© Андрей Кемаль, 2015

© ООО «ТД Алгоритм», 2015

Две австрийские девочки-подростка сбежали в охваченную войной Сирию, чтобы воевать за «Исламское государство».

Девочки и исламисты друг друга неправильно поняли, поэтому, когда удалось добраться до Сирии, то вместо автомата им выдали по бородатому мужу. Теперь обе беременные, звонят домой, просят забрать. Дома им не рады: австрийское правительство говорит, что таких шуток не понимает и девчонок, даже если им удастся убежать обратно, ждет полноценное судебное разбирательство.

Эта история обсасывалась СМИ долго. И не совсем понятно, что тут правда, а что правительственная пропаганда, ведь на сирийскую войну едут не только девочки-подростки, а и взрослые люди, с боевым опытом, да и едут не только на сторону исламистов. Европе с такими гражданами потом иметь дело не очень интересно, а ну они начнут наводить справедливость привычными методами где-нибудь на улицах Амстердама? Такое Европе ни к чему, отговаривают, как могут.

Едут и едут. Одни едут, другие спрашивают: «Чего вам дома не хватало?».

Так заведено, что замордованный жизнью, восьмичасовым рабочим днем и просроченным кредитом восточноевропейский обыватель думает, что там, на Западе есть все, и бежать из благообразной Вены под пулеметные атаки и отважный прорыв проволочных заграждений могут только сумасшедшие, которым «чего-то не хватает». В действительности им не хватает ровно того же, что и жителям Украины или Сирии. Им не хватает истории.

Тема побега подростков в экзотические страны появилась в мировой литературе в XIX веке. Примеров много, например, Марк Твен, помните, как увлеченно Гек и Том обсуждают идею сбежать на индейскую территорию? Или у Чехова, в рассказе «Мальчики», второклассники пытаются убежать в Америку.

Подростки – это люди, которые только вступают во взрослую жизнь и, еще не став взрослыми по-настоящему, уже понимают, что они никому не нужны, что их влияние на мир ограничено самой структурой современного общества. Они осознают свою внеисторичность, наполовину они еще дети и пытаются изменить очевидную несправедливость самым простым детским способом – убежать.

А что может быть историчнее войны? Если навскидку назвать десять первых пришедших в голову исторических событий – то девять из десяти будут войнами, восстаниями и революциями.

Капитализм – это отчуждение. Он не только отчуждает людей от результатов собственного труда, он отчуждает человечество от истории, хотя именно люди – это и есть ее главный субъект. Но как сейчас в «нормальной, демократичной» стране повлиять на историю, изменить ее? Поставить галочку в бюллетене? Вынести злой плакат на митинг? Власть (а значит и возможность менять мир) дает не бюллетень и не плакат. Власть дает винтовка. Власть, героизм, победа, перемены, идеальный мир – вот чего хотят люди, которые бросают европейский быт и едут в Сирию. Простой и быстрый способ стать субъектом истории, частью этого великого процесса – взять в руки автомат.

Если в XXI веке случится «последняя революция», то ее задачей будет вернуть людям историю. Не в Сирии, не в джунглях Латинской Америки, не в горах Непала и даже не где-то на востоке Украины. Всюду. История принадлежит человечеству, нужно лишь протянуть руку.

Пока же ее пытаются обратить вспять.

Этот сборник посвящен своему масштабному в новейшей истории эксперименту, по возвращению в Средневековье. Надеюсь, он не удастся.

Спустя четыре года после «арабской весны» 2011 года надежды на то, что народные восстания изменили положение в лучшую сторону, практически не осталось. Ливия, Сирия и Ирак представляют собой мрачные вариации на тему «провала государственного строительства»[1]. В то же время военная коалиция западных государств под началом США вместе со своими арабскими союзниками снова активизирует свои действия в северном Ираке и Сирии, оправдывая свои интервенции все той же «гуманитарной «риторикой, которой маскировали катастрофическую по своим последствия оккупацию Ирака после войны 2003 года. В Египте произошло возрождение диктатуры в еще более жестоком и кровавом виде, нежели было в худшие дни правления Хосни Мубарака – подтверждением тому служит убийство более 1 000 сторонников «Братьев-мусульман «за один день 14 августа 2013 года, арест более 40 000 политических оппонентов режима в течение следующего года и создание нового культа личности вокруг фельдмаршала Абделя-Фаттах аль-Сиси. Железная пята репрессий в Бахрейне нисколько не смягчилась после поражения происходившего там в 2011 году восстания.

Однако еще одно событие затмило собой все вышеперечисленное (по крайней мере, так это представляют западные СМИ) – возвышение Исламского Государства Ирака и Леванта (ИГИЛ), также известного просто как Исламское Государство (ИГ) или Да’аш (арабский акроним). Эта жестокая сектантская джихадистская группа завладела в 2014 году Мосулом, вторым по величине городом в Ираке, выбив оттуда силы иракской армии. Она получила внимание западных медиа посредством хорошо срежиссированных акций показной жестокости, включая обезглавливание пленных граждан США и Британии, систематические акты насилия по отношению к женщинам, религиозным меньшинствам и мусульманам, принадлежащим к иным течениям. По мере своего продвижения по западному и северному Ираку, бойцы ИГИЛ проводили этнические чистки. Для примера можно привести массовые убийства езидов, заключенных в иракских тюрьмах шиитов и членов племени Албу Нимр[2].

Почему же ИГИЛ обладает такой гипнотической притягательностью? Господствующее мнение сводит деятельность ИГИЛ к специфической «интернет-порнографии насилия «и надеется, что на этом пути оно исчерпает себя и перегорит. Но такая позиция оставляет слишком много вопросов без ответов. Является ли ИГИЛ нео-ваххабистским государством, калькой с эмиратов, построенных предками нынешних Саудитов и их мусульманских союзников? Или, может быть, это банда международных наемников, ведомых болезненно-амбициозным племенным вождем? Политический и военный «цемент», скрепляющий воедино новую «суннитскую элиту «Ирака? Или же международный союз джихадистов? Отражает ли возвышение ИГИЛ углубление раскола между суннитами и шиитами? Что насчет курдов? И какую роль во всей этой истории играет США, государства Персидского залива и Иран?

Данная статья отражает предварительные усилия по поиску ответов на данные вопросы. Оно сконцентрировано на трех главных задачах: во-первых, обрисовать базовую теоретическую конструкцию для анализа ИГИЛ с марксистской точки зрения, затем более подробно изучить специфический иракский контекст, в котором ИГИЛ впервые пустило корни, и затем проанализировать взаимосвязь между поражением Сирийской Революции и консолидации авторитарной власти Нури аль-Малики в Ираке после 2008 года. Фокусирование на Ираке вызвано тем, что ключевую роль именно в этой стране имеет лидерство ИГИЛ. Абу-Бакр аль-Багдади, который возглавляет группу с 2010 года, считается выходцем из Самарры, которая была очагом сектантской гражданской войны в 2006–2007 годах. Некоторое время он содержался под арестом в американской тюрьме Камп Букка в северном Ираке, и вышел на свободу только в 2009 году[3].

Наконец, статья помещает ИГИЛ в контекст кризиса исламистского реформистского движения на момент революционных движений 2011 года. Общий и конкретный анализ непосредственно связаны между собой. Катастрофа, которая поглотила Ирак – следствие сочетания глобальных и региональных процессов, и она же выводит эти процессы на качественно новый уровень. Ослабление гегемонии США, вызванное военным поражением в Ираке, стало началом относительного укрепления позиций региональных сил, таких как Саудовская Аравия и Иран, и запустило фрактальный процесс зарождения и консолидации новых национальных автономий, например курдской[4]. Последует ли само ИГИЛ по тому же пути? Его лидеры бьются об заклад, что они могут основать не просто очередное новое государство, но совершенно новый тип государственности, первый оплот всемирного халифата. Эта позиция вызывает много вопросов, равно как и множество вопросов возникает к стратегии, выбранной США и их союзниками для того, чтобы «решить проблему ИГИЛ «посредством бомбардировок. Только возрождение социальной и политической борьбы, которая объединит бедных и угнетенных всех вероисповеданий, языков и культур, может стать действенной альтернативой и для ИГИЛ, и для западного империализма.