Иисусе, этот поцелуй.

Я и забыл, какая она великолепная на вкус, забыл ощущение ее тела, прижатого к моему, находящегося в моих руках.

Я не был способен прекратить думать об этом чертовом поцелуе. И почти уверен, что все выходные ходил со стояком.

Мне едва удавалось сфокусироваться на гонке как следует.

Я мечтал вернуться в нее все семь месяцев, и на самом деле нуждался в том, чтобы завершить начатое. К слову, потому и собирался позвонить ей. Я рассчитывал остановиться у ее дома по дороге к себе, но подумал все же не делать этого. Вместо этого решил вернуться домой и позвонить ей. Прощупать почву и узнать ее настрой.

Я собирался игнорировать дверной звонок, но тот звонил без остановки. Поднявшись с софы, я направился к входной двери. И, не посмотрев в глазок, отворил дверь.

Воздух вышел из легких в одно мгновение, вся кровь устремилась прямо к члену.

— Индия.

Сказать, что я не ждал ее здесь, значит ничего не сказать, но я охренеть как счастлив, что она пришла.

— Привет. — Она нервно крутит руками.

Я смотрю сначала на них, потом возвращаю взгляд к ее лицу.

— Ты в порядке?

— Да. Нет. Не уверена.

— С Джеттом все хорошо? — Я делаю шаг к ней.

В ее голубых глазах мелькает удивление, но потом взгляд смягчается.

— С ним все в порядке. Просто... я не знаю, что здесь делаю.

Она качает головой, мы смотрим друг другу в глаза.

— Все ты знаешь. Скажи мне, зачем пришла, Индия, — нежно настаиваю я.

— Мне начинает казаться, что это наша фишка: оказываться в домах друг у друга и нести всякую чушь. — Она дрожащей рукой проводит по волосам, прикусывая губу.

Я молчу. Я хочу, чтобы она сказала, почему пришла, и, Боже, надеюсь, черт подери, по той причине, о которой думаю.

— Я... — Она снова прикусывает губу, и это, ох, как отвлекает. — Я скучала. И сильно жалею о том, как все между нами закончилось, но, встретив тебя на этих выходных... и этот поцелуй в лифте... не хочу провести еще семь месяцев, не видясь с тобой... и хочу сказать о чувствах... к тебе.

— И что ты чувствуешь? — шепчу я.

Сердце в груди бьется со скоростью миля в минуту, но в ее глазах я замечаю страх. Из-за этого я беспокоюсь о том, что потеряю ее, что она откажется говорить то, ради чего пришла. Индия стеснительная, потому я не колеблюсь перед тем, как признаться ей в своих чувствах.

— Потому что я точно знаю, что испытываю к тебе. — Я делаю шаг вперед и руками обхватываю ее запястья, притягивая ближе. — Я люблю тебя. Я так, блядь, влюблен в тебя, что слеп ко всему прочему. Все эти семь месяцев без тебя были подобны агонии. Я был почти уверен, что влюблен в тебя, еще когда вышел из твоего дома после того, как мы занялись сексом, но встретив тебя на этих выходных, проведя с тобой время снова, я уверился в этом на сто процентов. Мои чувства глубоки, и я не собираюсь отказываться от них. Я хочу углубить их с тобой. Хочу, чтобы ты была в моей жизни... стала моей жизнью.

— Я... — Ее губы размыкаются, слово выходит глухим, а ее глаза наполняются слезами.

— Скажи это, — мягко уговариваю я ее.

Она закрывает глаза, затем распахивает их, и в них отпечатаны все ее чувства ко мне, даже если в выражении ее лица отчетливо читается беспокойство.

— Я влюблена в тебя, Леандро. Боже, как же сильно. Я знаю, что это неправильно, и я не должна испытывать этих чувств к бывшему пациенту, но это так и...

Я прерываю поток ее слов своими губами.

— Никакие из этих чувств не являются неправильными. — Я выдыхаю ей в рот. — Более охренительно правильно и быть не может.

Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, пальцами Индия погружается в мои волосы.

— Я люблю тебя, — шепчет она.

Ее слова подобны афродизиаку. Руками я хватаю ее за задницу и поднимаю вверх, наслаждаясь ощущением ее ног вокруг моего тела. Занося ее в свой дом, я закрываю дверь и несу ее прямо наверх, в спальню. Наши поцелуи ненасытны, мы стягиваем одежду друг с друга на ходу.

Боже, на вкус она просто охерительная.

Мне нужно отнести ее в мою постель и заставить выгибаться под моими руками, выкрикивая мое имя. Затем я зайду в нее так глубоко, что она будет чувствовать меня каждой частичкой своего тела, и ничто иное не будет иметь значения.

Я буду продвигаться постепенно. Не торопиться.

Достигнув спальни, я прохожу через открытые двери. Она роняет сумочку на пол прямо перед тем, как я кладу ее на кровать. Затем я стою и просто смотрю на нее, впитывая ее образ.

— Что? — спрашивает она стеснительно.

— Ты ужасно красива, знаешь это?

Она качает головой, а ее щеки покрываются румянцем. Обожаю то, как легко могу воздействовать на нее.

Я наклоняюсь к ней, беру ее лицо в руки.

— Ну, так вот, ты красива. Ты сводишь меня с ума. — Я трусь своими губами о ее. — Не могу думать ни о чем, кроме тебя.

Я целую ее еще раз, затем отклоняюсь назад и начинаю расстегивать ее блузку. Когда все пуговицы расстегнуты, я отодвигаю ткань в сторону, открывая для себя вид на ее бюстгальтер.

Розовый, шелковый, идеальный.

Я прижимаюсь поцелуем к вершине ее груди, затем языком скольжу по ее ложбинке в зоне декольте. Она хватает меня за голову и с ее губ срывается стон.

Поднимаясь, я тяну ее за собой. Снимаю ее блузку, затем свою рубашку, и только потом перехожу к ее лифчику. Опускаясь ниже, целую ее грудь, посасываю сосок, и она бедрами прижимается ко мне.

Поцелуями продвигаюсь по ее груди вверх, после чего снова захватываю ее рот. Я пытаюсь замедлиться, действовать размеренно, но это становится охеренно сложно, когда я чувствую ее руку, прижатую к моему члену сквозь джинсовую ткань; я практически готов слететь с катушек.

Ее джинсы слетают в секунду, мои идут следом без промедления.

Я падаю на нее, и мы сплетаемся руками, ногами и губами. Я не могу насытиться прикосновениями, не могу нацеловаться с ней. Это сущее безумие, зависимость, желание большего и полная неуверенность в том, когда же этого станет достаточно.

Но что-то говорит мне, что с Индией мне всегда будет мало.

Прижимаясь рукой к матрасу, я приподнимаюсь над ней и ладонью другой руки скольжу по ее животу вниз. Пальцами поддеваю верх ее трусиков.

— Да, — срывается с ее губ шепот с придыханием.

Рукой залажу под ткань трусиков и обнаруживаю, что она мокрая.

— Черт, — рычу я, роняя голову ей на грудь, и пальцем провожу по ее влажности.

Затем двигаюсь к ее клитору, поднимаю голову, чтобы посмотреть ей в глаза, и после этого ввожу в нее палец. Она узкая, и ее лоно сжимается вокруг меня, как тиски. Я начинаю работать пальцем, верхней частью запястья надавливая на ее клитор, и потом вхожу в нее еще одним пальцем.

Мне нужно испробовать ее.

— Я хочу, чтобы ты села мне на рот, — говорю я ей резко сквозь поцелуй. Я вытаскиваю из нее пальцы и скольжу рукой под ее спину. Я меняю нас местами, пока она не оказывается сверху. — Садись мне на лицо, детка. Я хочу ощутить, как ты объезжаешь меня своей киской, прежде чем трахну тебя.

Приподнимаясь на колени, она пялится на меня. Затем встает на кровать и становится надо мной, расставив ноги по сторонам от моей груди. Она стягивает трусики и отбрасывает их прочь. После чего двигается к моему лицу, снова опускаясь на колени.

Без стеснений и колебаний. Я, черт подери, обожаю это.

Я хватаю ее за бедра и притягиваю к своему рту так, как того хочется мне.

От первого же прикосновения языком к ее клитору она громко стонет. Падая вперед, она руками стискивает изголовье кровати.

На вкус она божественна. С ней, верхом на моем лице, я могу провести хоть весь день.

Она начинает вращать бедрами, пока я лижу ее киску.

— Вот так, детка. Трахни мой рот.

— О Боже, — стонет она.

— Не Боже, детка. Я.

Я толкаюсь в нее языком, и вот тогда она кричит.

Я хочу дать ей больше. Хочу чувствовать ее всю.

Хочу заставить ее кончить так охренительно сильно, чтобы она вспоминала об этом до скончания века.