Тянуло к «перу и бумаге». И он стал писать. Начал с переводов с английского языка нескольких брошюр по гляциологии, затем перевел для Географгиза приключенческую повесть «Один в джунглях» Виктора Нордвуда, в течение двух лет работал над переводом фундаментального труда «Америка глазами первооткрывателей». Писал сначала перьевой ручкой, с большим трудом – она выскальзывала из «пальцев» протеза, – потом стал печатать на портативной немецкой машинке «Оптима» с помощью специальных плексигласовых молоточков.

Но тяга «полярного волка» к путешествиям, помноженная на силу воли и оптимизм, взяла свое. Сначала состоялась экспедиционная поездка на машине по всему черноморскому побережью Крыма и Кавказа с университетским товарищем, потом Каневским овладела идея снова побывать в Арктике – друзья пригласили на полярную станцию на острове Хейса (Земля Франца-Иосифа). С острова Хейса Каневский шлет домой короткую радиограмму: «Я счастлив!», «и в этих словах содержалась правда, вся правда, и только правда! Задували метели, били в лицо, закрытое матерчатой маской, я задыхался от упругого морозного воздуха, передвигаясь навстречу ветру короткими перебежками между домами, руки в протезах отчаянно леденели, ноги в унтах промерзали, казалось, насквозь… и все вместе это называлось счастьем». Очерк об этой поездке стал первой публикацией Каневского в очень популярном тогда журнале «Знание – сила», выходившем тиражом семьсот тысяч экземпляров.

Продолжение сотрудничества с журналом вылилось в частые командировки на Крайний Север и во многие города страны, прежде всего в Ленинград, где Каневский брал бесчисленные интервью у знаменитых полярных исследователей и подолгу работал в богатейших архивах музея Арктики и Антарктики. В 1969 г. издана его первая книга – «Между двух океанов» – про историю освоения трассы Севморпути, через четыре года вышла еще одна – «Разгаданный полюс» – об открытии Северного полюса и сразу вслед за ней – «Льды и судьбы». И далее, на протяжении более двадцати лет, до самой смерти Зиновия Михайловича в 1996 г., – четырнадцать книг, посвященных истории открытия и освоения Арктики, более пятидесяти статей в научно-популярных журналах, переводные статьи и книги…

Вдова писателя так пишет в своих воспоминаниях о Зиновии Каневском: «Зиночек – это особый мир, уникальный и прекрасный в своей человеческой сущности, но как об этом написать (я не умею), чтобы не получился слащавый, засахаренный образ, как словами отразить его своеобразие, притягательность, особый магнетизм, и в чем он?…все, как сговорились, в подробностях описывают тот трагический случай на Новой Земле, и как это его не сломило, и он продолжал ездить в Арктику и писать об Арктике. Конечно, все это верно, но ведь мужественных людей на самом деле очень много, и пользуются они заслуженным уважением и восхищением, и очерки о них пишут, все правильно. Но к Зиночку, помимо уважения, многие испытывали просто любовь…». И далее: «У Зиночка было удивительно светлое восприятие жизни, которое органически сочеталось с его особым юмором, всегда добрым и мягким, никогда не злым или циничным. Любое острое слово, анекдот, смешная ситуация тотчас же повышали ему настроение и вызывали желание пересказать другим, чтобы и они могли посмеяться… С ним никогда не было скучно, и ему никогда не бывало скучно – от всегдашнего ощущения полноты и интересности жизни. <…> Конечно, его оптимизм – настоящий, глубинный, никак не показной, приправленный его особым, Зинковым, юмором, притягивал к нему множество людей. Но не только это. Главное, наверно, – это его доброта, душевность, настоящий интерес к собеседнику и его проблемам».

«Загадки и трагедии Арктики» – последняя прижизненная книга Зиновия Михайловича Каневского, и она заметно отличается от опубликованного ранее. О своей литературной работе в советские годы, о цензуре и самоцензуре Каневский очень откровенно написал в автобиографической книге «Жить для возвращения»: «Мне… приходилось кривить душой при публикациях. Я убирал из текста все, что требовали мои редакторы, а это были, как правило, вполне доброжелательные и нормально мыслящие люди. По их настояниям вставлял в книги об освоении Крайнего Севера советскими людьми упоминания о том, что это была героическая эпоха первопроходцев, строителей днепрогэсов, туркменсибов и магниток… <…> Стыдно, конечно, но я и сейчас, в 1995 г., не знаю, что было бы правильнее – уйти с гордо поднятой головой, не согласившись на исправление твоего текста, или все-таки подчиниться требованиям, чтобы хоть частичка добытой тобою правды увидела свет. Для меня эта дилемма усугублялась еще и тем, что, отказавшись от компромиссов, я должен был поставить крест и на своей литературной деятельности, а никакой иной работы я уже для себя не видел».

Все последние годы жизни Зиновий Каневский работал над тем, что волновало его больше всего, – исследованием самых черных страниц нашей недавней истории. Работал с полной отдачей, несмотря на стремительно ухудшающееся здоровье, – хотел успеть рассказать о том, что еще недавно находилось под полным запретом. «Никакие мои очерки или книжки на арктические темы не обходились без вмешательства бдительной цензуры. <…> Мне удалось написать правду только в конце 80-х гг., когда стала ослабевать, а затем и совсем была отменена всесильная Цензура. Я стал говорить в полный голос о страшной участи полярников, попавших… под каток сталинских репрессий. Пока что это семь очерков в разных журналах и глава в книге “Загадки и трагедии Арктики”, которую я начинал писать еще в прежние, “цензурные”, времена. Один из очерков назвал “Страшнее всех стихий”. Эта тема теперь и на все последующие годы становится для меня главной».

Предлагаемая читателю книга З. М. Каневского «Загадки и трагедии Арктики» вышла в свет в издательстве «Знание» в 1991 г. и давно стала библиографической редкостью. Задолго до модного нынче течения с заграничным названием «нарратив нон-фикшн» Каневский писал именно так – умел излагать фактический материал прекрасным литературным языком, ярко, эмоционально, интересно. Этот редкий дар закрепил за работами Зиновия Михайловича Каневского заслуженную репутацию лучших книг об Арктике и Севере.

Много заманчивого, нераскрытого, таинственного хранят северные широты. И всегда они влекли к себе людей ищущих, решительных, отважных, о ком взволнованно говорил Фритьоф Нансен: «Кто желает знать человеческий дух в его благороднейшей борьбе с суеверием и мраком, пусть листает летопись арктических путешествий, историю мужей, которые во времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верною смертью, все-таки бодро шли с развевающимися знаменами к неизвестному».

Многих имен мы не знаем и уже никогда не узнаем. Но сколько из них оказались вычеркнутыми из истории нашего Крайнего Севера сознательно, в годы недавних репрессий! И если оставаться верными лозунгу «Никто не забыт, ничто не забыто», мы обязаны поименно вспомнить их всех, убрать «черные» пятна из отечественной истории, подобно тому как стерты с географической карты Арктики белые пятна. В этом автор видит одну из первейших своих задач.

Необходимо сразу оговориться: в предлагаемой читателю книге будет куда больше вопросов, чем исчерпывающих ответов, и в том нет ничего удивительного. От стародавних эпох почти не сохранилось надежных документов (да и ненадежных, по правде сказать, тоже немного), хотя время от времени в государственных архивах случаются поразительные открытия, о чем мы непременно поговорим. Можно надеяться на то, что неожиданные находки ждут своего часа и в личных архивах, в воспоминаниях людей, причастных к Арктике. Автор был бы счастлив, если бы в результате чтения его книги последовали такие сюрпризы.

Поскольку ясно, что опасностей «на душу населения» в высоких широтах неизмеримо больше, чем в широтах умеренных и южных, то читателю придется привыкнуть к мысли, проходящей через все повествование: размышления о загадках и тайнах идут параллельно рассказу об арктических драмах и трагедиях. Романтика и героика, величие и слабость человеческого духа, бескорыстие и тщеславие сплетаются здесь воедино.