Раз в тихом бочажке, под бережком, чуть свет,

Рыбешка мирная собралась на совет:

В реке их Щука донимала,

И от зубастой им житья не стало.

«Казнить разбойницу! Казнить – двух мнений нет!..»

И Щука старая, как ни сильна была,

Все ж кверху брюхом как-то раз всплыла…

Победа многих вдохновила:

«Преступница нам больше не страшна! —

Разумная Плотичка заявила. —

Но в дальней заводи живет еще одна.

Не худо бы расправиться и с нею!» —

«Конечно, вам, плотве, виднее, —

Из-под коряги молвил сытый Сом, —

Но, правду говоря, та Щука ни при чем —

Она сюда не заплывала,

Вам до нее и дела мало!»

Плотичка возражать не стала,

И дело кончилось на том…

В зеленых берегах текут спокойно воды,

Вьюны и пескари в них водят хороводы,

И караси не залезают в грязь,

Зубастой хищницы отныне не боясь.

Но мирные деньки не больно долго длились —

Исчезло в ясный день плотичек десять штук,

Два пескаря домой без плавников явились

И пропадать уклейки стали вдруг.

Рыбешкам снова не житье, а мука:

Из дальней заводи переселилась Щука

И привела с собою двух подруг!

Мне бедных рыбок жаль. Зато другим наука:

Не слушайте сомов, уничтожая щук!

Однажды, в знойный день, взбесился Пес цепной

И, ядовитой брызгая слюной,

Сорвался вдруг с цепи, махнул через ограду —

Да прямо к стаду!

Сначала он напал по-волчьи на телка,

Потом задрал невинного ягненка,

Одних загрыз, другим порвал бока

И насмерть ранил пастушонка.

Короче: натворил таких он бед,

Каких не видел свет!

Когда б разбойника облавою не взяли,

То многие еще бы пострадали.

Но был в конце концов захвачен лютый Пес,

И… производством дело началось!

Уж не одна неделя пролетела —

Полгода суд идет. Растет и пухнет дело —

Чинят свидетелям допрос.

Бандит в тюрьме окреп, подрос,

Так на харчах казенных откормился

И обленился,

Что от хвоста до шеи залоснился.

Он только знает спать да есть.

При нем друзья. Услуг не счесть:

Ему ошейники меняют,

Его родные навещают,

А два Шакала, посчитав за честь,

Перед судом ретиво защищают:

Скулят, визжат, и лают,

И, чтобы умалить его вину,

Повторный требуют анализ на слюну…

«Чего же судьи ждут? Когда ж повесят Пса?

Слышны повсюду голоса. —

Какой другой конец возможен для урода?..»

Известны нам суды такого рода.

Арбуз, что из земли тянул нещадно соки,

Что более других лежал на солнцепеке

И вырос до такой величины,

Что все другие кавуны

С ним оказались не равны,

Перед собратьями своими возгордился:

«Я тяжелее всех, каков же я на вкус?!

Всяк скажет про меня: «Арбуз так уж арбуз!..»

Так до тех пор он хвастал и кичился,

Пока в хозяйских вдруг руках не очутился.

А как попал под нож,

То оказался уж не так хорош.

Что толку, что велик? Велик, да толстокож!

На цвет? Да как сказать, не бел, но и не красен.

На вкус – трава травой…

Смысл этой басни ясен:

Иной, глядишь, и говорит пестро,

Осанка хоть куда, так важно носит пузо,

А ковырни его да загляни в нутро —

Оно как у того Арбуза!

Индюк завидовал гусям,

Что могут плавать там и сям.

Короче говоря,

Его к воде тянуло —

На реки, на озера, на моря,

Откуда иногда соленым ветром дуло.

Но более всего его манило то,

Что краше моряков уж не одет никто!..

Везет же индюкам! Индюк попал на флот!

Индюк по-флотски ест. Индюк по-флотски пьет.

В тельняшку он одет, как ходят все на флоте.

Но в воду вы его и силой не столкнете:

Подальше от воды на суше он живет,

А если с берега увидит вдруг волну,

Так уж кричит: «Тону-у!..»

Заехал раз Индюк домой, на птичий двор,

И произвел фурор.

О нем лишь только разговор:

«Какой моряк! Ах! Ах! – кудахчут куры. —

Какой жаргон!

И как татуирован он!

А мы живем за петухами, дуры!»

Надулся наш Индюк, вдруг став героем дня.

Хвост распустил, а сам что было сил

(Хотя особенно никто и не просил)

Заголосил:

«Родня!

Берите все пример с меня!

Довольно вам в пыли купаться!

Я – водоплавающий, братцы!

Жить не могу без корабля!

Аврал! Форштевень! Брамселя!»

Захлопал крыльями весь птичий двор вокруг:

«Как мы горды! Нас посетил Индюк!»

И даже сам Петух пропел «кукареку»,

Воздав хвалу морскому Индюку.

Так прячутся порой нахалы и невежды

За громкие слова и пышные одежды.