Я слышу в ее голосе очевидное беспокойство.

— Тебе не о чем волноваться… и мне очень жаль взваливать на тебя это, когда ты и так должна справляться с фактом ограбления, но не хочу замалчивать это, да и потом, в новостях появятся фотографии, и ты увидишь их.

— Фотографии? — В ее голосе холод. — Какие фотографии?

Я выдыхаю.

— Мы с Карриком были в гостиничном баре, пили пиво. Подошла женщина, попросила с ней сфотографироваться. Ну, я сказал «да», потому что должен делать подобное дерьмо, но, короче говоря — и это прозвучит очень плохо, Индия, так что сначала выслушай меня — эта женщина делала мне предложение, пока ее подруга фотографировала нас и… она схватила меня за хозяйство. Когда я попытался отодрать от себя ее руки и шокированный развернулся к ней лицом, она… поцеловала меня. — Я сам вздрагиваю от того, что рассказываю ей. — Ее подруга всю эту гребаную катастрофу запечатлела на камеру… и я… вроде как потерял терпение. Она грозилась продать эти фото прессе, — тороплюсь я добавить. — Так что я мог назвать ее бездушной сукой, а ее подругу херовой давалкой.

Когда я договариваю, то на том конце линии слышу только абсолютную тишину. Я закрываю глаза, переживая о том, что же сейчас творится в голове Индии.

— Индия… детка, ты еще здесь?

Она выдыхает.

— Здесь.

Облегчение.

— Ты… нормально?

— В процессе.

— Прости.

— Не твоя вина, что какая-то помешанная женщина набросилась на тебя. Вообще-то, я немного, черт подери, зла. Если бы такое сделал парень с девушкой, то его бы арестовали за домогательство.

Моих губ касается улыбка.

— Я так, черт подери, люблю тебя, очень сильно, Индия Харрис.

— Я тоже люблю очень сильно, Леандро Сильва.

— Когда сезон закончится, я возьму тебя и Джетта в длительное путешествие, где не будет грабителей-наркоманов или психованных, лапающих промежность женщин.

— Звучит как рай.

— Так и будет, детка. Обещаю.

— Мне нужно идти, — вздыхает она. — Нужно звонить в страховую, и кто-то едет снимать отпечатки пальцев. Мне придется подождать, пока они закончат, чтобы я могла позвонить в охранную компанию, и они бы могли перезапустить сигнализацию. Хотя не похоже, чтобы там осталось что-то, что можно украсть.

— Оставь. Езжай домой и реши проблемы с сигнализацией утром. Как ты и сказала, красть там больше нечего.

— Да… может, так и надо поступить. Сначала нужно позвонить Софи, ввести ее в курс дела. Нам нужно отменить все записи на приемы в понедельник, потому что, кажется мне, что к тому моменту я не смогу вернуть кабинету хоть сколько-нибудь подобающий вид. Нужно достать новую мебель и компьютеры. Боже, у меня голова болит только от мыслей обо всем этом. Ох, денек завтра будет шибанутый.

— Шибанутый? — смеюсь я.

— Это значит… не очень хороший. Вообще, я понятия не имею, где услышала это и почему использовала, — хихикает она, и этот звук меня успокаивает.

— Обожаю этот звук, — говорю я ей. — У тебя милейший смех.

— А у тебя сексуальнейший голос. И этот акцент… — Она замолкает.

— Мой акцент заводит тебя? — Мой член готов внимать.

— Может, — признается она робко.

— Estou com saudades de você.

Она мягко постанывает.

— Скажи, что это значит?

— Я сказал, что соскучился по тебе.

— Я тоже соскучилась, очень. Скажи еще что-нибудь по-португальски.

— Preciso muito te foder.

— А это что значит? — У нее хриплый голос, из-за чего мой член становится еще тверже.

Я накрываю его ладонью, трогая сквозь джинсы, и нуждаясь в том, чтобы его коснулась она, а не я сам.

— Я сказал, что действительно хочу трахнуть тебя.

Она сексуально хихикает.

— И мне действительно нужно быть трахнутой тобой.

Я рычу, сжимая член рукой.

— Позвони мне, как только будешь дома. Чтобы я мог заставить тебя кончить своим голосом.

— На португальском? — В ее голосе нежное воркование.

Я закрываю глаза, проникаясь звуками, представляя ее рядом с собой.

— Что захочешь, детка. Мне только нужно будет слышать, как ты кончаешь.

— Обожаю, как ты можешь исправить любую ситуацию сексом.

— Это дар.

— Дар, которым ты умеешь управлять. Позвоню тебе, как только буду дома, в постели. Люблю тебя.

— И я тебя люблю.

Прекращая разговор, я кладу телефон на кровать и хватаю из холодильника бутылку воды, прибавляя звук на телевизоре. Черта с два я теперь засну. Теперь только тогда, когда буду знать, что она дома, в безопасности.

И если до этого я не был уверен насчет ухода из спорта, то теперь решение принято окончательно. Этот сезон будет последним, и после этого года я никогда не оставлю Индию одну.

Глава тридцать четвертая

МОИ ВЫХОДНЫЕ ОФИЦИАЛЬНО ШИБАНУТЫЕ, разве что Леандро выиграл Гран-при в Бельгии. Я беспокоилась, что из-за стресса и проблем у него не получится, но это было единственное хорошее событие этого уикенда.

Все субботнее утро я отменяла сеансы на понедельник, пока Софи отменяля те, что должны были быть во вторник. Я подумала, что предоставить себе окно, чтобы привести кабинет в божеский вид, неплохая идея.

Кит и Джетт пришли в офис вместе со мной. Тут нас встретила Софи, и весь остаток субботнего дня мы провели, перебирая офисный хлам, создавая хотя бы видимость нормального помещения. На «Айпаде» Джетта, который он притащил собой, мы смогли посмотреть часть квалификации Леандро. Это к лучшему, потому что я бы возненавидела себя, если бы пропустила ее.

Кабинет был грязным, покрытым порошком из-за тех, кто снимал отпечатки. Честно говоря, он казался запачканным и оскверненным. Я хотела отскрести его до чистоты. Так что вернулась в воскресенье и отчистила офис до блеска.

После я отправилась в местный «Мир компьютеров» и приобрела новые «Аймаки» для себя и Софи.

Когда я приехала домой, то в новостях увидела фото Леандро с той женщиной. Кит приволок местную газету, и фотография была на титульной странице. Внизу было наше маленькое фото, сделанное в Венгрии.

Конечно же, прессе было известно, что мы с Леандро вместе. Они знают мое имя, чем я зарабатываю на жизнь, и что у меня есть сын, но кроме этого они не знают ничего.

Но истории такого типа, уличающие его в измене его девушке, что-то вроде пищи для жадных журналистов.

Если бы я не ждала фотографию, то была бы опустошена. Она выглядит действительно дискредитирующе. От одного взгляда на нее мне становилось плохо. Я даже не стала читать, что под ней написано.

Я доверяю Леандро, и мне мерзко, что его использовали.

Пресса постаралась нанести максимальный урон, вывалив статью утром в день Гран-при.

Леандро позвонил мне перед гонкой. Я ни словом не обмолвилась ни о статье, ни о фотографии. Я предполагала, что его команда и менеджер придержат новость от него до тех пор, пока не закончится гонка, чтобы не сбить его концентрацию. И была права, потому что и он во время разговора по телефону не упомянул об инциденте с газетой.

Я была рада, что они не рассказали ему все, ведь он выиграл, а я знала, что этого могло и не произойти, если бы ему на глаза попалась эта злополучная статья. Это бы напрочь сбило концентрацию.

Он позвонил вскоре после гонки и был счастлив, хотя и взбешен тоже. Как только он пересек финишную прямую, ему рассказали о распространяющейся истории, чтобы во время общения с прессой о победе не получить неожиданный удар с их стороны.

И с тех пор мой телефон не переставал звонить. Журналисты хотели процитировать меня. Я не давала никаких комментариев относительно наших с ним отношений, после чего и вовсе стала игнорировать все звонки с неизвестных номеров.