно было бы следовать моде и пускаться в готизм или византизм в городе новом, в котором все здания носят на себе характер новой эпохи в искусствах и даже новых потребностей общественной жизни. Архитектура Византийская и Готическая могут быть приличны в древней Москве, в виду кремля, но в Петербурге только правильная архитектура греческая и щегольство эпохи возрождения искусств (de la ranaissance) могут иметь место. Это постигли великие художники, которым Петербург обязан лучшими своими украшениями: Кокорин (строитель Академии Художеств), граф Растрелли (строитель Зимнего дворца и других зданий) и Гваренги (строитель Ассигнационного банка, английской церкви на набережной и т. п.). Чуждые всем посторонним отношениям и руководствуясь одною честною любовью к изящному, мы душевно убеждены, что им г. Монферана должно стоять с сими знаменитыми художниками. Все беспристрастные ценители художеств поставят наш Исаакиевский собор на-ряду с церковью св. Петра в Риме и церковью с в. Павла в Лондоне, т.-е. почитают его равным с лучшими произведениями нового искусства!»
Последние строки очень интересны, так как они показывают, что против Монферана велась весьма серьезная кампания, когда «Северная Пчела» должна была так восстать на его защиту!
В 1841—42 годах освободился от лесов главный купол Исаакиевского собора, и мы читаем следующие строки:[533] «Самый купол, крытый вызолоченною бронзою, поразителен по богатству и изящности, не имеющим себе подобных. Вышина его такова, что виден за сорок верст в окружности и из Кронштадта виднеется, как светящийся маяк, указывающий путь многочисленным судам, летящим к столице. В бессолнечную погоду его яйцеобразная масса чистого золота обрисовывается светом на лазури; она являет разительную противоположность с строгим цветом бронзовых украшений, с мраморными стенами и со 104 гранитными колоннами этого величественного здания. В прелестную петербургскую ночь, когда весь город представляет лишь неопределенные и темные очерки, едва обрисовывающиеся, купол нового собора не темнеет, но блистает необыкновенным светом!»
