Пила с любопытством наблюдал за колдовством. То же делал и Коршун.
- Что это он опять? - спросил наконец Пила шепотом.
- А? - переспросил Коршун, словно завороженный таинственным действием и вдруг одернутый - А... Ты это... Спи-ка давай! Много будешь знать - сгорбишься раньше времени.
Сгорбиться скорее положенного Пиле не хотелось. Поэтому он поспешил отвернуться, закутаться и закрыть глаза.
"Краюху в городе не нашли... - думал Пила - Почему так? Был бы он тут - не стал бы скрываться. Значит, либо не доехал, либо что еще может быть?"
Рассветник тем временем дочертил круг, положил меч на колени, придерживая обеими руками, и закрыв глаза, продолжал шептать заклинания. Вдруг уже остывший пепел на земле ало вспыхнул и затлел. Перед витязем образовалось тусклое огненное кольцо...
На заре, еще до восхода, все пятеро путников были на ногах. Завтракать на сей раз не стали - общим решением было подкрепляться в дубравской корчме. Быстро собрались и двинулись в город. По дороге Пила слышал в пол-уха разговор Рассветника с Клинком. Рассветник сказал, что если злыдень вчера был в городе, то за ночь из него не вышел. Почем ему было это знать - Пила не подумал и не спрашивать не стал.
Через ворота на этот раз пропустили без всяких разговоров. Пиле дорогу указывать уже не приходилось - город его спутники, кажется, более-менее знали. Да и знать тут было много не надо - все четыре улицы деревянного города встречались у ворот детинца, соединяясь в площадь-торг, не очень широкую - примерно сто на сорок обхватов. За то, что площадь была замощена бревнами, ее иначе называли ковром.
Ехали по городу молча. Почти никто за утренним часом гостям не встретился. Кругом стояла тишина, только из-за двух-трех оград их облаяли собаки - не очень усердно, а так, для порядка. Все лавки, окружавшие "ковер" были закрыты - многие из них торговали только по особым торговым дням. Еще здесь же на площади стояли все три дубравских постоялых двора. Один был для постояльцев важных - купцов, заезжих бояр и прочих. Два других - для людей попроще. Хозяин у обоих чернонародных трактиров был один. Первую гостиницу он держал открытой круглый год, а в другой обычно жили лишь пара сторожей. Она принимала постояльцев только на осеннюю ярмарку, или когда с полуночи вверх по реке Плотве притаскивали баржи с красногорским железом, в городе тогда их обычно уже дожидались обозы купцов-перекупщиков, или еще по каким-нибудь важным случаям. Но сейчас дорогу на закат перекрыла захребетская война. Полуденный Стреженск-Приморский удел сотрясали раз за разом нашествия кочевников ыканцев, и уже третий год оттуда никто не приезжал. Торговля в Новой Дубраве поутихла, и ворота "запасной" гостиницы были закрыты.
Пила, когда бывал в Дубраве, иногда останавливался в простолюдском трактире. Но Коршун, уже по привычке взявший Пилу вторым седоком, конечно был из числа людей-что-получше. Поэтому, когда Рассветник сказал им с Вепрем занять для всех места на постой, то Коршун сразу двинулся на двор для богатых гостей. Рассветник и Клинок направились к Борцу в детинец.
Вепрь и Коршун с Пилой въехали на гостиничный двор. Справа от въезда стояла длинная конюшня, крытая сверху соломой. За конюшней располагалось подворье и жилища здешней прислуги. А прямо на ворота, высоким резным крыльцом, смотрела сама гостиничная хоромина - огромный, в три яруса, домище. Из дощатой крыши торчали полдюжины труб. Больше полусотни больших и маленьких окон смотрели в разные стороны.
Чуть левее крыльца, возле нагруженных телег, собирались в дорогу несколько вставших спозаранку господ. Прислужники запрягали коней. Провожая важных путников, вокруг них вился, раскланиваясь и улыбаясь, бородатый высокий человек в красной рубахе. По видимости, тоже слуга при гостинице, но не из последних. Может быть - сегодняшний распорядитель. Увидев новых посетителей, он еще раз поклонился прежним гостям, и кинулся навстречу новым.
- Здравствуйте, здравствуйте, господа! Милости просим! - поприветствовал он путников - Вас трое будет?
- Пятеро. - сказал Коршун, спешиваясь. Коня его сразу взял под уздцы приспевший конюх. Пила и Вепрь тоже спустились на землю.
- Пятеро так пятеро! - умиленно восклицал корчмарь - Слуг с вами сколько?
- Без слуг.
- Хорошо! Для дорогих гостей и наши слуги сгодятся! Завтрак готовить?
- С завтраком пока подожди, а баню пусть топят. И коней пусть накормят.
- Как скажешь, господин, как скажешь!
Раскланявшись, трактирщик побежал в гостиничный дом, успев мимоходом перемолвится еще раз с отъезжавшими, и снова рассыпаться поклонами. Конюх тем временем ушел с коршуновым жеребцом в стойло. Навстречу ему из конюшни выводил под уздцы коня другой слуга - молодой мужик, раздетый до пояса. На шее у него висела уздечка - видимо, для еще одной лошади.
- Моего коня тоже поставь в эту конюшню. - сказал ему Вепрь, сунул в свободную руку поводья и двинулся было себе в сторону крыльца.
Слуга уздечку взял, но вслед Вепрю посмотрел непонимающе и растеряно. Тут из кучки бояр, собиравшихся в дорогу, выдвинулся один - бородатый, толстый и плечистый, в колпаке набекрень, и крикнул:
- Ну что застыл! А ну, покажи-ка, у кого ты на службе!
Слуга будто рад был расстараться за свою мгновенную оплошность. Он оттолкнул от себя морду вепрева коня, стащил с шеи уздечку, и шагнув вслед за Вепрем, со всего размаху хлестнул его по голове.
Кровь так брызнула из рассеченного - до раздвоения - уха, что поворачиваясь, Вепрь обрызгал обидчику лицо. Тот снова замахнулся уздечкой, чтобы ударить еще раз, но Вепрь опередил его кулаком в левую скулу. Слуга, так рьяно вставший за боярскую честь хозяина, отшатнулся назад, и упал бы, но Коршун подхватил его под руки, удержал и толкнул навстречу второй плюхе - справа в висок...
На помощь бедолаге, распугивая криком брошенных коней, уже бежали товарищи. Пила, который трогать никого опять-таки не хотел, еще подумал бы - ввязываться ли в драку за случайных спутников. Но размышлять оказалось некогда - один из нападающих, долговязый рыжий парень, налетел прямо на него, размахивая кулаками, и тут уж было не до объяснений! Волей-неволей пришлось отбиваться...
Противник был ловок, и выше горюченца на пол-головы. Раз за разом доставал он Пилу своими длинными руками, оставляя отметины на голове и на ребрах, да еще поддавал ногами в тяжелых башмаках. Левая бровь у Пилы раздулась в пузырь, с губы лилась кровь. Тогда коренастый пильщик, улучил момент, изловчился, пронырнул под кулаком рыжего, и ухватив длинного за ноги, повалился вместе с ним на землю. Противник брыкался под Пилой как необъезженый конь и вертелся словно уж, но Пила придавил его к земле и крепко держал, а чуть тот ослаблял потуги выбраться - освобождал руку и словно молотком колотил во что попадало...
- Молодец, паря! Доканывай его! - раздался под ухом голос Коршуна.
Это ободрение чуть не вышло Пиле боком - он отвлекся на миг, и тут же, перекувырнувшись через голову, слетел с ловкого противника. Рыжий вскочил на ноги, но положение было не в его пользу. Четверо его спутников кто валялись на земле без чувств, кто барахтался, кровоточа перебитыми носами или сплевывая обломки зубов. Рыжий, на которого, надвигался Коршун, спешно попятился спиной к воротам.
Тут Пила увидел, как один из бояр, тот самый, что велел слуге "показать", пошатываясь добрел до своей повозки, облокотился на нее, и перевалившись через край, достал два меча в ножнах. Первый он тут же обнажил сам, второй сунул в руки подоспевшему приятелю - рослому статному бородачу с быстро заплывающим глазом.
- Коршун, берегись! - успел крикнуть Пила. Но тут же между бойцами выскочил и встал стеной всадник. Конь под ним так вздыбился, что одноглазый, спасаясь от копыт, попятился и свалился на копчик. Клинок - а это он подоспел верхом, спрыгнул с коня, подскочил к толстяку, и не успел боярин не то, что замахнуться, но и глазом моргнуть, как мешком повис у Клинка на плечах, полетел вверх тормашками и шмякнулся так, что сапог с ноги полетел в одну сторону, а меч в другую. Клинок глянул на одноглазого, кажется порывавшегося встать, и шагнул было на него - тот с испугу забыв об оружии, только спрятал голову в плечах и прикрылся руками. Побоище кончилось победой прибывших гостей и полным посрамлением - на дорожку - для отъезжающих.
