Так дни шли за днями, и Хвостворту уже стал смиряться с новым положением. В конце концов, и в лесном отряде жизнь была не намного легче.
Однажды вечером чернявый разговорчивый парень заменил на посту смурного толстяка. Едва стемнело, и лагерный шум поутих, он сел как всегда на край ямы, свесил ноги и сказал привычным веселым голосом:
- Вы вот что, господа стреженцы! Слушайте хорошенько. Вас всех скопом сегодня продали человечку, который скупает рудокопов, копать железо на полночный отрог Хребта. Туда скоро и пойдете, в город Чолонбара. С вами погонят бенахов с полдюжины, так вы их в дороге не обижайте, а то на месте вас за это похлеще обидят - там бенахов, злых как бесы, против вас сорока будет целые сотни. А еще лучше - по дороге как-нибудь вам навостриться бежать. Там, в горах - не как тут, не будете на солнышке загорать! Кто спускается в рудник, тому больше света белого не увидеть! Оденут железо на ноги, к стене приколотят, и будете махать кайлом, во тьме и в вони, в подземной воде по колено! Такую лямку недолго протянете! Так что лучше вам - по дороге от них смыться.
- Благодарю, добрый человек! - сказал Хвостворту - Только ты-то зачем нам это говоришь? Сам в плен нас взял, а теперь помогаешь?
- А что бы и не помочь? Мы с моим боярином за вас задаток получили, завтра остаток получим - и хоть трава не расти! Будет от вас покупателю доход, или вы от него хоть завтра удерете, мне все равно!
Все сбылось как он сказал. Следующим же утром пленников выгнали из ямы всех скопом и снова повели на "соборную площадь" в середину лагеря. Здесь уже стояли наготове все их товарищи из дубравской дружины, кроме Беркута и других больших бояр. Тех, видимо, давно увезли куда-то прочь, готовить на выкуп или обмен. Были здесь и другие ратаи, незнакомые - еще десяток. Стояли кучкой бенахи, о которых говорил чернявый охранник.
- Вон наши, смотри! - сказал Хвосту Зеленый, ополченец из старой Дубравы - Вон и дружок твой, Царапина!
Царапина стоял среди других, какой-то сморщенный, словно со сна. Временами он подносил ко рту кулак и откашливался.
- Где покупец-то наш, интересно? - спросил Тунганыч - Кому там нас продали?
- Тебе-то какая ляд разница, где он и какой из себя? - спросил его Зеленый - Думаешь, они тут один лучше другого, что ли?
Хвостворту с тревогой смотрел на Царапину. Тот, не обращая внимания ни на кого вокруг, стоял и кашлял в кулак. Был он с виду такой вялый и замороченный, что казалось, сейчас у него подкосятся ноги, и упадет хвостов приятель прямо в грязь.
"Только заболеть теперь не хватало! - подумал Хвостворту - Если нам этот захребетник рассказывал правду про все, куда нас погонят, и какая там медовая жизнь - то туда только больным и дорога! Да пока туда дойдешь еще, по голой-то грязи, да еще под дождем! Сколько хоть туда пути?"
- Смотри, а вот, кажись, и наш новый хозяин! Вон, погляди, какие он нам дорогие ожерелья подарит! - толкнул Хвоста под локоть Зеленый.
Хвостворту увидел толстого косолапого бенаха, лет с виду чуть за шестьдесят, с лохматой шевелюрой, уже наполовину поседевшей. Опираясь на трость и переваливаясь из стороны в сторону, он шел по площади, рассматривал гноящимися глазами свежий товар. Бритые подбородки сотрясались от каждого шага. Следом шла свита - писарь с сумкой через плечо и чернильницей на шее, за ним - стражники при оружии и со связками цепей на плечах. Купчина поглядел на пленников, переговорил коротко с боярами-продавцами, и ушел с ними, видимо писать купчую и расплачиваться. Своему помощнику, долговязому бородатому надсмотрщику по имени Четнаш, хозяин приказал собирать пленных в дорогу.
Стражники одевали на ратаев железные ошейники, каждый из двух створок - те самые драгоценные ожерелья, которые приметил Круглый. Пленники по очереди клали головы на станок-подставку, и бенах которого прочие называли "мастер" молотком вколачивал в особые пазы железный колок. Створка намертво соединялась со створкой, а дубравец с дубравцем.
- Вы будете теперь как рыбы в связке! - говорил Четнаш, похаживая рядом - Видите, как добр ваш новый владелец! Другой приказал бы надсмотрщикам пропустить вам веревку под жабрами, как рыбе, а я просто посажу всех вас на цепь! Чем не жизнь вам с таким хозяином, как наш господин добрый Колах!
Тут же появился рослый бородатый захребетский боярин, которого Хвостворту видел впервые - оказывается, он и был господином чернявого весельчака, и у него в плену пребывал доселе Хвост. Боярин, хохоча, сказал перед пленниками речь. Повинился на прощение, что не угощал своих "гостей" так, как это подобает хорошему хозяину. Желал дубравцам счастья с новым владельцем, доброй дороги, и просил не поминать лихом...
Соединенных в связки по двенадцать человек, невольников повели прочь из тележного города. Всего связок получилось пять, и еще одна как бы обрубленная - в нее нашлось только семь будущих добытчиков железа.
За стенами лагеря купца и его новую покупку ждали еще десятка два стражников и слуг. Стояли оседланные кони и четыре больших воза, запряженные волами. В котлах над кострами варилась ячка. Невольникам (чудеса, да и только!") вынесли по котлу на дюжину, раздали каждому ложку и два сухаря, и предложили подкрепляться перед дорогой. И рабы, уже привыкшие есть руками грязные объедки, остервенело накинулись на кашу с маслом и на сухари. Нельзя было и сказать, что стучит громче - ложки о котел, или зубы о зубы. Бенахи-сторожа глядели на дубравцев и смеялись:
- Каких голодных воинов присылает нам князь из-за гор! Наверное, ему нечем их кормить и проще отправить на войну и в плен! У хозяина на всех хватит еды, приходится даже убавлять, чтобы они не обожрались от непривычки, и не умерли!
Дюжина Хвоста вычистила котел в два счета. Каши в нем действительно оказалось в самый раз, чтобы двенадцати человекам и подкрепиться, и не переесть после голодной ямы.
- Если так и дальше будут кормить, - услышал Хвостгромкий голос Ладони, из какой-то связки поблизости - то волк с ним, согласен идти за тридевять земель, и железо копать хоть из-под самых гор!
- А я вот не согласен. - сказал Хвостворту, но уже не так громко.
На добрый путь зажгли у обочины костер, закололи и бросили в него четырех петухов. А саму дорогу щедро посыпали солью и полили вином, словно на ней без того грязи не хватало. После добрый господин Колах выпил на посошок с продавцами, и те отправились восвояси. Сам купчина погрузился в крытый наглухо, как маленький домик, возок с застекленными окошками. На крыше его чуть дымила кирпичная труба, будто в богатом тереме. Заслонка печи открывалась позади, и слуга, сидевший на задках, подкидывал в нее поленья.
- Двигаемся! - крикнул Четнаш и махнув рукой, пришпорил гнедого коня и поскакал впереди поезда.
Щелкнул в воздухе кнут возницы. Пара коней потянула хозяйский возок. Со скрипом стали поворачиваться колеса тяжелых колымаг. Пленники, позванивая цепями, нехотя потопали по дороге на полночь. С обоих сторон от верениц шли и ехали верхом вооруженные бенахи. У того, что шел возле Хвоста, в руках было орудие, вроде длинного ухвата с шипами вовнутрь - такое, что легко можно накинуть человеку на шею, но тяжело снять. Тряслись на ухабах обозные в телегах. Вожатые, окруженные мордастыми псами, на ходу резали и бросали им сырое мясо. Кругом слышалась бенахская речь, свист и гиканье верховых.
Своего дружка Царапину Хвост не видел - в одну связку они не попали. А разглядеть толком соседние Хвостворту не мог. Но откуда-то сзади до него беспрерывно доносилось кашлянье, да не в одно горло, а в несколько.
В дороге быстро пролетел первый день. На вечернем привале, когда пленников усадили большой кучей между костров, Хвостворту набрался храбрости и спросил в голос:
- Царапина! А, Царапина!
- Тут я! - ответил ему слабый сиплый голос друга.
- Что с тобой, а?
- Плохо мне, дружище! - просипел Царапина - Заболел. А Селезню и того хуже. Он уже еле ноги волочит, а мне и говорить тяжело...
