Дедов, наверное, впервые говорил о сокровенном с кем-то кроме себя самого. Но эти внутренние монологи съедали и мозг, и нервы. Юрий испытал облегчение, рассказав о своих наполеоновских амбициях Луке. К киприоту он привязался и считал его единственным другом. Дедов был уверен, что именно с подачи Луки, общающегося с Граевским, он попал в командировку на Кипр. Именно в эти годы, когда в России разруха, а зарплата в валюте — это единственная возможность жить более-менее хорошо.
— Если ты так хочешь, — замялся Лука, — я могу тебя свести с одним человеком. Но ты уверен, что тебе это надо? Лично я с ними не связываюсь. Так, иногда, кое-какие просьбы с их стороны, которые потом оборачиваются для меня дивидендами, не только финансовыми, но и профессиональными, по сути, они держат под контролем большинство организаций на Кипре.
— Даже так?
Лука кивнул и отпил вина из бокала, который держал в руке.
— Единственный плюс в твоем предложении — это то, что ты сможешь или организовать здесь свой банк, или стать одним из управляющих акционеров. Они помогут. Сделают так, что в твоем посольстве об этом не прочухают.
— А все остальное — минусы? — заискивающе улыбнулся Дедов.
— А все остальное, — повторил Лука, — степень твоей готовности сдавать своих. Они потребуют многое за каждый фунт…
— «Своих»? — насмешливо переспросил Юрий, презрительно скривив губы. — Нет у меня своих, кроме семьи. А там, — он махнул в сторону горизонта: — нищета, унижение, убогость, которая скрипит на зубах, как песок. Нет там для меня своих! Да и вот еще что для меня «свои», — он засмеялся, снижая градус патетики, в которую ударился. Достал из кармана шорт ворох купюр, тех самых фунтов, упомянутых Лукой. — Вот это «свои»!
— Ну, это интернациональные «свои», — засмеялся и Лука. — Они для всех — как кровные родственники. Правда, в отличие от родственников, их чем больше, тем лучше…
Через день Лука позвонил Дедову и предложил приехать в небольшой ресторанчик на набережной в Пафосе.
С тех пор Юрий Леонидович там бывал частенько. Каждую неделю…
Первая встреча ему запомнилась особо. Он зашел в ресторан, и официант, замотанный, как в кокон, в красный фирменный фартук до пят, полноватый киприот, без лишних слов провел Дедова сразу на второй этаж, где тоже располагалось несколько столиков, но не было посетителей. Официант будто бы знал Юрия в лицо или получил его точное описание.
Только один человек сидел в дальнем от окна уголке, к тому же отгороженном бамбуковой ширмой. Свет через ширму проходил, но раскрасил лицо мужчины мелкой клеткой светотени. Высокий, даже когда он сидел, его рост был заметен, аристократически, по-английски, худощавый, с ясным взглядом светлых, скорее, серых, чем синих, глаз, со странным перстнем с белым, довольно крупным камнем. По форме и цвету камень напоминал белок глаза без зрачка и роговицы. Перстень вызывал какие-то тошнотные позывы. Дедов списал свои ощущения на волнение от предстоящего разговора.
— Присаживайтесь, рад вас видеть, — вежливо, на прекрасном английском, как диктор ВВС, сказал мужчина. — Что будете пить?
— Воды, и похолоднее, — облизнул пересохшие губы Дедов.
— Может, вина? — улыбнулся мужчина.
Юрию показалось, что он слишком молодой, этот разведчик SIS. Лука предупредил, что на встречу придет кто-нибудь из их ведомства.
«Прислали какого-то юнца, — подумал Юрий, отирая аккуратно выглаженным носовым платком лоб. — Не слишком заинтересовались моим предложением?» — для него это была бьющая по самолюбию оплеуха.
— Нет, спасибо. Слишком жарко сегодня. Как я могу вас называть?
— Джек. — Он сказал это так снисходительно, что стало очевидно: его зовут как угодно, но не Джек. — А вы — Юрий?
— Раз вы Джек, то я Джордж, — не удержался Дедов. Разочарования от незнакомца он не мог скрыть. Но другого случая могло и не представиться, надо было действовать с тем, кто вышел на связь. — Я могу быть с вами откровенным?
— Да. Ведь только в этом случае разговор состоится, — Джек посмотрел так пристально, словно сейчас мог видеть все внутренности новоявленного Джорджа. У Дедова даже заныло в печени от такого взгляда, и впервые мелькнула мысль, что перед ним опытный человек и шутить с ним не стоит.
— Я работаю в торгпредстве. — Юрий Леонидович выпил воды, принесенной официантом, и оглянулся, провожая его взглядом…
— Не стоит волноваться. Этот парень глухой. Он только по губам читает. Продолжайте.
— Я занимаю довольно высокий пост в торговом представительстве. Через меня проходит большинство документов по сделкам. Финансовая отчетность. Более того, я знаю очень многих влиятельных людей в новой России, которые занимают высокие посты, в том числе и в министерстве финансов и в других ведомствах. Я обладаю дипломатической неприкосновенностью, а стало быть, могу перевозить разные ценные вещи через границу. Вы понимаете?.. — Заметив одобрительный кивок, Дедов продолжил, пытаясь говорить медленно, не суетиться: — Кроме того, я знаю практически все о работниках посольства, где, кто, на каких должностях, а также могу давать информацию о сотрудниках министерства внешней торговли.
Джек молчал несколько минут. Он не смотрел на Юрия. И выглядело это так, словно он глубоко задумался. Дедов потел и в какой-то момент от страха даже решил, что сейчас выскочит из-под стола офицер службы безопасности посольства с наручниками в руках.
Но ничего не происходило, из открытого окна тянуло ветерком с моря, пахло жареной рыбой и чесноком, с улицы доносились голоса туристов, прогуливающихся по набережной. В окно виднелась верхушка одной из пальм, растущих вдоль береговой линии. А в комнате на втором этаже сидели друг напротив друга двое мужчин — один помоложе, кадровый разведчик SIS Ричард Линли, а другой, постарше — предатель Юрий Леонидович Дедов…
По просьбе Джека заместителю торгпреда пришлось написать свою подробную автобиографию, что он и сделал тут же, на краешке стола. «У них тоже небось кадровый отдел имеется», — мысленно усмехнулся Дедов. Его слегка отпустило, он понял, что им по-настоящему заинтересовались.
* * *
Руденко прочитал документы, из которых следовало, что в крови торгпреда Малышева алкоголя не было. Кирос успел до приезда представителей российского посольства взять анализ. Вернее, взял его судмедэксперт Софоклис Софокпеус.
Далее следовало описание места происшествия. Довольно грамотное. Руденко примерно представлял себе это место в горах. Не более опасный участок дороги, чем любой другой. Дождя не было в этот день. Сухая дорога. Никаких достоверных свидетельств того, что навстречу ехала машина. А она могла заставить Малышева вильнуть от неожиданности и уехать в бездну со скалы. Хотя такое объяснение и стало бы ответом на вопрос, почему произошла катастрофа, однако Малышев жил на Кипре давно, ездил много, правила передвижения в горах знал и не испугался бы выскочившего навстречу автомобиля. Следов столкновения с препятствием, будь то другой автомобиль, на дороге криминалисты не обнаружили. Если только ему навстречу нарочно выскочили на большой скорости, чтобы напугать, но тогда шанс выжить был, лишь оставаясь на дороге и повернув руль в другую сторону.
«Уснул?» — Руденко рассматривал фотографии с места аварии. Саму машину фотографировали сверху, со скалы. Потом вниз спускались на тросах за трупом. А машину вытаскивали специально подогнанным краном. — «Вряд ли. Был выходной день. Середина дня. Стало плохо? Но тут подтверждение может дать только вскрытие. А надо сперва отвергнуть все остальные предположения. Алкоголь, с помощью Кироса, исключили, — Руденко с благодарностью взглянул на полицейского, уплетающего салат. — Неисправность в самой машине? Ага, вот и заключение криминалиста».
На осмотр машины разрешения тоже никто не давал. Предполагалось в такой ситуации, что из России приедут следователь и специалисты и будут проводить расследование. Но этого не произошло. Решили, что несчастный случай, и баста.
