Я давно разгадал замысел Бога – оставить меня целым и невредимым, чтобы следовать пути, который он избрал для меня, когда я еще ребенком бегал по лесу на Ямайке. Теперь моя теория подтвердилась.
То, что я остался жив, было чудом. Все части тела были в порядке, нигде ни синяка, ни ссадины, только порезы от колючек. Несколько длинных шипов срезали мне кожу на голых ногах, пока я выбирался из-под обломков, и раны были достаточно глубокими, но все эти повреждения казались такой малостью по сравнению с тем, что могло случиться.
«Серьезно? – подумал я, когда приехал домой из больницы на следующий день. – На мне нет ни одной царапины – как такое могло произойти?»
Спустя недели, когда ужас случившегося немного притупился, я взглянул на фото своего покореженного автомобиля, и что-то внутри меня вдруг случилось. Что-то огромное. Это было понимание, что моя жизнь была кем-то спасена, и, скорее всего, не производителем подушек безопасности или заранее пристегнутым ремнем. Какая-то высшая сила сохранила мне жизнь. Божественное Провидение.
Я счел аварию посланием небес, знаком того, что выбран, чтобы стать Самым Быстрым Человеком на Земле. Я давно разгадал замысел Бога – оставить меня целым и невредимым, чтобы следовать пути, который он избрал для меня, когда я еще ребенком бегал по лесу на Ямайке. Теперь моя теория подтвердилась. Я всегда знал, что все в жизни происходит не просто так, потому что моя мама верила в Бога. Эта вера становилась для меня все важнее по мере того, как я взрослел, поэтому в моем сознании автокатастрофа была сообщением и предупреждением, божественными словами, вспыхнувшими большими неоновыми огнями.
«Эй, Болт, – я словно читал эти слова. – Я подарил тебе такой талант, со всеми победами и мировыми рекордами, поэтому хочу предостеречь тебя. Отнесись к происшедшему более серьезно. Води машину аккуратнее. Береги себя».
И знаете что? Он оказался прав. Тот, Кто Наверху, преподнес мне бесценный подарок. Мои глаза раскрылись: на мне лежала рука Бога, Он привел меня в этот мир, чтобы бегать – бегать быстрее, чем все другие атлеты.
И это были отличные новости.
Глава 2. Походка чемпиона
Я жил ради крупных чемпионатов, и именно для этого мне была дана жизнь. Обычно в гонке я завожусь и стремлюсь выиграть, потому что во мне сидит чертовски сильный дух соперничества. Он проявляется на крупных спортивных соревнованиях, когда надо выиграть золотые олимпийские медали и стать мировым рекордсменом. В эти моменты я напорист и целеустремлен, а в остальное время психологически совершенно спокоен. Настоящая моя страсть рождается по-другому. Дайте мне большую сцену, битву, вызов, и тогда со мной что-то происходит. Я становлюсь настоящим. Я расправляю спину и двигаюсь на несколько секунд быстрее. Я разогреваю сухожилия, чтобы выиграть гонку. Поставьте передо мной большие преграды, например, олимпийский титул или агрессивного противника, такого как спринтер с Ямайки Йохан Блейк, и я завожусь – во мне просыпается аппетит.
Школа Вальденсия в Шервуде, деревеньке в округе Трелони, стала первой ареной моего успеха. Я был долговязым восьмилетним ребенком, чересчур энергичным и постоянно ищущим приключений. Забавно, что, хотя я бегал чертовски много, мой потенциал бегуна впервые заметил один из моих учителей – мистер Дейвер Нугент, который был пастором и школьным фанатиком спорта. Уже тогда я быстро бегал и любил крикет, но даже не подозревал, что могу сделать что-либо иное со своей скоростью, кроме как играть в шары. Однажды, когда мы проводили матч на школьном поле, мистер Нугент отвел меня в сторону. На днях было намечено спортивное мероприятие, и он хотел узнать, не выступлю ли я в соревновании по бегу на 100 метров.
Я пожал печами. «Может быть», – сказал я.
С первого класса на Ямайке все занимаются спортом и бегают наперегонки, но тогда я не был самым быстрым ребенком в школе. В Вальденсии был другой мальчик, по имени Рикардо Геддес, который бегал быстрее меня на короткие дистанции. Мы гонялись друг за другом по улицам или на спортивном поле ради забавы, и, хотя мы ничего не ставили на победу, состязательный азарт подсказывал мне принимать эти забеги всерьез. Каждый раз, когда он меня обыгрывал, я буйствовал или даже плакал.
Дайте мне большую сцену, битву, вызов, и тогда со мной что-то происходит. Я становлюсь настоящим.
– Эй, я это так не оставлю! – вопил я каждый раз, когда он подводил меня к воображаемой ленточке финиша.
Самой большой проблемой для меня тогда было то, что я не мог начать спринт достаточно быстро. Я стартовал целую вечность. Хотя я был слишком юн, чтобы понимать механику гонки, уже тогда чувствовал, что мне мешает слишком большой рост. Чтобы избавиться от воображаемых блоков, мне требовалось больше времени, чем невысокому ребенку. Я чувствовал прогресс и догонял Рикардо, только если мы бежали на более длинное расстояние, скажем, 150 метров, но на 60-метровке у меня не было шансов.
Но мистер Нугент считал по-другому.
– Ты можешь стать спринтером, – сказал он.
Я не воспринял это всерьез и просто выбросил из головы.
– Я же вижу твою настоящую скорость при разбеге в игре в кегли – сказал он. – Ты быстр, очень быстр.
Но он меня не убедил. За исключением моих гонок с Рикардо, спортивное поле и дорожки не интересовали меня. Мой отец Уэлсли был помешан на крикете, как и все мои друзья. Мы практически только об этом и говорили. Никто и не помышлял о стометровках или длинных забегах в школе, хотя я замечал, что некоторые взрослые в Трелони увлекались этим. Самым большим удовольствием для меня было добежать до крикетной калитки. Быстрый бег был всего лишь инструментом, чтобы обыграть бэтсмена, так же как мой рост и сила.
А затем мистер Нугент стал действовать хитростью. Он просто подкупал меня едой.
– Болт, если ты обгонишь Рикардо на школьном спортивном забеге, я угощу тебя обедом, – говорил он, зная, что истинный путь к сердцу мальчика лежит через его желудок.
«Вау, этот паршивец, кажется, серьезно!» Комплексный обед был серьезной взяткой: он состоял из сочной куриной грудки, жареного сладкого картофеля, риса и гороха. Вот так неожиданно появился стимул – приз. Мысль о вознаграждении будоражила меня тогда так же, как в дальнейшем на крупных чемпионатах. Так я оказался в преддверии своей будущей звездной жизни.
И вот представился случай сразиться двум сильным бегунам Вальденской школы, и ничто не мешало мне победить.
– Хорошо, мистер Нугент, – сказал я, – ну, если так…
День спорта был важным событием в Вальденсии – типичной сельской начальной школе Ямайки. Ряд небольших одноэтажных строений находился на вершине холма, окруженного тропическим лесом. Кокосовые деревья и дикие кустарники росли вокруг этих зданий, потолки классов были сделаны из помятого олова, а стены выкрашены в яркие цвета – розовый, синий и желтый. У нас было спортивное поле с воротами, площадка для крикета и беговой трек, который представлял собой ухабистую лужайку, маркированную черными полосами, выжженными на земле газолином. У финишной черты была будка. В день гонок мне казалось, что вся школа вышла на лужайки, чтобы поддержать бегунов.
Победа была похожа на взрыв, это были острые ощущения. Радость, свобода, удовольствие – все обрушилось на меня разом. То, что я пришел первым, было мощно, особенно в столь крупном мероприятии, как гонки в День спорта в школе, – эта победа официально сделала меня самым быстрым ребенком в Вальденсии.
Мое сердце бешено колотилось, и это событие казалось мне столь же значимым, что и финал Олимпийских игр. Но когда мистер Нугент крикнул: «Вперед!», со мной произошло что-то невиданное. Я быстро вскочил и промчался через весь трек, подстегиваемый идеей своих первых соревнований. Впервые я слышал, как Рикардо бежит за мной. Он тяжело дышал, но я его не видел, а я знал еще с наших уличных гонок, что это было хорошим знаком. По мере того как мелькала дорожка, я вообще перестал его слышать, что было еще лучше. Мои более длинные шаги позволили мне оторваться на приличное расстояние, и через 100 метров меня уже не было видно. Рикардо не было около меня. К тому моменту, как я достиг финишной ленточки, я уже оторвался от него на много метров. Вот так я принял участие в своих первых больших гонках.
