Сказав так, Волкодав снял с подноса тканный платок. Под ним оказалась княжеская шапка Мудрого, вся в жемчуге и каменьях, с опушкой из черного соболя.
Смирнонрав, выйдя из седла, подошел к Волкодаву. Старый боярин, снова поклонившись, подал князю шапку, которую тот принял с ответным поклоном и надел на себя.
- Благодарю вас за такую честь, бояре и граждане! - сказал он не слишком громко, но в полной тишине, не нарушенной ни одним словом никого из тысяч людей, его голос, кажется, пронесся по всему собранию до самых стен.
- Вот он, наш князь! - закричал, воевода обернувшись к миротворцам - Слава светлому князю!
И крик его тотчас подхватило сомнище голосов. Поле как взорвалось радостным криком, шумом и гамом, свистом дудок, смехом и приветствиями! Все славили князя и Небо, чья воля привела его на помощь городу. Смирнонрав вернулся в седло. Тут же знаменосец встал за его спиной и поднял над князем миротворовский стяг. Волкодав взял правой рукой княжьего коня под узду, а левую поднял вверх.
- Тихо! Тихо! Воевода говорит! - закричали кругом бояре и старосты. Народ немного умолк, и Волкодав продолжил:
- Новый государь у нас! И пусть имя у него тоже будет новое! Светлый князь! - обратился он к Смирнонраву - Не гневайся на нас, но пусть не будет у Степного Удела владыки, смирного нравом, да и ты не таков! Скажи, как тебя называть! Хочешь - будь Гневом, как твой прадед, величайший и славнейший из воинов! Воистину и ты таков же! Хочешь - будь Светлый, как твой отец, ведь ты один - наш светоч, защита и надежда в черной тьме! Хочешь - будь Мудрым, как твой брат! Скажи, отныне как нам тебя звать!
Смиронрав подумал мгновение, и сказал:
- Мудрым - именем брата я не назовусь, слишком свежа память о его гибели! Светлым, как отец тоже не буду. Об отце, и о его нашествии на город тоже все помните, так что не быть в Каяло-Брежицке правителю с таким именем. Гневом я тоже не назовусь. Мой прадед был великий воин, но воевал в чужих землях, ради славы и добычи, а своей земле он не был ни хозяином, ни стражем. Но раз вы, честные граждане, славите меня за то, что я защитил ваш город и удел, то так и зовите - Защитником!
- Защитник! - закричал Волкодав - Слава князю Защитнику!
Толпа снова взревела, и на этот раз уже князь - теперь Защитник, а не Смирнонрав - призвал всех к молчанию поднятием руки.
Крик улегся, и новый государь Степного Удела сказал:
- Волкодав сказал сейчас в своем слове от города, чтобы я набрал себе дружину. Так вот, мне никого не надо набирать. Дружинники мои все со мной! Вот они! - показал он на стоящий позади полк - Все, кто был со мной в походе, все это - люди храбрые и верные! Их я и зову жить с собой на Струг!
- Слава князю! Да здравствует князь Защитник - снова заревели в один голос поля под Каяло-Брежицком, и на этот раз громче всех кричал бывший малый полк, а теперь - княжеская дружина. А в дружине все сильнее, во всяком случае, так показалось Пиле, орал "Флафа!!!" его младший брат.
Главная церемония встречи на этом кончилась. Воины сходили с коней, навстречу им шли и бежали горожане. Все радовались, смеялись, поздравляли друг друга со счастливым спасением, и благодарили спасителей. Ни на миг не утихали похвалы князю и его дружине.
Защитник обнялся со Стройной. Немедленно и единодушно они объявили о прощении Месяца, и тут же князь даровал ему место подле себя. Коршун среди встречавших не увидел, к своему некоторому облегчению, Скалу, зато встретил и тоже обнял на радостях львова дружинника Кулака, приехавшего из Стреженска с Кречетом. С Кулаком Коршун был дружен. Быстрый обнялся с Мореходом, едва не сбив своим огромным носом шапку с головы брата.
Защитник рассказал невестке о Силаче, и княгиня, хорошо знавшая его отца, велела немедленно везти его на Струг.
- Есть у вас хороший лекарь? - спросил Защитник
- Есть-то есть, - сказала Стройна - Но двое лучших ушли в поход с мужем, и не вернулись. Знаешь, как поступим: Я его сегодня же отправлю в Чернореченск. Там, у моей сестры, мы укрыли наших племянника и младшего брата. Там и наш домашний лекарь, хвалынец, лучший в бывшей Каили. пусть он поднимает Силача на ноги.
- А Лихого куда определим, интересно? - спросил Месяц.
- Лихого-то? - спросил Защитник - пусть при мне, на Струге остается.
- Это потом, - сказал Месяц - а сейчас что с ним, как его рана?
- Жалко его. - заметил Коршун, стоявший рядом - Он хоть и болтал тут языком сверх меры, но сам боярин храбрый, и честный, кажется.
- Раз так, - сказала Стройна - то пусть он тоже отправляется в Чернореченск, и дело с концом. Сестре велю, чтобы выходила двоих.
Защитник рассказал княгине о подвиге Коршуна, и изумленная Стройна попросила деверя не скупиться с наградой.
- Я бы сама его осыпала золотом, только теперь не я, а ты, брат, распоряжаешься богатствами города. Тебе и решать!
- Пойдешь в мою дружину, Коршун? - спросил Защитник - Или хочешь вернуться в Стреженск, ко Льву?
- Не-е-е-е-ет! - воспротивился Коршун - Там мне пока делать нечего! Если я в стреженском уделе появлюсь, то как бы с меня Лев рубашку не сдернул, да не отходил по спине как следует!
- Значит оставайся здесь! - постановил князь - Будет тебе место в ближней дружине, и дом на Струге, возле меня.
- Светлый князь... - скромно добавил Коршун - Дело такое... Мне не жалко места подле Льва, только у меня под Стреженском имение, так Лев теперь не забрал бы его...
- Будешь и с имением! - понял Защитник тонкую подсказку - Подберем что-нибудь.
- Найдется имение! - подтвердил Волкодав - Сейчас по всей стране будет много владений без хозяев, так что выбирай любое! Что бы у тебя там Лев не отнял, мы возместим вдвойне!
Стоявший здесь же Месяц, от этих слов словно призадумался на минуту, а потом спросил Волкодава и князя с княгиней:
- А вот как, интересно, Лев скажет про то, что мы, без его ведома, избираем себе князя? Как вы думаете?
- А что об этом можно думать! - сказал Волкодав - О том, как нам помочь против ыкунов, Лев не заботился. Какого ляда ему теперь лезть в наши дела! Каяло-Брежицк волен выбирать себе господина из княжеского рода - таков обычай! А за тебя, светлый князь, - обратился он к Защитнику - уж поверь мне - случись что, вся страна встанет горой!
- Об этом и толковать нечего. - подтвердил князь - Каяло-Брежицк - мой законный стол. Я после смерти Мудрого - второй в княжеском роду, и по обычаю должен был ему наследовать! А в Засемьдырске я княжил только по отцовской злости. Теперь Небо само все рассудило по справедливости!
- Так, светлый князь! - сказал Волкодав - Все правильно говоришь!
А потом был пир. Были заздравия и славословия, музыка и песни... Ставили столы на широких берегах Черока - множество, чтобы мог рассесться вес народ, а кому не хватало столов, те стелили на траве скатерти. Рядом сложили и зажгли большие костры, и пели возле них. Пели прощальные песни - в память о павших на полях брани, и о загубленных мирных людях. Снова возносили Небу хвалы и благодарность за избавление, снова прославляли светлого князя Защитника и его удалой полк. Пели и о былых временах, вспоминали деяния князей прошлого - от тех еще стародавних времен, когда первые пра-пра-ратаи пришли на Черок из глубин Дикого Поля. Смутная, едва ли не призрачная память о тех годах сохранилась лишь в сказках и былинах, от пересказов в которых истина перемешалась с вымыслом, с деяниями позднейшими, и со всем, что прибавили для красного словца. Пили вино, и стучали чарами о чары...
А когда стало смеркаться, то кажется, в тысячу раз больше костров зажглось на берегах, и песни зазвучали уже другие. А больше, чем пения, стало плясок. И в музыке, и в словах стало более радости наступающей ночи, чем славы прошедшего дня.
К Пиле, сидевшему за столом, подскочил Хвостворту, который едва вырвался только что из целого круга девушек. На шее у него висел большой венок из цветов и кленовых листьев, другой, поменьше - на голове. Хвост растормошил руками пилину шевелюру.
