Он поблагодарил меня за совет. Обещал сделать. Но не сделал.

* * *

Шла подготовка к очередному республиканскому партийному активу. С докладом должен выступать первый секретарь ЦК КП Узбекистана, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Ш.Р. Рашидов. В повестке дня вопрос: «Об усилении идеологической работы в республике».

Шараф Рашидович попросил меня подготовиться к выступлению на собрании (на нем присутствовало около тысячи человек). Пытался отказаться под предлогом того, что я новый человек в республике и мне рано давать какие-то оценки идеологической работе. Не помогло. Выступать пришлось.

Готовился тщательно. Выверял каждую мысль, каждую фразу. Это ведь было мое первое выступление перед такой аудиторией. Приходилось учитывать, как слушатели будут оценивать нового председателя КГБ. Если отделаться общими фразами из передовицы «Правды», то придраться будет не к чему. Если сказать резко о том, чем располагал комитет, то последствия непредсказуемы. Как поступить?

Решил говорить правду, аккуратно формулируя каждый тезис. Действовать, как выражаются футболисты, «на грани фола», но говорить правду. О проявлениях национализма, об усилении реакционной секты «Братья-мусульмане». И особо щепетильная тема – коррупция и взяточничество. Я зачитал письмо узбека – рабочего из Хорезма, в котором он с возмущением говорил о поборах при поступлении детей на учебу, обращении за справками и т.п. Перед выступлением проверил, не анонимный ли автор. Нет, рабочий человек, семья – 8 детей. Комментируя письмо, спрашивал аудиторию: «Что сказали бы нам, сегодняшним, коммунисты 20–30-х годов? Советская власть – и взяточничество? Это позор нам, коммунистам 70-х».

Выступление вызвало большой резонанс в республике. С трибуны было сказано то, о чем говорили втихаря, шушукаясь.

Правда, Рашидов со мной после этого холодно здоровался, может, месяц, а то и два. Ю.В. Андропов сказал при встрече: «И чего ты вылез на трибуну? Ты мне живой нужен в Узбекистане».

В общем, я сам себе подписал первый приговор. Как говорили древние китайцы, кто говорит правду – своей смертью не умирает.

* * *

Восток – дело тонкое. Расскажу один житейский эпизод, достойный внимания.

Было традицией: на открытие охоты на уток в сентябре выезжать небольшой компанией – Ш.Р. Рашидов, второй секретарь ЦК КП Узбекистана, командующий ТуркВО и председатель КГБ. В 1976 году пригласили меня, впервые. Командующий округом Степан Ефимович Белоножко предупредил об этом недели за две. Для охотника этот день – святой. Готовится снаряжение – патроны, одежда и т.д. О еде не беспокоились, так как охотились на военно-спортивной базе округа. Спустя неделю Белоножко звонит мне:

– Не пойму Рашидова, поедет он на охоту или нет. Ты у него будешь, узнай, пожалуйста.

– Хорошо, сегодня буду у него, узнаю.

После доклада деликатно спрашиваю Рашидова:

– Состоится ли поездка на охоту?

– Да, обязательно.

– Шараф Рашидович, можно пригласить на охоту Володю (сына Рашидова, страстного охотника, отличного стрелка)?

– Он Ваш подчиненный. Вы и решайте.

Через пару дней встречаю Володю:

– Ну как, готовишься к охоте? Ружье подготовил?

– Нет, отец ничего не говорил. Он и сам не собирается.

Звоню Белоножко:

– Степан, Шараф Рашидович не собирается ехать, что будем делать?

– Прошу тебя, Эдуард Болеславович, еще раз уточни у Рашидова.

На второй день снова спрашиваю:

– Планы на выходные дни не изменились, Шараф Рашидович?

– Изменились, не поеду, пишу книгу.

– Ну, тогда я тоже не поеду.

– Нет, Вы обязательно езжайте втроем.

– Да у меня, Шараф Рашидович, в Ташкенте есть заботы.

– Езжайте обязательно, не срывайте охоту.

В пятницу, после работы, выехали автомашинами на спортивную базу ТуркВО. На вечерней зорьке постреляли. Лет утки был слабый. Утренняя зорька была более удачной, убили несколько чирков и одну крякву. К 9.30 вернулись на лодках на базу. Встретил дежурный офицер радиостанции:

– Товарищ командующий, звонил Первый (позывной Рашидова). Приказано к 10.00 всем прибыть в Ташкент, в ЦК. Вертолет вылетел, через 15 минут прибудет.

Гадаем, размышляем, что же случилось? Может, какие-то международные осложнения? Спрашиваем дежурного, может, утром траурную музыку по радио передавали? Нет, все нормально, как обычно.

Сборы были недолгими. Позавтракать не успели. В вертолете продолжали гадать, что случилось? Прибыли в Ташкент на военную вертолетную площадку. Договорились: быстро побриться и переодеться. Пришли на 5-й этаж в ЦК. Народу собралось много – министры, заведующие отделами ЦК, телевидение, журналисты.

Спрашиваю у знакомых:

– По какому поводу собрались, давно ждете?

– Ждем уже почти два часа.

– Кого ждете?

– Вашего приезда.

Доложили Рашидову о нашем прибытии. Все пошли в зал заседаний.

Рашидов объявляет: поступила телеграмма дорогого Л.И. Брежнева в адрес известного мастера – резчика по дереву. Зачитывает короткую телеграмму с благодарностью за узбекскую табуретку с инкрустациями. Мастеру вручили подарок Брежнева – золотые часы с автографом. Процедура заняла 8–10 минут.

– Все, можете расходиться.

Мы переглянулись и молча выругались.

Через несколько дней поехали в Москву на сессию Верховного Совета СССР. На регистрации в Кремле предупредили: С.Е. Белоножко явиться к министру обороны Д.Ф. Устинову, Л.И. Грекову – к секретарю ЦК КПСС И.В. Капитонову, а мне – к заведующему отделом административных органов ЦК Н.И. Савинкину.

Командующий округом генерал-полковник Белоножко после разговора у министра был расстроен. Деталей разговора не рассказывал. Жалко было смотреть на этого могучего, мужественного фронтовика-танкиста. Юмора в министерстве не понимали, врезали генералу. Второй секретарь ЦК Греков только чертыхнулся после разговора у Капитонова.

Ну а разговор со мной у Савинкина:

– Что же это вы решили устроить стрельбу из пулеметов и автоматов по уткам?

– Николай Иванович, охотились на чирка, стреляли бекасинником (размер пшенного зернышка). Пулеметов и автоматов под такие «пули» не существует в мире.

– На, почитай письмо из Узбекистана.

Читаю: «Когда весь народ республики беззаветно трудился на уборке хлопка, три члена Бюро ЦК Греков Л.И. – второй секретарь, Белоножко С.Е. – командующий ТуркВО и Нордман Э.Б. – председатель КГБ устроили канонаду на водоеме в 100 км от Ташкента. Стреляли из пулеметов и автоматов». Подпись – трудящиеся Ташкента. Почерк письма искажен, но опытным глазом можно было определить, что автор с высшим образованием.

– Николай Иванович, Вы, старый охотник, можете себе представить стрельбу по чиркам картечью или из пулемета? Большего абсурда трудно придумать.

В ЦК с юмором было все в порядке. Меня поняли. Рассказал «в картинках» всю предысторию с охотой. Ясно – провокация. Н.И. Савинкин пожурил, что так по-глупому подставились.

Прочитав анонимное письмо, я попросил Савинкина дать его мне на несколько дней для установления авторства. Неохотно, с оговорками письмо мне дали, но с условием – вернуть обязательно, следов на письме не оставлять, пакет не прошивать.

С тем и поехал в Ташкент. Пригласил надежных чекистов. Те быстро, в течение дня, установили, из какого почтового ящика

(на самой окраине города) отправлено письмо, точное время выемки письма. Установили, что в район почтового ящика в это время выезжала дежурная автомашина КГБ и по чьему распоряжению (существовавший бюрократический порядок регистрации поездок автомашин сослужил хорошую службу). Не составило большого труда установить, в каком кабинете и кто писал анонимку. В тот день три товарища долго сидели, закрывшись в кабинете одного из моих заместителей.

Позвонил по ВЧ-связи в Москву Савинкину.

– Николай Иванович, авторы известны (назвал фамилии и должности). Картина мне ясна. Буду поднимать скандал.