Вчера закончил и поставил на плинт принципиально новую вещь, которой, как сказал один здесь человек, начался мой новый этап: "классический". Это - "Реквием", этакое трехликое надгробие. Так неожиданно для меня реализовалась мечта-идея, - срубить надгробие.

... На ежегодной Иерусалимской художественной ярмарке за четыре вечера продал три вещи, и приобрел полезные и симпатичные знакомства, в том числе Сэма, скульптора, желающего работать со мной в качестве второй скрипки. Но у нас нет языка, иврит его так же убог, как и мой, говорит он на английском. До сих пор мое незнание языков компенсировалось переводчиками, но есть существенные потери. Теперь, когда объявилась необходимость брать учеников-помощников в мастерскую, трудно выкрутиться, т.к. маловероятно, что будут русскоязычные.

30 декабря 1980

Иерусалим

Дорогие родные! Сердечно поздравляем с Новым Годом! Здоровья, счастья, благополучия!

Некоторое время я был в отъезде, работал в усадьбе израильского друга и поклонника Авраама в Кфар-Шмариягу, что севернее Тель-Авива. Это дачное поселение самых богатых и родовитых людей Израиля.

Там мне была предоставлена отдельная рубленая изба под мастерскую. Живя на лоне природе в условиях отличного русского бабьего лета, наслаждаясь предоставленной мне свободой, я отлично поработал. Затеял новый мрамор и точил бронзу, получил заказы. Купили один мрамор и три бронзы в одну из лучших коллекций русских художников на Западе. Крупнейший галерейщик предложил контракт, и т.д. Вернулся с деньгами и удовлетворением. В профессиональном смысле состоялось признание. Или, как здесь говорят, сатисфакция.

Словом, прошедший год был весьма насыщен работой, острейшими переживаниями, как человеческими, так и профессионально-деловыми. Ведь только ровно год назад были куплены мои первые вещи. Не описать, какой это был праздник, и какая радость царила в нашем доме на встрече Нового Года! Этот добрый знак оправдал себя.

Затем были и потрясения, и радости творческие; взлеты и срывы; страдания, в которых умудряется душа, дошедшие до того, что перестал спать и есть, потерял семь килограмм веса, и т.д. Но вот стал ездить в усадьбу, познакомился с интересными, интеллигентнейшими людьми, вышел из вакуума. Теперь у меня есть эстетически образованная и тонкая среда, это культурная элита страны, в ней меня любят и почитают, считают чуть ли не национальным достоянием, и очень беспокоятся, чтобы не уехал.

Но если будет хороший контракт, то будет возможность говорить серьезно о другой стране, где я смогу поселиться с семьей, имея мастерскую и здесь, и там, как и поступают преуспевшие художники.

... Главное, в нашей семье впервые здесь начинает устанавливаться теплая., дружная семейная атмосфера. До сих пор мое нервное напряжение, должно быть, настолько явственно сводило все к работе, и только к ней, что когда моя мастерская была в квартире, то атмосфера моей работы только порабощала семью. Я же - нервничал, и тогда ничего, кроме мата, от меня нельзя было услышать...

Очень жаль, что вас не оставляют болезни. Климат бы действительно надо сменить, может быть, на пенсии это реальнее? Ведь мой пример более чем показателен, и следов не осталось от былых болячек. Солнышко, да питание сами по себе все сделали. А теперь, когда вернулся сон, и я стал напропалую есть, то вновь хватает сил на мою каторгу, впрочем, на работу меня всегда хватало.

Вот бы только вырваться на волю, на воздух, - в усадьбу с мастерской. Может, еще доживем до своей усадьбы. Я серьезно работаю, а там как судьба скажет.

На Новый Год снежком не пахнет, он только на картинках новогодних, что мы купили у арабов-христиан, у них же покупали елку, игрушки. У нас будут гости, в полночь мы поднимем бокалы за всех вас. Специально с Люсей выпьем за вас, по уральскому времени, мысленно будем только с вами, нашими самыми близкими, и столь далекими. Мы соскучились по снежку, завидуем Якову с Любой, они уже катаются на лыжах около Бостона.

24 января 1981

Иерусалим

Дорогие Рома и Валя! Грустно было узнать, что к вам пришли болезни, что слово "пенсия" все более входит в обиход. Мы, к счастью, если и возникает недомогание, то перемалываем на полном ходу: нам здесь не грозит пенсия и компенсация по больничному, особенно мне, т.к. живу дикарем, не регистрируясь, не вступая ни в какие сообщества, не платя взносы на страхование, и т.д. Это весьма чувствительно стимулирует организм, даже чрезмерно. За последний год я потерял семь килограмм веса, стал юн не только душой.

... Было письмо от Миши Брусиловского. Мосин занялся по моему примеру скульптурой, выставлял в Москве, Волович перешел на живопись. Все странно преобразилось.

... Вот в этой стране стоит мрамор, - портрет Воловича моей работы, проданный несколько месяцев назад, и стал весьма популярен у ценителей. На прошлой неделе одну мою бронзу купили в подарок на юбилей президенту Национальной и международной бриллиантовой биржи. Этот подарок вызвал сенсацию. Говорят о заказах. Есть мелкие заказы, выполнять которые мне все недосуг. Живу и работаю, как и прежде, стихийно. Иногда очень производительно, иногда только созерцаю, размышляю. Стал вновь много читать, в основном философские труды. Вероятно, это передышка перед новой страдой.

Первого февраля мои вещи будут смотреть в самой дорогой и респектабельной галерее в Тель-Авиве, где выставляют только известных мастеров, но я и пальцем не шевелю, как будет.

Гуревичу привет передам, сейчас он живет в Иерусалиме, недавно был у меня, очень сдержанно относится к моим успехам.

26 января

Иерусалим

Дорогой Мишенька! Вчера была у меня Валентина, привезла твои письма... Миш, тебя, Генку и Витьку люблю бесконечно, мне не надо вспоминать вас, вы просто живете в моем сердце, моих руках, во всех моих работах.

Вот, к примеру, месяца три-четыре назад затеял новый портретный мрамор - турецкий, сторого в моем стиле, а получился Волович. Еще не законченный был куплен, и сейчас стоит на высоком базальтовом плинте в коллекции большого эстета. Специалисты, ценители и просто любители уже отлично научились правильно выговаривать "Волович". По договоренности с хозяином вещи, я могу лить из него копии - бронзу, и выставлять сам мрамор.

Мишенька, все твои большие фото и альбом - у меня. Я часто их гляжу, показываю своим посетителям, не перестаю удивляться твоему динамизму, даже пытался осуществить один большой мрамор под впечатлением, - нарисовал эскиз. Но когда стал переносить в мрамор, сразу обнаружил - чужое. Два дня был в депрессии, а потом стал размышлять по новой, но еще далек от самой работы, хотя этот мрамор - заказной, метровый. И заказчик уже более полугода ждет, не дождется, когда я начну рубить. Но я уже более месяца почти бездействую, выдохся на трех последних мраморах: "Волович", "Реквим", и "Триптих". Последний на днях сломал, и он на реставрации в Рокфеллеровскам музее. Эти работы потребовали столько сил духовных и физических, когда эмоции дурацкие раздирали на куски, и работа шла буквально на кончиках нервов, к счастью, не мимо. Все это осело в вещах, и сегодня это - прошлое.

28 января 1981

Мишка, милый мой, вчера испытал такое потрясение, что всю ночь и сегодня полдня приходил в себя.

Вчера весь день пробыл в литейке: руководил тонировкой, затем с моим другом Ленькой привезли домой и поставили рядком на черное пианино в салоне, получился триптих "Бронза". Это полуметровые портретные вещи: "Богородица", "Формальный" и "Страдалец", это мои условные названия. Литье, обработка, - первоклассны. Французское оборудование и технология, за работу выложил две тысячи долларов.