- Домой он хочет. А фигушку с мАкушкой не хочешь? Кто обещал сразу же, как выберемся из города, зачитать нам семейный кодекс? Вот и расскажи нам про наш Домострой. Кто из нас будет с тебя сапоги снимать и ноги тебе мыть, а кто - кальян раскуривать и мух отгонять. Огласите наши женские права и обязанности. А также ваши мужские...

- Ошиблись родители, имя тебе выбирая. Не Викторией тебя надо было назвать, а Дульсинеей. За твои бесконечные дули с маком.

- Тоже мне, дон из Ламанчи выискался,- сказала Вика и я увидел, что нижняя губа у неё задрожала. То, что произошло далее, меня ошеломило. Из зелёных огромных глаз полились крупные слёзы. Плача, Вика всхлипывала:

- Я к нему бежала, бежала, ночами не спала. Деток уговаривала: "Потерпите, маленькие мои, скоро к папе прибежим". А папа меня Дулей называет. Всё детям про тебя расскажу, что ты их обманул и вовсе меня не любишь.

Я застыл, куда там жене Лота... Маша бросилась к Вике, обняла её:

- Ну, что ты, чудесная наша, плачешь? Нельзя нам плакать, детки расстроятся. Ты устала, не спала, силы у тебя на пределе. Сейчас Серёжа тебя на ручки возьмёт, убаюкает. Тебе хоть чуть-чуть поспать надо. Серёжа на ручки возьмёт! Шевелись!

Подскочив к Вике, подхватил её на руки. Но не так, как носят женщин на руках, а как матери носят младенцев, лицом и грудью ко мне. И понёс, покачивая, выискивая место, где её можно уложить поспать. Маша шла рядом, гладила Викину макушку и тихонько напевала:

"Котя- котинька-коток,

Котя - серенький хвосток,

Приди, котя, ночевать,

Нашу Виченьку качать.

Уж как я тебе, коту,

За работу заплачу:

Дам кувшинчик пирога,

И кусочек молока".

- Неплявильно поёшь,- сонно пробормотала Вика,- кусынцик молока и кусоцек пиляга.

Никогда раньше не замечал за Викой привычки ломать язык, сюсюкая. Она с самого малолетства начала разговаривать правильно. А уж рычала, как маленький трактор: "Сер-р-рьёжа!". От Маши нахваталась?

- Меня бабушка научила сразу по-взрослому говорить. И буквы "р" , и "ч", и "ш" я хорошо выговаривала. Без всякого логопеда. Просто, нам с Викой хочется поиграть в твоих маленьких девочек... Устали мы быть сильными, крепкими, могучими...- передала мне Маша мысленно.

Через сотню шагов я наткнулся на то, что искал - покров из мягких морских водорослей. Они не были мокрыми, и в этом было ещё одно из чудесных свойств Кулона - мы шли по океанскому дну, но песок под ногами был не влажным, а сухим. Вот и водоросли, оказавшись в поле Кулона, мгновенно высохли.

Бережно опустил Вику на это мягкое ложе.

- Вике ножку надо,- устало простонала она.

Прилёг рядом с ней, она тотчас же закинула на меня ногу и тихонько засопела, облегчённо вздохнув. С другого моего бока улеглась Маша и тоже закинула ногу на меня. На моей груди лежала Викина рука и Маша положила свою ладонь на Викину. Была Маша немножко горячей, но я почувствовал, что температура её тела падает, оно становилось просто тёплым.

Закрыл глаза и вдруг понял, что, если засну, а Вика и Маша поменяются местами, то, не открывая глаз, не смогу определить: кто с какого бока лежит. "А тебе это так важно?"- спросил сам себя. И ответил самому себе: "Конечно, нет".

Проснулся оттого, что Вика легонько покусывала моё плечо. Увидев, что я открыл глаза, прошептала мне на ухо:

- Хочу тебя. Очень-очень. Мы же впервые так надолго расставались. Я истосковалась,- и откатилась от меня, переворачиваясь на спину и отодвигаясь в сторону примерно на метр.

Как можно более осторожно и медленно сдвинулся к Вике, освобождаясь от Машиного тела. Маша глубоко вздохнула и почмокала во сне губами.

Я стал покрывать поцелуями тяжело задышавшую Вику, стоя на коленях между её ног. Дошёл до розовой пятки, перешёл на другую пятку и начал двигаться по внутренней стороне бедра к конечной точке своего путешествия по любимому телу.

Знакомая волна жара обдала меня и поверх Викиного бедра легло такое же белое и гладкое бедро. Оторвал губы от нежной кожи, поднял голову. Маша не легла сверху на Вику, а подсунула ладони ей под плечи и, оперлась на локти, нависая над Викой. Обе соприкасались только сосками, да лобок прижимался к лобку.

Опираясь на кулаки выпрямленных рук, я мог, слегка приподнявшись, войти в Машу, а прогнувшись чуть назад и вниз - в Вику.

Слёзы из Машиных глаз, которые раньше высыхали на её щёках, теперь горячими каплями падали на Викино лицо.

- Солнышко моё рыженькое, ненаглядная моя, любимая моя девочка,- всхлипывала Маша. Но, содрогаясь, простонала, как всегда: "Серёженька-а-а!".

- Виченька!- прорычал я Маше на ушко, поскольку в этот момент изливался в Викино лоно.

- Машенька-а-а! - страстно простонала Вика, оставляя на белоснежной коже Машиной спины восемь кровавых царапин от ногтей. Когда я вновь вошёл в Машу, она вдруг закричала и впилась зубами в Викино плечо. Все три тела ходили ходуном. Мне стоило неимоверных усилий удержаться от желания стиснуть их обеих в объятиях, навалившись на них сверху. Сказка соединилась с огненной феерией и стала сказочной огненной феерией. Или огненной фееричной сказкой.

Маша, откинувшись на спину, лежала рядышком с Викой. Я стоял над ними на коленях, между моих ног лежали Викино левое тёплое бедро и Машино правое горячее. С полузакрытыми глазами, они улыбались довольными улыбками. Как обе волшебно хороши!

Первой нарушила молчание Вика:

- Вижу, вижу, зверюга, что тебе мало. У Машеньки сегодня день рождения, подари ей в подарок огненный пломбирчик.

- Это было довольно необычно, но мне понравилось,- вступила в разговор Маша.- Хотя я и не лесби, и не би, никогда меня к женщинам не тянуло. Но когда наши с Викой груди соприкасались, это доставляло мне наслаждение. А тебе, Серёжа, как наш бутерброд?

- И котлетка горячая вкусная и булочка под ней аппетитная.

- Тогда я бы хотела, чтобы подарок на день рождения вы мне дарили оба. Виченька, включай свою фантазию и давай доводить этого дикого зверя до состояния тихой домашней зверюшки.

Через три часа я лежал на спине между моими жёнами, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

- Ладно уж, не будем доводить тебя до полного нервного истощения,- примирительно сказала Вика.- Насытился?

- А-а-ага,- полушёпотом.

Вика и Маша вздёрнули вверх сжатые кулаки:

- Да, мы сделали это!

Вскочили на ноги, бодрые и свежие. Эдак они и вправду доведут меня до бессознательного состояния. С трудом сдерживаясь, чтобы по-стариковски не закряхтеть, поднялся на ноги.

- Я тебя люблю, Машенька!

- И я тебя люблю, Виченька!

Поцелуй их был так долог, что я не выдержал и ревниво буркнул:

- Опять лесбиянством занялись...

Они переглянулись, счастливо рассмеялись, и, взявшись за руки, принялись кружиться. Благо, пятиметровый диаметр купола это позволял. Маша напевала:

"А мы - две лесбиюшки.

Мы - две весёлых хрюшки..."

Вика тралялякала, подпевая ей. Они были удивительно изящны и грациозны. Две танцующие обнажённые богини.

Остановились. Вика показала на меня пальцем:

- Смотри-ка, весёлая хрюшка, а наш неугомонный кабанчик опять нас хочет.

- И как же быть? Ведь мы же лесби...

- Давай, мы будем не лесби, а бисексуалки.

Опять закружились. Маша запела:

"Мы были лесбиюшки.

Теперь мы - би-подружки.

И нашего Серёжку

Мы любим понемножку..."

- Стоп. Почему понемножку?- спросила Вика.

- Ну, это для рифмы. Не петь же мне вместо "понемножку" - " понарошку". Мы же его не понарошку любим.

- Но и не понемножку.

- Ты же не глотаешь мороженное целиком, а по кусочку, понемножку.

- Нет, хочу мороженное целиком. А ты можешь понемножку начинать целовать его в макушку,- Вика хихикнула и наклонилась ко мне. Маша ухватила её за плечи.